...нет, не исчезнет. Нельзя даже позволить себе думать такое.
Время за половину пятого. Граница где-то в миле впереди. Последняя миля.
При этой мысли его бросило в дрожь. У него не было ни малейшего представления, какими могут там быть погранзастава или заграждение. Ни малейшего. Но что-то должно обязательно быть, какое-то препятствие на пути контрабандистов, сепаратистов, бандитов, беженцев. Какой-то не укладывающийся в нормальное сознание сторожевой пост у черта на куличках, который бы обозначал, что здесь кончается Пакистан, там начинается Афганистан, как бы нелепо это ни выглядело в окружении достающих до неба вершин, снежных полей и ледников. Солдаты.
Выходит, теряя последние силы, они карабкаются навстречу солдатам, а не прочь от них.
– Питер, они утверждают, что невозможно...
Услышав шепот, она затрясла головой, словно отгоняя назойливых мух.
– Нет!..
Шелли выглядел огорченным, искренне обеспокоенным.
– Клод, они должны, – настаивал он. – Должны попытаться.
– Погода никуда не годится, – мрачно произнес Руссо. – У них всего один вертолет, старый "Чинук". Нужен для всего. Не могут им рисковать.
– Нужно.
Но, заметила Роз, взгляд Шелли снова обращен к ее дорожной сумке. В ней кое-какое золотишко. Довольно много драгоценного металла, пусть он даже и не пойдет на выкуп Хайда.
– Нет! Сделайте же что-нибудь... сделайте! – В голосе глубокое страдание, слезы застилают глаза, обжигают щеки. – Вы обязаны что-нибудь сделать!
* * *
Еще холоднее. Страшно замерз. Руки и ноги окончательно закоченели. Даже под защитой скал и учитывая внезапно, как и начинался, стихший ураганный ветер. До чего же холодно...
В тридцати футах ниже них голоса солдат. Редкие отдаленные голоса быстро приближающихся преследователей, знающих, где расположена застава, и уверенных, что они с Кассом в западне между границей и погоней.
Так оно и есть. Хайд понимал, что те не торопятся, знают, что это их с Кассом самая последняя граница и впереди только смерть.
Высоко в небе холодные звезды – мерцающие осколки стекла. Достаточно посмеявшись над ними и убедившись, что все кончено, луна зашла. Смерзшейся рукавицей потер лицо. Это не взбодрило. Касс клевал носом, вздрагивал, снова засыпал. Его решительность стоила ему последних сил. Если заставить еще раз подняться и идти, то в следующий раз, если споткнется, упадет замертво. Видно по глазам. Да и сам он слишком выдохся, чтобы тащить его на себе. Больших усилий стоит просто не давать ему спать, хотя и самому безумно хочется того же. Как призрак, который им не догнать, ураган умчался в Афганистан, скрыв отдаленные вершины. За заставой тропа круто спускается по снежному склону к черте леса. Семнадцать тысяч футов, разреженный, лишающий сил воздух. Смерзшийся шоколад не разломить закоченевшими пальцами, не разжевать, не проглотить. Снизу доносится запах свежесваренного кофе.
Граница обозначена обязательной колючей проволокой, скрученной по обе стороны перегороженной шлагбаумом тропы. Рядом с нелепо раскрашенным бревном небольшая будка. Помещение побольше – казарма, из которой доносилось большинство звуков, – прямо под ними. Из единственной жестяной трубы вьется дымок. На крыше толстый слой снега. В будке двое караульных. Еще полдюжины, а может, и больше, в казарме.
Хайд вновь и вновь безнадежно разглядывал окрестности. Тупик.
Отсюда тебе не выбраться...
Он сидел, прислонившись спиной к скале. В онемевших руках русский автомат. Рядом ныряющий в холодное забытье Касс – в который раз толкнул его локтем, чтобы не спал. Вдыхая запах древесного дыма, безучастно глядел на дымившую трубу. Караульные в будке играют в карты или просто склонились, разглядывая что-то интересное. В свете звезд еле видно поблескивает снег на крыше, вьющийся из трубы дымок чуть светлее ночи.
Взглянул на руку. Дрожит – то ли что со зрением, то ли пока не потеряла чувствительность. Как клешней сжимает что-то чуть побольше мяча для игры в крикет, не совсем круглое. Нашел в одном из карманов. Очень медленно до него дошло, что это такое. Вес двести пятьдесят граммов, кольцо предохранителя, рычаг, запал... вес взрывчатки шестьдесят граммов... девятьсот осколков в одну десятую грамма. Убойный радиус девять метров. Запал на четыре секунды. Осколочная граната. Хорошо ему известна.
Над заваленной мерцающим снегом крышей дымок из трубы. Казарма примерно сорок футов в длину, но койки расставлены как можно ближе к огню. Убойный радиус около двадцати восьми футов. В ширину казарма даже уже.
В будке приглушенные звуки, сквозь замерзшие окна казармы поразительно отчетливые голоса. Позади ни звука, преследования не слышно. Пока...
Снова толкнул Касса. Тот, вяло протестуя, застонал. Если действовать, то немедленно, пока оба не заснули в последний раз. Крыша чуть поката. Труба не выше человеческого роста.
Хайд наклонился к безучастному лицу Касса.
– Вот это... – он показал гранату, – пойдет в долбаную трубу... понял? Понял? – Касс наконец кивнул. – Когда взорвется, будут убитые, раненые и уцелевшие. Но главное, будет паника... понял? – Опять механическое сосредоточенное покачивание головой. – Тебе придется спуститься туда... – Хайд указал на будку, – и позаботиться об этих двоих. – Касс посмотрел на будку, словно увидел впервые. Медленно, осознанно кивнул. – И чтобы, мать твою, больше на мне не спать.
– Не буду. – Пошевелился. Хрустнула замерзшая парка. – Не буду, – серьезно пообещал он.
– О'кей.
Касс не уснет, пока будет двигаться. Остановится – немедленно уснет. Хайд сможет достать караульных с крыши казармы. Достал из-за спины связывавший их нейлоновый шнур, накинул петлю на острый выступ скалы. Туго затянул, попробовал на прочность и, натягивая шнур, стал отходить от скалы. Крыша точно под ним. Тихо перелез через край узкого уступа и осторожно попятился по отвесному склону. Тело тяжело повисло в воздухе, оттягивая руки и плечи. Вскоре приземлился на крыше недалеко от трубы. В казарме слышен хриплый смех. Отвязал конец шнура, оставив болтаться. Будто медведь лапами, принялся разгребать снег. Черт... снегу всего на два-три дюйма, под ним лед. Осторожно, цепляясь замерзшими пальцами, упираясь онемевшими ногами в негнущихся от мороза башмаках, не поднимая головы, методично пополз вверх по крыше. Из-под крыши доносятся тихие хорошо слышные голоса. Посмотрел в сторону будки. В мягком свете замерзшего окошка очертания двух голов. Крыша стала круче – преодолевая неприятное ощущение от холода, крепче прижался туловищем. С облегчением услыхал шаркающие по камням шаги – Касс двигался. Значит, не заснул, бедняга...
Ноги потеряли опору, рукам не за что ухватиться – медленно заскользил вниз. Прижавшись плотнее, распростерся на крыше, упираясь носками, лихорадочно нащупывая руками деревянную щепу... нашел одну. Туловище перестало скользить, потом, царапая правой рукой, уцепился еще за одну, неплотно прилегающую. Остановился. Невероятно, но ему стало жарко.
Прислушался. Начал подъем заново, вспахивая животом снег, поднимая больше шуму. Сперва подумают, что с крыши сползает снег, но потом более частые звуки могут вызвать у бодрствующих подозрение. Извиваясь, дополз до верха и уцепился за конек крыши сначала одной рукой, потом другой. Перебирая руками, добрался до трубы. Внутри кто-то забормотал, обратив внимание на издаваемый снаружи шум. Хайд ухватился за почерневшую жестяную трубу. Медленно, словно не желая покидать тепло казармы, валил дым. Выпрямился, ненадежно расставив ноги по обе стороны конька. Внизу снова забормотали, кто-то сердито огрызнулся. Достал из кармана гранату. Выдернул кольцо, разжал ладонь и бросил загремевшую, как камень, гранату в трубу.
Три... четыре.
Заскользил прочь от трубы, из которой вырвался столб дыма и копоти. Грохот скатывающегося по крыше снега. Разлетающиеся во все стороны окна. Вопли людей. На снегу языки пламени – нет, горит сама казарма. Труба извергает дым и пронзительные крики. Дверь казармы распахнулась... с грохотом распахнулась и дверь будки. Кто-то горящий и растерзанный свалился в снег у тропы. Вопли все громче, страшнее. Девятьсот осколков. Надрубленная стальная спираль, зарядом взрывчатки превращаемая в осколки. Убойный радиус девять метров. Глаза, лицо, руки, ноги, органы.
Доскользив до края, спрыгнул в сторону задней стены. Под башмаками захрустело усыпавшее снег стекло. Непрекращающиеся жалобные вопли. Из будки стреляют. Поднявшись, заглянул внутрь горящей казармы. Два тела так и остались лежать на койке, постельное белье разодрано в клочья. Растерзанное тело на полу. Ближе к печке что-то, бывшее когда-то человеком, – видно, притулился погреться у печки и оказался изрешеченным стальными осколками. Тяжело ступая по сугробам, направился к караульной будке, из разбитого окна которой по-прежнему велась стрельба. И из двери казармы.
