Диана нахмурилась, покачала головой.
— Бедный, бедный Вася… Я никогда не работала на японцев. И конечно, не работаю сейчас.
— А?..
— Я же сказала — временный и обоюдовыгодный союз. Понимаешь?
— Нет, — искренне ответил сбитый с толку капитан. — Может, пояснишь?
Диана обернулась, отыскала взглядом табурет, взяла его и поставила в трех шагах от Щепкина. Села, положила небольшую сумочку на колени. Поправила локон у виска.
— Ты хочешь знать, почему так вышло, Васенька? — спросила она. — Я объясню. Хотя у нас мало времени… Но ты имеешь право знать.
Щепкин молчал. Он знал повадки девушки. Когда она вот так готовится, значит, будет говорить серьезно.
— Я и правда не работаю на японцев, — начала она, внимательно глядя ему в глаза. — Я… агент германской разведки.
— Что? — изумился Щепкин. — Но…
— Да, Васенька, — кивнула Диана. — Это правда. Видишь, я признаюсь.
— Но как… когда?
— Сразу после переезда в столицу. На меня вышел… один человек. Моя первая настоящая любовь! Страстная любовь, — она говорила это с горькой усмешкой, абсолютно не стесняясь подробностей. — Этот человек сделал меня настоящей женщиной, показал, что такое быть ей, чувствовать… Мы расстались, и, как я думала, навсегда. Но он нашел меня в Петрограде и… словом, я не смогла отказать ему.
— И ты из-за него?..
— Да. Я женщина, Васенька. Я иду за сильным мужчиной, куда бы он меня ни позвал. А этот позвал… Хотя я особо и не хотела.
— А потом? — нахмурился Щепкин. — Это по его заданию ты познакомилась со мной?
Диана покачала головой, вытащила платок и смахнула слезу с ресницы.
— Он уехал сразу же, как только я дала согласие на работу. А тебя встретила позднее. Господи! — почти простонала она. — Если бы я встретила тебя чуть раньше! Если бы увидела, поняла!.. Все было бы иначе. Я ведь не просто влюбилась в тебя, Васенька. Я… любила тебя. И сейчас люблю.
Признание Щепкин пропустил мимо ушей, хотя отметил его. А запомнил главное — сроки начала работы Холодовой на немцев и факт вербовки.
— Значит, ты… все это время?..
— Нет, что ты! — слезы потекли по щекам Дианы, и она торопливо вытирала их платком. — Я была «спящим агентом». Никакой активности, никаких контактов. Честно работала в отделении и в группе. Вывели меня из «спячки» только осенью. В город прибыл куратор, встретился со мной, объяснил суть задания. И я…
— Что ты? — подтолкнул ее Щепкин, лихорадочно соображая, как теперь строить разговор после ее откровений. — Вышла на японцев?
— Задача была не так сложна. Украсть документы из Генштаба…
— Так это ты? — не веря ушам, почти закричал Щепкин. — Ты украла?
— Да. Я знала, где они лежат, наш человек, один дурачок… он сказал и помог получить слепок ключей.
— Штабс-капитан Азольцев! — выдохнул Щепкин.
— Да. Немцы поймали его на интимной связи с родной сестрой. Сам понимаешь, всплыви такое, ему бы не поздоровилось. Хотя он тут ни при чем, эта молодка готова была лечь хоть под дворнягу. Прости…
— И он согласился?
— Не сразу. Но его сумели убедить, что это надо для того, чтобы убрать одного неугодного офицера. Он поверил. Захотел поверить. А дальше все было просто.
Да, все просто. Она же циркачка, акробатка, для нее залезть в здание, вскрыть сейф и уйти не сложно. Но сюрикен…
— Ты убила солдата…
— Я не хотела. Это вышло случайно, — потупила она взгляд. — Я не очень наловчилась с этими звездочками.
— А сюрикены — чтобы подумали на японцев?
— Да. Когда документы были украдены, куратор связался с посольством от имени одного агента. Я получила его кличку и стала… «партнером».
— Но ты передала им липу! — едва не воскликнул Щепкин и посмотрел на дверь.
Диана поняла взгляд, покачала головой.
— За дверью никого. Но ты не шуми. Да, это были подделки.
— Зачем? Чего ты хотела этим добиться?
— Таков был замысел операции. Подкинув фальшивки японцам, спровоцировать их на ответные действия. Столкнуть Россию и Японию, нарушить единство союзников и ослабить их. Германия и Австрия терпят поражение, нужна любая пауза.
— Значит, и тоннель?
— Это было одним из условий сделки. Японцы должны были участвовать в диверсии. Это разозлило бы власти России.
— А Смардаш? Он тоже агент?
Холодова виновато улыбнулась.
— Бедный мальчик… Нет, он не агент. Я заставила его влюбиться в меня, требовала подарков. Он стал играть в карты, на скачках. Проиграл не только свои деньги, но и деньги отца. Хотел стреляться, но мы выручили его. Взамен он обязался слушать меня во всем и всегда.
— Вы запугали его разоблачением. Как и Азольцева.
Холодова не ответила, скомкала платок и продолжила ровным голосом, уже не роняя слез.
— Он должен был помочь японцам провести диверсию. И все шло как надо. Но тут вмешался ты. Господи! Я даже не знала, чего боялась больше! Что не будет взрыва или что ты погибнешь! А когда поезд прошел тоннель и ты пришел в вагон… — она горько усмехнулась. — Я и забыла, что тебя нельзя победить.
— В честном бою, наверное, сложно, — покачал головой Щепкин. — Но от удара в спину не спасут ни дзюдо, ни пистолет. А ты ударила точно…
Холодова не отреагировала на его слова.
— Значит, это ты предупредила японцев о нашем визите? Продала любовь. Верность Германии выше чести и Родины?
Кажется, он перебрал с резкостью. Холодова выпрямилась, поджала губы.
— Я урожденная Ранте, если ты не знал. По отцу немка, баронесса. Кстати, немцы обещали восстановить меня в наследстве. Так что моя отчизна — Германия.
— Значит, ты патриотка?
— Я просто баба, Васенька! Баба, которой надоели все эти игры, война, подлость и смерти, — она снова шмыгнула носом. — Это уже выше моих сил.
— Но ты решила довести игру до конца. Что, куратор настаивает? Грозит отобрать титул?
Она мотнула головой, как-то зло усмехнулась.
— Куратор погиб позавчера. Глупая смерть — он получил разряд током, когда проверял проводку в доме. Я узнала случайно. В восточном отделе германской разведки обо мне знали всего три человека. Теперь знают двое. Один никогда не выйдет на связь. Второй не станет этого делать. По условиям договора, я должна была выполнить только одно задание, после чего прекращала работу.
— Тебя бы обманули, — возразил Щепкин. — Потребовали бы еще помочь.
— Нет. Они знали, что мною манипулировать нельзя. Я сорвусь с крючка, даже если это будет грозить гибелью.
Она замолчала. Щепкин тоже молчал, лихорадочно оценивая услышанное и просчитывая варианты. Признание Холодовой выбило его из колеи, но он старался мыслить трезво. Как назло, выхода из ситуации не видел. Документы-то пропали! Как достать их и уйти от японцев?
— И что теперь, Диана? — как можно мягче сказал он. — Отдашь японцам оригиналы, получишь плату и исчезнешь? А?
Лицо Холодовой исказила гримаса злости. Она уколола Щепкина цепким взглядом, дернула головой.
— Документы я им не отдам. Может быть, подделку. Цель операции почти достигнута — после диверсии, проникновения в консульство и похищения вас отношения между странами и так будут напряженными. Да еще и кража из Генштаба. Моя работа почти закончена.
— А дальше? Что дальше?
Холодова не спешила отвечать, смотрела на свои руки, словно набираясь решимости. Потом вскинула голову и умоляющим, полным боли голосом заговорила:
— Васенька, давай уедем! Совсем! Далеко! Как можно дальше от этой пальбы, от разведок и шпионов. Чтобы больше не знать этого. Я не хочу… не могу…
— Устала?
— Устала, — не обратила она внимания на иронию в его голосе. — Я женщина, а не кукла. Я точно знаю, что женщине нельзя лезть в мужские игры. Здесь нет правил, здесь не целуют ручки, не дарят цветов… Женщина перестает быть собой и теряет привилегии.
— К ней относятся как к равной, — подсказал Щепкин. — Это же мечта феминисток и эмансипированных дурочек.
— Да! А я больше не могу. К черту документы, к черту японцев.
— Идзуми не даст тебе уйти. Тем более со мной.
— Идзуми сделает, как я скажу, — уверенно произнесла Холодова. — Его не зря выбрали для операции. Просчитали характер, поняли, что тщеславие и желание во что бы то ни стало выйти наверх заставят его идти до конца, чтобы получить желаемое. Он как осел, который идет за грушей.
— Ты ошибаешься, — вздохнул Щепкин. — Тщеславие и карьера не заставят его поступить вопреки правилам. Даже осел может сбросить ношу, а Идзуми далеко не осел.
— Васенька, шут с ним, с Идзуми. Подумай о нас с тобой… прошу тебя, милый!..
Было желание сыграть на ее чувствах, Диана явно держалась из последних сил. Но Щепкин играть не стал. Он теперь отвечал не только за себя и за Белкина, но и за Акину. Больше он ее одну не оставит. А Диана… она сама выбрала себе судьбу. Пусть думает, что еще ведет партию. Главное капитан узнал — документы у нее. Значит, пора действовать.
