Удивившись, он медленно ответил:
– Я не умею… говорить английски… извините…
– Вы не говорите по-английски?
Он отрицательно покачал головой.
– Я замерзла. – Она мимикой показала, как ее колотит и положила руки на вздрагивающий теплый кожух двигателя. – О’кей?
Механик был более чем счастлив, что такая красивая девушка составит ему компанию на вахте.
– О’кей! – яростно закивал он.
Он продолжал смотреть на нее, не скрывая счастливого выражения лица, пока ему не пришло в голову, что должен оказать гостье какое-то гостеприимство. Оглядевшись, он вытащил из кармана пачку сигарет и предложил Сузи закурить.
– Обычно я не курю, но думаю, что сейчас можно, – улыбнулась она, вытягивая сигарету. Они были маленькие и с фильтром. Механик дал ей прикурить. Она подняла голову к проему люка, ожидая вот-вот увидеть в нем Ростова. Глянула на часы. Не может быть, чтобы уже отстукало двадцать пять минут шестого! У нее нет времени даже подумать. Диверсия, надо приступать к диверсии. Закричать «человек за бортом!», бросить якорь, поджечь…
Поджечь!
Каким образом?
Бензин! Тут должен быть бензин или дизельное топливо, или что-нибудь, но именно тут, в машинном отделении.
Она оглядела его. Откуда поступает горючее? Вокруг сплетение труб и трубок. Соберись, соберись! Если бы только она разбиралась хотя бы в двигателе своей машины. Таков и корабельный двигатель? Нет, иногда в ход идет совсем другое топливо. Какого рода оно здесь? Предполагалось, что у судна большая скорость, так что, скорее всего, тут бензин; она смутно припомнила, что бензиновые двигатели обходятся дороже, но дают выигрыш в скорости. Если же двигатель тут на бензине, то он должен смахивать на мотор ее машины. Где подвод к свечам? Как-то ей доводилось менять свечи.
Она осмотрелась. Да, похоже на ее машину. Шесть свечей, от которых идут отводы к круглому кожуху распределителя. Где-то здесь должен быть карбюратор. Через него проходит бензин. Это такая маленькая штучка, которая порой засоряется…
Переговорная трубка что-то рявкнула по-русски, и механик поспешил к ней, чтобы ответить. Он стоял спиной к Сузи.
Теперь пора.
Она увидела устройство, напоминающее небольшой кофейник с крышкой. Вот это, должно быть, карбюратор. Она перегнулась через кожух и попыталась оторвать трубку руками. Она не поддавалась. Внутрь уходила жесткая пластиковая трубка. Схватив ее, она потянула изо всех сил. Вырвать не удалось. Она вспомнила, что в кармане куртки у нее осталась отвертка Александра. Вытащив, она вогнала ее острым концом в пластик трубки. Он оказался толстым и жестким. На поверхности трубки появилась царапина. Она воткнула в нее отвертку и стала отчаянно просверливать дырку.
Механик, стоя у переговорной трубки, что-то в нее говорил по-русски.
Сузи, наконец, пробила пластик и вытащила отвертку. Струя горючего брызнула из небольшого отверстия, и воздух наполнился запахом бензина, который ни с чем нельзя было спутать. Бросив отвертку, она кинулась к трапу.
Она слышала, как механик что-то утвердительно ответил по-русски. Он получил приказ. Голос был полон гнева. Добравшись до трапа, она оглянулась. Приветливое лицо механика преобразилось в злобную маску. Она кинулась по трапу, когда он бросился к ней через машинное отделение.
На верхней ступеньке она обернулась. Она увидела лужицы бензина на палубе, когда механик уже ступил на нижнюю ступеньку трапа. В руке она по-прежнему держала сигарету, полученную от него. Она швырнула ее вниз, целясь в то место, откуда из дырявой трубки била струя бензина.
Она не стала дожидаться, пока сигарета попадет в цель, и рванулась по трапу. Голова ее и плечи уже были на уровне следующей палубы, когда снизу донеслось гулкое «ух!», полыхнуло пламя и ударила волна обжигающего жара. Сузи громко вскрикнула, когда ее брюки занялись огнем, и загорелась кожа на ногах. Одолев последние несколько дюймов, она покатилась по палубе. Она била руками по брюкам, затем, сорвав куртку, попыталась обернуть ее вокруг ног. Огонь сбить ей удалось, но осталась боль.
Ей хотелось впасть в беспамятство. Она знала, что если будет лежать тихонько, боль уйдет, но она должна отползти от огня и оказаться там, где Нат сможет ее найти. Она заставила себя встать. Ноги ее болели так, словно они по-прежнему были в огне. Опустив взгляд, она видела, как, словно бумага, сползают клочья, и попыталась понять: это ткань брюк или кожа.
Она сделала шаг.
Она может идти.
Она прислонилась к переборке. Колокола пожарной тревоги уже гремели по всему судну. Сузи доползла до конца переборки и рухнула на трап. Наверх… она должна выбраться наверх.
Приподняв ногу, она поставила ее на нижнюю ступеньку и начала самое длинное восхождение в жизни.
Второй раз за последние двадцать четыре часа Нат Дикштейн пересекал бурное море в небольшой шлюпке, чтобы подняться на борт судна, занятого врагами. Он был, как и прежде, в спасательном жилете, в непромокаемой куртке и морских сапожках; то же самое у него было и вооружение: автомат, пистолет и гранаты: на этот раз он был один и не мог справиться с чувством страха.
На борту «Копарелли» разгорелся спор о том, что делать после того, как пришло послание от Сузи. Ее слова вместе с Дикштейном слышали капитан, Фейнберг и Иш. Они заметили радостное возбуждение на лице Дикштейна и в ходе спора пытались доказать, что его решение продиктовано чисто личными чувствами.
– Это ловушка, – настаивал Фейнберг. – Они не могут перехватить нас и поэтому хотят, чтобы мы сами сблизились с ними и вступили в драку.
– Я знаю Ростова, – горячо возражал Дикштейн. – Именно так и работает у него голова: он хочет, чтобы ты допустил оплошность, а потом нападает и наносит удар. Во всем этом замысле со столкновением так и чувствуется его имя, оно написано большими буквами.
Фейнберг не на шутку рассердился.
– Это не игра, Дикштейн.
– Послушай, Нат, – Иш был более рассудителен, – давай примем все, как есть, и подготовимся к схватке, если и когда они настигнут нас. Чего мы добьемся, если пошлем абордажную партию?
– Я не предлагаю посылать туда абордажную партию. Я иду один.
– Некуда, таким идиотом, – сказал Иш. – Если идешь ты, пойдем и мы… ты не можешь оставить корабль.
– Послушайте, – старался успокоить их Дикштейн. – Если мне повезет, «Карла» никогда не догонит наш корабль. Если нет, все вы по-прежнему можете драться, если «Карла» подойдет к вам. Если «Карла» не собирается перехватить вас и там в самом деле ловушка, значит, я единственный, кто попадется в нее. И это наилучший выход.
– Я так не думаю, – не согласился Фейнберг.
– И я, – поддержал его Иш.
Дикштейн улыбнулся.
– А я думаю, и это моя жизнь, да и, кроме того, я тут старший, так что черт с вами со всеми.
Одевшись, он подобрал оружие, и капитан показал ему, как пользоваться рацией и как проложить курс наперерез «Карле»; спустили шлюпку, он сошел в нее по трапу.
И все же он испытывал страх.
Просто невозможно одному одержать верх над целым судном КГБ. Но в любом случае он и не планировал решительную победу. Если удастся, он вообще не будет вступать в схватку с ними. Он поднимется на борт, спрячется, пока Сузи не проведет какую-нибудь диверсию, а потом отправится искать ее, а найдя, спустится с борта «Карлы» и был таков. У него была с собой маленькая магнитная мина, которую он пристроит к борту «Карлы», прежде чем покинуть ее. В таком случае, удастся ли ему скрыться или нет, в самом ли деле ему подстроена ловушка или все так и есть, «Карла» получит такую пробоину в борту, что до «Копарелли» ей никогда не добраться.
Он был уверен, что ловушки там нет. Он знал, что Сузи там, он знал, что каким-то образом она оказалась в их власти, и они заставили ее работать на них, он понимал, что она рисковала жизнью, чтобы спасти его. Он знал, что она любит его.
Потому-то он и испытывал страх.
Внезапно он ощутил отчаянную жажду жизни. Азарт, который горячил ему кровь, ушел; ему больше не хотелось убивать врагов, одерживать верх над Ростовым, разрушать планы федаинов или обманывать египетскую разведку. Он хотел разыскать Сузи, отвезти ее домой и провести рядом с ней весь остаток жизни. Он боялся умереть.
Он сконцентрировался на управлении шлюпкой. Найти «Карлу» в ночной мгле было непросто. Он держался на курсе, но ему надо было учитывать скорость ветра и направление волн, которые все время относили его вбок. Через пятнадцать минут, прикинул Дикштейн, он должен выйти к «Карле», но вокруг не видно и следа ее. Дикштейн стал ходить румбами в ту и другую сторону, стараясь определить, насколько он сбился с курса.
Он уже собирался выходить на связь с «Копарелли», чтобы получить новые координаты цели, как вдруг из ночной мглы рядом с ним показалась «Карла». Она двигалась куда быстрее, чем его шлюпка, и он должен был дотянуться до ее трапа, свисающего с кормы, быстрее, чем она пройдет мимо, и в то же самое время избежать столкновения. Он включил мотор шлюпки на полную мощность и, увильнув от носа «Карлы», обогнул ее, приближаясь к корме.
