Для меня в машине места не оказалось, и я возвращался в город опять с бельгийцами. Они мне очень интересно рассказывали про свою гончарную мастерскую. Они делают там фламандскую народную посуду, осваивают китайскую, куда более сложную, причем не только простую обливную, но и будут расписывать ее драконами и иероглифами.
Хотя вопрос был и некорректный, я не удержался и спросил, как им удалось провезти такое количество груза. От прямого ответа они уклонились, но простор для догадок я получил. Оказалось, они приехали в машине с жилым прицепом. В нем две кровати, стол и даже буфет с посудой. Возможно, китайской. Я видел такие и раньше, а предыдущим летом даже совершил целую поездку в подобном доме с двумя подругами–француженками.
Больше всего прельщают в таком прицепе, конечно, душ, уборная и кухня, а уж укромных мест в нем можно накроить немало. Но вот что удивительно: приезжали и другие команды с подобными прицепами, причем иногда это были не прицепы, а автономные автобусообразные дома — огромные, почти двухэтажные, но никогда больше так много груза, как эти бельгийские симпатяги, никто не привозил.
В этом и в следующем году мы еще несколько раз пользовались закоулком Тамары Владимировны Ивановой (я с ней познакомился пять лет спустя, удивительная была женщина), но потом почему–то перестали. Была, была у нас, что греха таить, тенденция к упрощению. Конечно же, ошибочная.
Раз уж я коснулся профессионализма и любительщины, капельку задержусь на этой теме, другой случай может и не подвернуться.
Время от времени мы не могли не задавать себе вопрос: а как действуют в сходных случаях настоящие нелегалы? Ведь им заведомо знакомы многие наши трудности, но можно себе представить, с какой легкостью они, густопсовые профи, стрелки от бедра из двух рук по–македонски (и так далее), их одолевают!
Лишь теперь, с приходом свободы слова, я, кажется, получил ответ на наш вопрос. Какое–то время назад я купил на арбатском лотке две тематически близкие книги, одну для одиннадцатилетней дочки Даши, другую для личной услады. Первая, переводная, называлась «Краткий курс юного шпиона». Вторую, «Путеводитель КГБ по городам мира», составили семь очерков, написанных отставными советскими лазутчиками, у которых сейчас большая мода на откровения. Говорят, советские были то ли лучшими в мире, то ли занимали почетное второе место.
И я, и Даша остались вполне удовлетворены. Правда, удовлетворены с разным знаком. Даша теперь знает вышеназванный «Краткий курс» почти наизусть, переписывается со мной тайнописью и пытается ходить в обуви, надетой задом наперед. Я же прочел всего один очерк из своего «Путеводителя», а именно «Нью–Йорк» Олега Дмитриевича Брыкина, но мне хватило и этого.
Крышей для О.Д. служила Организация Объединенных Наций, где «не только работали, но и развлекались», а «выпивка по сравнению с магазинной ценой в городе стоила раз в десять дешевле». Бездонная память резидента сберегла не только каждое где бы то ни было съеденное кушанье, но и примеры высокого профессионализма советской разведки.
Вот, скажем, велят О.Д. встретить ценного агента в Зоологическом саду Бронкса у клетки со львами, которых (клеток) там не оказывается. О.Д. берет напрокат велосипед и, прочесав парк, находит несчастного агента, также замученного отсутствием клеток.
Неугомонный Центр шлет новую шифротелеграмму: агент «Ларин», описание внешности прилагалось, будет стоять в четыре часа дня на углу Мэдисон–авеню и Тридцать пятой улицы. Углов, увы, четыре. Какой имеется в виду? Ждать агент будет пять минут, после чего уйдет навсегда, а место это, хорошо его помню, прямо кишит всяким досужим и деловым людом, туристами, полицейскими. Там легко проморгать родного брата.
Но и с этим ребусом наш герой совладал. Скажу больше: то, что он нашел агента Ларина, можно оценить как подвиг разведчика. Агент, черным по белому пишет сам О.Д., ждал встречи у выхода из метро. Дело, однако, в том, что выход из метро (шестой манхэттенской линии) находится не на углу Мэдисон–авеню и Тридцать пятой улицы, а в трех кварталах (два на юг, один на восток) от этого места, на углу Парк–авеню и Тридцать третьей улицы, ближе ничего нет. Я бы, например, с такой задачей не справился, это точно.
Но что пишет О.Д. дальше! «Я назвал пароль, он промямлил ответ, и я приказал ему следовать за мной. Я пошел вперед, а метрах в десяти (!) сзади шел он. Так мы дошли до следующего метро, спустились вниз. Через пару остановок я вышел. Он за мной. Я поднялся наверх, проверился на улицах (провериться на улицах — вещь, поверьте, непростая; что должен был делать в это время агент Ларин, невольный ведомый этого тандема? Ведь его никто не предупредил, как себя вести!) и опять спустился в метро. Агент не отставал. Мы доехали до подобранного мной нового места встречи, бара, где можно было спокойно побеседовать».
В этом месте у читателя от злости может начаться чесотка. Зачем О.Д., устраивая столь важную встречу, ведет себя максимально подозрительным, на взгляд случайного наблюдателя, образом, а своего агента заставляет выглядеть еще подозрительнее?! Я стараюсь успокоить себя: негоже любителю судить о действиях матерого профессионала.
Новая страница, новое приключение. На этот раз О.Д. нашел его себе сам, начальство ни при чем. В Нью–Йорке гастролирует «известный артист — бывший гражданин Советского Союза, невозвращенец». О.Д. увидел спектакль с его участием и, хотя «артист играл великолепно», решил его убить. Не по приказу, повторяю, по зову сердца.
Выяснив, в каком ресторане сегодня вечером перебежчик собирается нагло праздновать свой нью–йоркский успех, наш чекист отправился туда в дневное время на разведку. «Чтобы не светиться заранее, купил в магазинчике (могу себе представить этот магазинчик) накладные усы, маленькую бородку и темные очки, что резко преобразило (боюсь, к лучшему) мой облик. В общем, я стал походить на преуспевающего бизнесмена (ну кто же не знает, что преуспевающие бизнесмены выглядят именно так?). В таком виде направился в ресторан... Лениво подошел к музыкальному ящику, бросил монетку...» И дальше, и дальше в том же духе.
Страшная мысль посещает меня: уж не по Дашиному ли «Краткому курсу юного шпиона» обучался О.Д. своему ремеслу? А что? Нынче эту книгу перевели у нас для детей, но, может быть, на языке оригинала она издана сорок лет назад, и тогда же был сделан тайный перевод для разведшколы, где учился О.Д. и его товарищи? Каждая страница «Краткого курса» содержит подобные трюки: самоклеющиеся бородки, темные очки, коровьи копыта, надеваемые на обувь.
Пытаюсь читать дальше: «Оставался самый главный вопрос: как вывести из строя предателя. Выстрелить в упор? Плеснуть ему в лицо серной кислоты? Бросить гранату? Или незаметно закатить ее под стол?»
Речь идет о ресторане, полном людей. С меня довольно. «Путеводитель» отправлен в корзину для мусора. Жаль, у нас не было возможности прочесть эти откровения пятнадцать лет назад. Мы бы живо перестали терзаться по поводу своего непрофессионализма.
Забыл сказать, что в конце восемьдесят второго года для подведения итогов первого сезона приезжал голландец с неголландским именем Кнут. Тоже босс, но поменьше Фолькерта. Со временем мы по–настоящему подружились с Кнутом, он стал приезжать каждую весну и почти каждую осень. Официально, кажется, в связи с поставками какого–то прядильного оборудования.
В первый свой приезд Кнут озабоченно обсуждал с нами главным образом проблемы безопасности. Он излагал вполне фантастические проекты, придуманные, правда, не им. Например, доставку груза на каких–то управляемых по радио низколетящих планерах через финскую границу, причем мы должны были купить дом (и нам бы передали на это деньги!) в какой–то обезлюдевшей деревне, название забыто, в районе Вепсовских высот, на востоке Ленинградской области. Планер должен был садиться зимой на лед местного озера, в ночное время. Когда я спросил Кнута: «А если запускающую команду застукают финские власти?» — у него не нашлось ответа.
Меня смешили эти проекты, но Алекс, человек, совершенно не боящийся жизни, сердился на меня за подобное отношение. Задача приема каких–то там планеров в безлунную ингерманландскую стужу не казалась ему чересчур сложной.
Слово «невозможно» вообще было не из его словаря. И неспроста. Ведь удалось же ему наладить издание журнала по современному русскому неподцензурному искусству. Журнал, материалы которого он собирал или отснимал в Москве — статьи, их переводы на английский (журнал был двуязычным), слайды к ним, — а потом тайно пересылал с дипломатами, журналистами, студентами, да еще, подстраховки ради, в двух экземплярах, в Париж, где его единомышленник и партнер добывал недостающие материалы, делал оригинал–макет, находил деньги на издание, печатал журнал, распространял его, и все это в условиях невозможности даже позвонить друг другу.
