Николай Стариков - Громовые степи

— Я — помощник начальника штаба дивизии, — представился подошедший капитан, — кто такие?

— Командир отдельного заградотряда, — ответил Бодров.

— Вы в полосе обороны дивизии, обязаны были доложить ее командиру о прибытии и задачах.

— Не успел. Из штаба 64-й армии должны были вам об этом сообщить.

— К нам в штаб поступило сообщение, что кто-то высадился у нас в тылу, думали, десант. Коли уж вы здесь, кроме своей задачи, подготовьтесь на всякий случай к круговой обороне, особенно со стороны Дона, мало ли что.

— Хорошо, учтем.

— Какие у вас функции? — осторожно поинтересовался представитель штаба дивизии.

— Приказ Сталина 227. Задержанных буду направлять к вам, сами разбирайтесь, что к чему.

— Ну-ну, — оживился капитан. — Соединение наше формировалось как резервное, а оказались сразу на передовой без подготовки.

Весть о появлении заградотряда в тылу облетела обороняющиеся части мгновенно. Вечером и ночью противник активных действий не предпринимал, и за это время задержанных не оказалось. Но среди ночи расположение отряда неожиданно подверглось десятиминутному минометному обстрелу. Обошлось без потерь, но стало ясно: немцы тоже знают о появлении на берегу Дона свежего подразделения.

Ночь выдалась душной, ни ветерка; не шелестят листья на деревьях, нет свежести от близкой реки, лишь илистый запах подтверждает, что вода близко. Сергею вспомнился конец июля двухлетней давности. Он был таким же жарким. Но какие стояли изумительные вечера! Степной ветерок ободрял, душа нараспашку, дышалось легко, и рядом была его беззаботная девочка Зина! Как это было давно, будто во сне! Тогда все казалось вечным и неизменным. Другой мир, другая жизнь! А ведь все это уже не повторится. Последнее время Зина часто рядом, ему улыбаются те же губы, ласково смотрят те же глаза, прежний приглушенный, ни на чей не похожий милый голос. Но это уже другой человек, женщина. Даже в мыслях сказать: «Моя Зина» — язык не поворачивается; обнять, приласкать, прижать к себе, поцеловать — душа не лежит, а расстаться невмочь. Вопреки рассудку, не уходит она из сердца…

Едва взошло солнце, грохотом сплошных взрывов за лесом наполнился воздух, послышались воющие звуки пикирующих бомбардировщиков. И так час, другой. В расположение отряда упали с десяток крупнокалиберных снарядов, дважды прошелся вдоль опушки «мессершмитт» и обстрелял из пулеметов окопы заградпостов.

Только-только вражеский самолет скрылся из виду, как между деревьями замелькали бегущие красноармейцы. Ближе и ближе. Заградпосты стали задерживать их. Появилась группа из шести человек во главе с младшим сержантом. Эти на команду «стой» не прореагировали, направились к Дону. После короткой очереди из автомата в воздух остановились мгновенно. Изнуренные, с воспаленными глазами, задержанные затравленно смотрели на бойцов и подошедшего Сергея.

— Почему бежим?

Младший сержант показывает на уши:

— Не слышим, но говорить можем. Бомба разорвалась близко, оглушило, никого кругом не видно и не слышно, думали, только мы и остались живыми.

Один из задержанных слышит и видит, но окружающую обстановку воспринимает с трудом.

— Бомба попала в траншею, — говорит он, — ударной волной меня выбросило куда-то в сторону, наших нигде нет. А вы наши? — спрашивает с тревогой в голосе боец. Глаза его расширены, лицо потное, взгляд блуждающий.

Молоденький солдат плачет, слезы текут по его чумазым щекам, оставляя светлые полоски. Он держит в руках согнутую посредине винтовку. Крупный осколок ударил в прицельную рамку, и это спасло бойца.

— Сколько тебе лет? — спросил командир заградотряда, глядя на невысокого щуплого паренька.

— Семнадцать… скоро будет.

— Брось негодную винтовку.

— Не могу, пальцы не разгибаются.

Одного из группы бьет мелкая дрожь, связать мысль и сказать что-либо путное он никак не может.

Но вот из третьего взвода доставили невысокого роста коренастого старшину и немолодого бойца. Оба бледные, голоса от волнения прерываются, на вопросы отвечают неохотно. Один из задержанных говорит, что старшина — это их командир взвода.

— В чем дело, старшина? Вы покинули поле боя, за это надо отвечать.

— Поля боя там нет, есть место, где убивают. Сидим в траншее, нас бьют и бьют, а мы ни с места, ни гу-гу, ожидаем смерти или увечья. Можно же выдвинуться вперед или отойти назад, пока не прекратится эта идиотская бомбежка.

— Где ваши бойцы?

— Не знаю.

— Я прикажу вас расстрелять как дезертира.

— Что вы, что вы, что вы… — вытаращился старшина. — Этого больше не повторится, поверьте, минутная слабость.

Возле командира заградотряда набралось уже свыше двух десятков красноармейцев.

— Товарищи бойцы, — обратился Сергей к задержанным. — Вы уже немного успокоились; то, что мы победим, никто из нас не сомневается. Страшно в бою бывает попервоначалу, а потом привыкаешь ко всяким бомбежкам. Приказ Сталина 227 от 28 июля 1942 года дает мне право расстрелять каждого из вас как труса и паникера.

После бомбежки немцы пойдут в атаку на ваших товарищей, а вы здесь. Старшина сейчас поведет вас обратно на передовые позиции, вы должны помочь бойцам отразить наступление противника. Если кто возвратится сюда еще раз без приказа командира, мы выполним требование Верховного Главнокомандующего.

Командир заградотряда быстро сформировал из задержанных взвод, назначил командиров отделений, отозвал старшину в сторонку.

— Вас будут сопровождать автоматчики до переднего края, можно надеяться, что бойцы не разбегутся?

— Никто никуда не разбежится, не надо нам сопровождающих. Все будет нормально, поверьте мне.

— Поверю, так и быть, — улыбнулся Сергей.

Засуетился, заспешил окрыленный доверием старшина; через минуту-другую взвод под его командованием уже шагал туда, откуда пару часов назад бойцы, да и он сам бежали.

Весь день за лесом гремел бой, то затухая, то разгораясь с новой силой. Периодически большими группами появлялись «юнкерсы» и бомбили боевые порядки, слышался непрерывный гул танковых двигателей. Однако обороняющиеся здесь дивизии не отошли со своих позиций. Лишь на фланге одного из полков на узком участке удалось прорваться роте автоматчиков противника с двумя танками. Брешь в боевом порядке полка была сразу же ликвидирована, но прорвавшаяся группа осталась в тылу. Резерва у командира полка, да и дивизии не было. Все, чем располагал командир полка, так это взводом старшины Кроля, присланного заградотрядом. Наскоро вооруженное тремя пулеметами, винтовками и зажигательными бутылками вновь испеченное подразделение пошло на преследование прорвавшихся автоматчиков.

Немцы, похоже, не ожидали такого развития событий. Они сгруппировались в лощине, потоптались около часа на одном месте, затем двинулись к Дону. Шли осторожно, то и дело останавливались, прислушивались, перестроились в рассредоточенную колонну. Танки, лавируя между деревьями, следовали за пехотой.

Первыми противника обнаружили заградпосты третьего взвода. Их сначала насторожил треск сломанных танками деревьев. Командир взвода выслал свой резерв на разведку, которая обнаружила осторожно идущих в их сторону немцев. Когда замаячил вражеский дозор, о приближении немцев знал уже весь заградотряд. Бодров снял с рубежа заграждения первый и четвертый взводы, цепью этих подразделений начал сближение с противником на двух его флангах. В помощь третьему взводу он выделил отделение снайперов, которые с небольшой высотки первыми повели прицельную стрельбу. Способ нападения на противника уже проверенный. Немцы сначала залегли в высокой траве, но, не видя, кто по ним ведет редкий ружейный огонь, да еще по задним рядам, вновь поднялись. Теперь они строчили из автоматов по впереди лежащей местности, срезая пулями ветки деревьев и кустов. Вскоре их стрельба так же быстро стихла, как и началась, одиночные выстрелы с другой стороны не утихали. Теперь и вражеские автоматчики обнаружили снайперов и сосредоточили по ним прицельный огонь. С флангов по противнику открыли интенсивную стрельбу автоматчики четвертого, а затем первого взводов. Зажатые с двух сторон немцы короткими перебежками пошли вперед, но там огнем их встретил третий взвод. В тесноте деревьев танки двигались взад-вперед, стремились помочь метавшейся пехоте, произвели по паре безрезультатных выстрелов из пушек, предприняли попытку прорваться. Ломая деревья, они ринулись в сторону второго взвода, туда же устремились вражеские солдаты. Но к этому времени с тылу к немцам подошел взвод Кроля. Под пулеметным огнем его подразделения автоматчики залегли, но танки в одиночку продолжили движение.

Каждый боец заградотряда имел по одной противотанковой гранате и зажигательной бутылке. Оказавшись вблизи идущих друг за другом танков, и не каких-нибудь, a T-II, боец Новохатский гранатой разорвал гусеницу первой машины, затем бутылкой поджег ее. В это время заработал пулемет второго танка, но в него полетело сразу несколько зажигательных бутылок. Гибель обоих танков сигналом подействовала на оставшихся в живых немецких солдат. Они начали вставать и с поднятыми руками сдаваться взводу Кроля. Набралось их восемнадцать человек, сорок четыре трупа снесли потом пленные в овражек.