Ни один человек в зале не сидел рядом с другим, ни один человек в темноте не смотрел на другого. На экране, ослепительно яркие, снятые таким крупным планом, что Данциг едва разобрал, что к чему, гигантские губы сосали гигантский член, ездили по стволу то вверх, то вниз. Он не смог решить, принадлежат эти губы мужчине или женщине; впрочем, не все ли равно? С экрана неслись стоны и хриплая музыка. Данциг уселся, смущенный донельзя.
И все же он немедленно почувствовал себя в безопасности; здесь уж точно никто не станет обращать внимание на него.
«Майлз, – сказал Чарди, – это придется сделать тебе. Тебе придется пойти туда и выудить эту информацию».
Он уже миновал первый кордон, где у него проверили пропуск, преодолел коридор «Д» и добрался до лифта. По пути ему несколько раз встречались наряды охранников, обходящие помещения даже сейчас, после закрытия; они вежливо улыбались и первым делом смотрели на пропуск, который висел на цепочке у него на шее. Ланахан дождался лифта, вошел в него, спустился в тишине, чувствуя на себе слабое действие силы тяжести. Сквозь щель между дверями пробивался моргающий зеленоватый свет. Наконец лифт остановился, и двери разъехались, выпуская его в еще один залитый зеленоватым светом зал, где ожидали охранники.
– Привет, – бросил он преувеличенно беззаботно, и они взглянули на него с плохо скрываемым безразличием. – Ланахан, оперативный директорат. Направляюсь в «яму».
Их взгляды впились в его фотокарточку, впаянную в пластик пропуска, потом в буквы по краю, означавшие его право находиться здесь, потом мазнули по его лицу и вернулись к фотографии.
– Вам придется отметиться, мистер Ланахан.
– Отметиться? Раньше было не нужно…
– Это нововведение прошлого месяца, – спокойно сообщил тот охранник, что был помоложе.
– Вечно они что-нибудь придумают, правда? – Майлз быстро нацарапал на карточке свою фамилию.
– Секундочку, – остановил его охранник.
Он взял карточку, вставил ее в какой-то аппарат, который заглотил ее и через секунду выплюнул обратно.
– Машина говорит, что это действительно вы. Вот.
Охранник церемонно пошарил в ящике и вытащил новое ожерелье с подвешенной к нему пустой пластиковой карточкой. Он передал ее Ланахану.
– Она покрыта специальным сплавом. Если вы забредете не туда, куда надо, сенсоры почувствуют вас и дадут сигнал тревоги.
Перспектива тревоги Майлза отнюдь не воодушевила. Он слабо улыбнулся, опустив голову, чтобы позволить нацепить на себя новое украшение, и направился к двойным дверям. Они с ленивым пневматическим шипением разъехались, и он двинулся по еще одному длинному коридору. Стены были голые, он понял, что идет по туннелю, примыкающему к «яме». В конце концов он подошел к входу, где со времен его работы ничто не изменилось: столы, за которыми восседали начальник отдела компьютерной безопасности и его сотрудники, располагались по бокам от самой двери, вращающегося агрегата, который перемещал человека из одного мира в другой.
В столь позднее время никого из руководства не должно было быть на рабочем месте. И действительно, там сидел только парень, чуть младше Майлза, которому выпала очередь дежурить в ночную смену. Он показался Ланахану смутно знакомым. Заметив приближающегося Майлза, парнишка поднялся ему навстречу с улыбкой.
– Мистер Ланахан!
Майлзу вдруг пришло в голову, что он, должно быть, сделался для обитателей «ямы» чем-то вроде героя. Во-первых, потому что достиг здесь таких высот благодаря цепкому, как у гунна, уму, специально приспособленному к работе с зелеными буковками в этом громадном прохладном помещении без единого ветерка. И во-вторых, потому что совершил невозможное – выбрался отсюда, влился в основную массу. Да к тому же еще и стал оперативником, принимал участие в крупной операции!
– Привет, – сказал он.
– Блюштейн. Майкл Блюштейн. В последние пару месяцев вашей работы здесь я еще только начинал.
– Ах да. То-то мне показалось, что я вас знаю.
Рядом с Ланаханом Блюштейн казался великаном, белобрысым веснушчатым великаном. Майлз никогда еще не видел еврея со столь типично протестантской внешностью – вплоть до голубых глаз и крупных костлявых рук и запястий. Блюштейн завладел ладонью Ланахана, сжал ее, переваривая услышанное.
– Я был здесь в ту ночь, когда вы засекли тот израильский туннель. Помните?
Ланахан помнил.
– Вы вычислили, что израильтяне построили туннель для подслушивания неподалеку от шифровальной комнаты в советском посольстве в Берне. Если я правильно помню, вы отследили это по подлинным разрешениям на строительство, которое они вели для прикрытия.
– Я предсказал, основываясь на этих данных, где можно искать такие разрешения, – поправил Ланахан: он любил во всем точность.
Но Блюштейн был прав. Открытие Ланахана позволило американским оперативникам в последующие несколько недель подключиться к наземным израильским линиям связи и получить все сведения, которыми располагали израильтяне. Этот источник исправно поставлял им информацию целых шесть месяцев, к тому же на халяву. А когда израильтяне, у которых якобы была так хорошо поставлена разведка, предложили продать им эти же сведения, они так и не поняли, почему американцы ответили отказом.
И все благодаря тому, что Ланахан, сидевший за терминалом в десятке тысяч миль от них, случайно наткнулся на никем не замеченное донесение от какого-то английского внештатника. Он сообщал, что видел в одном кафе в Берне гражданина Израиля, вместе с которым давным-давно учился в Оксфорде, постигая азы горного дела.
Ланахан кивнул, вспоминая вечер своего торжества два года тому назад. С тех пор торжествовать ему приходилось нечасто.
– В ту ночь мне выпала очень большая удача.
– Несколько месяцев назад у меня тоже случилась ночь удачи – вообще-то это было воскресенье удачи. Я…
– Конечно, на самом деле мы сами куем свою удачу. Чем ты лучше, тем больше тебе везет. Верно?
Блюштейн улыбнулся.
– Да, – сказал он. – Да, это действительно так. Ну, теперь все пойдет как по маслу.
Ланахан едва не лопался от самоуверенности.
– Мне тут ребята сверху дали одно дурацкое поручение. Я хотел бы запустить диск за семьдесят четвертый год, посмотреть, нельзя ли чего-нибудь оттуда выжать.
– Сегодня у нас затишье. Я могу попросить кого-нибудь сделать это для вас.
– Нет, не беспокойтесь. Это не займет много времени. И потом, я, похоже, сам немного соскучился по клавиатуре.
– Пожалуйста. Я позвоню в дискохранилище и все устрою.
– Прекрасно, – отозвался Майлз.
– Только позвольте мне сначала взглянуть на вашу форму двенадцать, – сказал Блюштейн, лучезарно улыбаясь Майлзу.
«Какую еще форму двенадцать?» – пронеслось в голове у Ланахана, и он запаниковал.
* * *
– Сколько уже? – спросил Чарди.
– Всего минут двадцать, – отозвался Лео Беннис.
– А впечатление, будто несколько часов.
– А я-то думал, что у вас железные нервы.
– Так было много лет назад. Но даже тогда я не умел ждать. Мне всегда хотелось действия.
Он опустил бинокль, в который изучал западный фасад комплекса зданий ЦРУ в Лэнгли. Строения походили на перфокарты, шестиэтажные, испещренные прорезями неравномерно освещенных окон-щелочек. Они словно сошли с обложки какого-нибудь научно-фантастического романа пятидесятых годов – город мечты, светлое будущее, призывно мерцающее в ночи. Правительственный театр: территорию освещали прожектора, подчеркивая драматизм контрастом света и густой тени. С такого расстояния, несмотря на яркое освещение, трудно было различить архитектуру зданий, связь между постройками. Но Чарди видел все, что ему было нужно: по другую сторону дороги от стоянки, где он поджидал, бежала широкая тропинка, ведущая к сердцу здания, к двум ничем не примечательным стеклянным дверям и освещенному коридору. Это был вход в информационно-аналитический центр в крыле «С», и именно за этими дверями совсем недавно скрылся Майлз Ланахан. Все остальное – массивные здания, заботливо ухоженная территория, снабженный навесом главный вход с южной стороны, центральный двор – сейчас не представляло никакого интереса. Чарди всматривался в стеклянные двери за деревьями.
– Ну, это дело надолго, – сказал Беннис. – Ему придется перелопатить горы информации.
– Если он попадет внутрь.
– Он туда попадет. Майлз еще преподнесет тебе немало сюрпризов.
– Это тебе не приходский клуб.
– Он знает, что это такое, Пол.
Они сидели на переднем сиденье фургончика на стоянке управления. Была теплая летняя ночь, по лобовому стеклу барабанил дождь.
– Интересно, в Балтиморе тоже сейчас льет? – сказал Беннис. – Надеюсь, «Ориолес» не пришлось отменять игру.
