Да к черту его!
— Наручники! — напомнила Фелисити.
Помедлив, Бонд защелкнул наручники на запястьях.
— Подойдет? Теперь объясни.
— Туже.
Он затянул браслеты.
— На кого именно ты работаешь?
— На одну лондонскую контору. Больше подробностей не жди. А ты, выходит, на Лэмба?
Она усмехнулась:
— На этого потного дурака? Понятия не имею, чем он занимается, но мое сегодняшнее предприятие с Лэмбом не связано. Толстяк задумал, наверное, какую-нибудь смехотворную финансовую аферу. Может, эту гостиницу купит. Я солгала: никто и никогда не называл его Ноем.
— Тогда почему ты сюда приехала?
— Потому что ты наверняка сообщил начальству в Лондон, что подозреваешь Лэмба.
Его глаза сверкнули — это было подтверждением.
— Завтра утром капитан Йордан и ее не особенно компетентные подчиненные обнаружат, что здесь произошла схватка не на жизнь, а на смерть. Ты — и предатель Грегори Лэмб, задумавший взорвать пассажирский лайнер, а с ним его сегодняшний собеседник. Ты обнаружил их, завязалась перестрелка, и все погибли. Да, будут кое-какие нестыковки, зато от тебя больше никаких проблем.
— И твоему предприятию ничто не помешает. Только я не понимаю… Кто этот проклятый Ной?
— Не кто, Джеймс, и не Ной. Н-О-Е-М.
Гримаса удивления на его лице. Потом он понял.
— О Боже! Интернациональная организация «Единая миссия». ИОЕМ. Тогда, на вечере, ты говорила, что интернациональный статус получен совсем недавно. То есть раньше была Национальная организация «Единая миссия». НОЕМ.
Она кивнула.
Бонд хмуро продолжал:
— На прошлой неделе мы перехватили сообщение, и в нем «ноем» стояло прописными буквами — но там вообще не было строчных. Вот я и подумал, что имеется в виду человек.
— Тут мы допустили оплошность. Название сменилось уже давно, но мы привыкли писать по-старому.
— Мы? И кто же отправитель?
— Найл Данн. Он — мой партнер. Хайдту я его просто одолжила.
— Твой партнер…
— Мы уже несколько лет работаем вместе.
— А как ты вышла на Хайдта?
— Мы с Найлом сотрудничали с боевиками и диктаторами Черной Африки. Месяцев девять или десять назад он услышал от кого-то из них про «Геенну». Предприятие на вид сомнительное, но подвернулся шанс получить неплохую прибыль. Я дала Данну десять миллионов, чтобы войти в долю. Он сказал Хайдту, что инвестор пожелал остаться неизвестным и поставил условие: лично участвовать в проекте и контролировать расход денег.
— Точно, он упоминал, что есть и другие инвесторы. Выходит, Хайдт о тебе не знал?
— Вообще ничего. В результате Северан только радовался, что Данн взял на себя тактическое планирование. Без него «Геенна» так не развернулась бы.
— «Человек, который предусмотрит все».
— Да, Хайдт так говорил, и Данн этим очень гордился.
— Была ведь и другая причина, по которой Данн оставался с Хайдтом, — сказал Джеймс. — Это ваш запасной план. Отвлекающий маневр.
— Если бы кто-то что-то заподозрил — вот как ты, — мы планировали пожертвовать Хайдтом. Сделали бы его козлом отпущения, и дальше бы никто копать не стал. Поэтому-то Данн и убедил Хайдта устроить взрыв в Йорке именно сегодня.
— А десять миллионов долларов не жалко?
— Хорошая страховка стоит дорого.
— Я-то никак не мог понять, почему Хайдт не приостановил свой проект, когда я объявился в Сербии и потом в Марче. Я тщательно заметал следы, но ведь и здесь, в обличье Джина Терона, он принял меня с распростертыми объятиями. Я бы на месте Хайдта поостерегся. Получается, Данн его убедил…
Она кивнула:
— Северан всегда слушался Найла.
— И Данн же разместил в Интернете информацию, что Хайдта прозвали Ноем и что он сам построил в Бристоле яхту.
— Верно. — Ее снова захлестнула ярость. — Какого черта ты не успокоился после смерти Хайдта?
— И что тогда? Дождалась бы, пока я усну, и перерезала мне горло?
— Я думала, ты и правда «специалист по безопасности» из Дурбана! — рявкнула Фелисити. — Потому и приставала к тебе прошлой ночью, спрашивала, не сможешь ли ты чуточку измениться, — думала, расскажешь, кто ты на самом деле. У нас ведь могло бы… — Она умолкла.
— …могло бы что-то получиться? — Бонд помрачнел. — Если хочешь знать, мне тоже так казалось.
Бывает же. Она чуть с ума не сошла от злости, когда выяснилось, что Джеймс — «за хороших», а он — когда понял, что она по другую сторону баррикад.
— Что произойдет сегодня? Что такое «Инцидент-20»? — Он шевельнулся, и цепь наручников тихо звякнула.
— Ты же знаешь о вооруженных конфликтах? — спросила Фелисити, по-прежнему держа его на мушке.
— Слышал по Би-би-си, — сухо отозвался Бонд.
— Когда я работала в Сити, мои клиенты иногда инвестировали в «горячие точки». Я неплохо изучила эти места и поняла: в зонах вооруженных столкновений все решает голод. Голодающие готовы на все. Пообещай накормить — и они сделают что угодно: сменят политические пристрастия, будут сражаться, убивать безоружных, свергать диктаторов и возводить их на трон. Абсолютно все. Голод — это оружие, и я его продаю.
— Торговец голодом.
Неплохо сказано. Она продолжила с бесстрастной улыбкой на лице:
— ИОЕМ контролирует тридцать два процента продовольственного импорта Южной Африки. Скоро такая же картина будет в нескольких странах Латинской Америки, в Индии и Юго-Восточной Азии. Если полевой командир захочет захватить власть где-нибудь в ЦАР и заплатит, сколько я скажу, то все продовольствие пойдет его людям, а противники будут голодать.
Бонд был поражен.
— Судан. Так вот что случится сегодня. Война в Судане.
— Правильно. Мой клиент — правительство в Хартуме. Президент — точнее говоря, диктатор — не хочет, чтобы Восточный Альянс отделился и сформировал отдельное государство. Восток планирует теснее сотрудничать с Великобританией и продавать нефть туда, а не в Китай. В одиночку Хартуму не справиться, так что мне заказали продовольственные поставки в Эритрею, Уганду и Эфиопию. Их армии атакуют одновременно с силами президента. Восточному Альянсу не удержаться.
— Значит, несколько тысяч жертв — это ожидаемый результат сегодняшнего вторжения?
— Да. Клиент потребовал гарантий, что войска Восточного Альянса понесут определенные потери. Если они превысят две тысячи человек, мне полагается бонус.
— А как затронуты британские интересы? Наша нефть пойдет в Пекин?
Кивок.
— Часть денег на мои услуги Хартум получил от китайцев.
— Сколько еще осталось ждать?
— Часа полтора. Вторжение в Восточный Судан начнется, как только самолеты с продовольствием поднимутся в воздух, а суда покинут территориальные воды. — Фелисити глянула на свои неброские часики «Бом-э-Мерсье». Вот-вот придет Лэмб. — С торговлей голодом разобрались, теперь поторгуемся за твои услуги.
Бонд холодно усмехнулся. Фелисити продолжила:
— Учти: не сделаешь, что я скажу, и твоя подружка Бхека Йордан умрет. У меня в Африке много друзей. Они прекрасно умеют убивать и просто рвутся проявить свои таланты.
Она удовлетворенно отметила, что угроза его зацепила. Фелисити Уиллинг обожала подмечать чужие слабости.
— Что тебе нужно?
— Сообщи своему начальству, что информация про Лэмба и взрыв пассажирского лайнера подтвердилась, но ты предотвратил нападение и скоро возьмешь Лэмба.
— Ты же понимаешь, что это невозможно.
— На кону жизнь твоей подружки. Ну же, Джеймс, оставайся героем до конца. Тебе все равно не жить.
Джеймс пристально посмотрел на нее и повторил:
— У нас и правда могло что-то получиться.
По спине Фелисити пробежал холодок.
А Бонд, словно окаменев, вдруг скомандовал:
— Все, достаточно. Времени мало.
Она в недоумении нахмурилась. О чем это он?
— Постарайтесь ее не убить. По возможности.
— Господи Иисусе, — прошептала Фелисити.
Из-под потолка вдруг хлынула ослепительная волна дневного света. За спиной раздался топот бегущих ног. Фелисити хотела обернуться, но тут у нее вырвали «вальтер». Двое навалились сзади, уложили на живот. Кто-то больно уперся коленом в поясницу и ловко защелкнул наручники на запястьях.
До Фелисити донесся сухой женский голос:
— В соответствии с параграфом тридцать пять конституции Южной Африки, принятой в тысяча девятьсот девяноста шестом году, вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде.
— Нет, — выдавила Фелисити Уиллинг, все еще не веря в происходящее, и тут же гневно завопила: — Нет!
Бонд окинул взглядом хрупкую девушку с высоты своего роста — теперь она сидела на том самом месте, где недавно располагался он сам.
