Снова раздалось жужжание телефона, подняв трубку, он сказал «спасибо». И положил ее. Тут же опять появилась секретарша и принесла серый скоросшиватель под номером 322069. Номер счета мы определили правильно. Таким образом, первый барьер был взят нами чисто.
– Ну а теперь, – сказал Эйслер, – чем конкретно могу быть полезен?
Я заранее намеренно сел в кресло поближе к нему. Теперь я наклонился вперед и сосредоточился.
Нужно прогнать все мысли. Воспользоваться наступившей тишиной. Напрячься и сконцентрироваться. И вот мой дар стал прорезаться. Послышались отдельные слова по-немецки, разумеется, однако фразы понять невозможно.
– Пожалуйста, слушаю вас, – повторил он, глядя, как я вытягиваю шею и сосредоточенно хмурю брови.
Моя дьявольская способность еще не восстановилась полностью. Немецкий язык я изучал, для чего прошел интенсивные языковые курсы еще на «ферме», но он думал как-то непривычно быстро, и я не улавливал ход его мыслей. Не мог я толком расслышать и слова. Пауза затягивалась, и я решился:
– Нам хотелось бы узнать величину вклада.
Я снова вытянул шею, немного наклонился вперед и напрягся, пытаясь выделить из потока мыслей на немецком языке отдельные слова, которые понятны мне, и ухватиться за них.
– Я не уполномочен обсуждать частные вопросы, – нудно процедил Эйслер. – Да все равно, так или иначе, это мне не известно.
И тут я расслышал слова «стальная камера».
Без всякого сомнения, это слово имело ко мне прямое отношение. Итак, стальная камера, то есть хранилище золота.
Тогда я спросил:
– Вклад, видимо, хранится в специальном хранилище – верно ведь?
– Да, сэр, – подтвердил Эйслер, – хранится там. Вклад, в сущности, довольно объемный.
– Я хотел бы сразу и пройти туда.
– Как пожелаете, – засуетился Эйслер. – Конечно же. Сразу и пойдете. – Он привстал с кресла. Лысая голова его сверкнула в свете маленьких лампочек, скрытно укрепленных на потолке. – Полагаю, вам известна комбинация кода для открытия замка в хранилище.
Молли в растерянности посмотрела на меня и подала знак, что ей эта комбинация не известна.
– Думаю, что та же самая, что и номер счета, – самонадеянно заявил я.
Эйслер коротко хмыкнул и сел обратно в кресло:
– А я ведь и впрямь не знаю кода. По соображениям безопасности мы и своим клиентам не советуем говорить нам его номер. Но как бы там ни было, этот номер не совпадает с номером счета.
– У нас он есть. Уверен, что есть, но где запропастился – не помним. Отец моей супруги оставил после себя целую кучу всяких бумаг и записок. Может, вы поможете нам разобраться. Сколько чисел в этом коде?
Он заглянул в досье и ответил:
– Боюсь, не могу сказать даже этого.
Но я уже подслушал его мысль, да еще несколько раз. Мысленно он произнес число цифр – оно так и вертелось где-то в речевом центре его мозга: «Четыре…»
Стало быть, четыре цифры?
И я как бы нехотя заметил:
– В коде четыре цифры?
Он снова рассмеялся и пожал плечами: такая игра ему явно понравилась, весь его вид говорил об этом; а мы взяли еще один барьер.
– Существует закодированный вклад, который мы обслуживаем, – терпеливо разъяснял он, как разъясняют непонятное тупоумному дитяти. – По закону вам разрешается закрывать свой вклад или переводить его по вашему желанию. А кроме того, имеются также и хранилища. Это, по сути дела, сейфы для хранения ценностей, об охране и безопасности которых взяли на себя заботу мы. Но допуска к этим ценностям у нас нет. И мы никогда не входим в хранилища, за исключением разве уж очень чрезвычайных происшествий. Мистер Синклер предусмотрел условия, согласно которым, чтобы открыть хранилище, нужно назвать код допуска.
– В таком случае сообщите нам его, – попросила Молли, стараясь держаться как можно высокомернее.
– Извините, мадам, но никак не могу.
– Я законная наследница его счета и требую сообщить цифру кода.
– Если бы я мог, то с радостью сообщил бы вам, – отбивался Эйслер. – Но, по условиям, изложенным в этом договоре, никак не могу этого сделать.
– Но ведь…
– Извините, – твердо и окончательно заявил он. – Боюсь, это никак невозможно.
– Но я же законная наследница всего имущества и достояния моего отца, – с возмущением упорствовала Молли.
– Прошу меня извинить, – невозмутимо отвечал Эйслер. – Очень надеюсь, что вы прилетели сюда – из Вашингтона, так ведь? – не ради того, чтобы узнать код. Что вам стоит поднять трубку и позвонить туда – звонок сбережет вам массу времени и предотвратит ненужные расходы.
Я сидел и молчал, не слушая этого обмена любезностями и забыв закрыть молнию на своем кожаном портфеле.
И вдруг я четко услышал слово «четыре», а вслед за ним и другие цифры. «Восемь… семь…» – читал он в досье, а потом назвал мысленно все цифры, не спеша и по порядку: «Четыре… Восемь… семь… девять… девять».
– Видите ли, мисс Синклер, – произнес вслух банкир, – здесь применена система двойных цифр, предназначенная…
– Да, – перебил я Эйслера и, пошарив рукой в портфеле, вытащил какой-то листок и сделал вид, будто внимательно разглядываю цифры. – Вот этот код. Я нашел его.
Эйслер замолчал, кивнул головой и подозрительно посмотрел на меня.
– Великолепно, – отозвался он, когда я назвал цифры кода. – По условиям, предложенным самими вкладчиками, теперь, когда у вас есть доступ к вкладу, он переходит из пассивного состояния в активное…
– Вкладчики? – удивившись, перебил я его. – Разве вкладчик не один?
– Да, сэр, не один. Этот счет открыт на двух вкладчиков. Ваша супруга в качестве законной наследницы является только одним из них.
– А кто второй-то вкладчик? – задала вопрос Молли.
– А вот этого сказать вам не могу, – пояснил Эйслер виноватым и вместе с тем снисходительным тоном. – Требуется вторая подпись. По правде говоря, я и сам не знаю, кто такой этот второй владелец вклада. Порядок таков: совладельцы вклада сообщают нам каждый по отдельности свои цифры и порядок кода, открывающего двери в хранилище, и мы вводим эти данные в компьютеры. При этом зашифровываются также образцы их подписей. Таким образом, в случае необходимости, выведя этот код на экране дисплея можно получить изображение подписи вкладчика, так сказать, в натуре, графически. Вот какую сложную систему применяем мы у себя в банке в целях безопасности, чтобы в случае, если к нам будут предъявляться какие-либо претензии, никто не смел бы обвинить служащих банка в каких-то махинациях.
– Ну а что же все это значит для нас? – задала вопрос Молли.
– А это значит, – стал объяснять Эйслер, – что вам позволено на законном основании всего лишь осмотреть хранилище и проверить его содержимое. Но вы не вправе ни забрать назад вклад, ни перевести его в другое место без ведома и разрешения второго вкладчика.
* * *
После этого мы в сопровождении доктора Альфреда Эйслера спустились в тесном лифте на несколько пролетов ниже и, оказавшись глубоко под Банхофштрассе, направились в хранилище.
Сначала мы прошли по короткому коридору, застланному серым ковром, вдоль его стен тянулись стальные рельсы-поручни. В самом конце коридора стоял здоровенный охранник в униформе оливкового цвета. Он поздоровался с директором банка и отпер тяжелую стальную дверь.
Молча мы прошли через эту дверь, спустились немного вниз и по другому коридору со стальными поручнями вошли в небольшое закрытое помещение, обозначенное цифрой 7. В нем стояла клетка, три стены которой сделаны из стальных рельсов, а четвертая была сплошной металлической из блестящей хромированной стали. В центре помещения находился большой штурвал с шестью спицами – очевидно, какой-то механизм, открывающий и закрывающий сплошную металлическую стену.
Эйслер снял с кольца на своем поясе ключ и открыл клетку.
– Присаживайтесь, пожалуйста, – пригласил он, показав на маленький столик из серого металла и два стула около него. В центре стола мы увидели бежевый настольный телефон без диска или кнопок и небольшой черный электронный клавишный пульт.
– В условиях соглашения о хранении ценностей, – пояснил банкир, – предусмотрено, что во время набора кода для входа в хранилище сотрудникам банка запрещено находиться в этом помещении. Цифры кода набирайте медленно, во избежание ошибки перепроверяйте себя, ту ли цифру вы нажали. Если ошиблись, то можно сделать вторую попытку. Ну а если и во второй раз ошибетесь, то включится электронный запорный механизм, и в хранилище нельзя будет войти по меньшей мере в течение суток.
– Понятно, – заметил я. – Ну а что будет, когда мы наберем код для входа в хранилище?
– В это время, – рассказывал Эйслер, – замок внутреннего хранилища откроется с помощью электронного устройства, а вы должны повернуть вот этот штурвал, – он указал на колесо с шестью спицами. – Не бойтесь, оно с виду только тяжелое, а поворачивается очень легко. Ну и дверь в хранилище откроется.
