— Во-первых, необходимо так организовать блокирование, чтобы подразделения вышли на рубеж со всех сторон одновременно, в кратчайшие сроки, не более чем через полчаса после полученной команды, а во-вторых, в ходе прочесывания не допускать появления открытых флангов. Ответственность командиров групп блокирования, поиска и подразделений — персональная. Исключения не допускаются, оправдания в расчет не принимаются.
— Больно круто!
— В специальных операциях места для разгильдяйства нет. Всякое упущение тщательно расследуется СМЕРШ, а с контрразведкой лучше иметь хорошие отношения.
— В чем могут проявиться упущения?
— Прорыв банды через группу прочесывания или рубеж блокирования. Этот факт нанизывает потом все мыслимые и немыслимые промахи, недостатки. Ответственность рядового бойца тоже персональная.
Через пару часов утвержденный замысел был оформлен на карте решением на операцию. После этого командирам полков было отдано предварительное распоряжение и сразу же началась подготовка к войсковым действиям.
— Как поведут себя в лесу кони? — спросил Бодров.
— Если смотреть на карту, расстояние между деревьями три-пять метров. Для лошади вполне приемлемо.
— Надо бы дозоры во взводах вооружить ручными пулеметами. Для животного увеличение нагрузки незначительное, а конники почувствуют себя увереннее.
— Учтем. Когда целесообразно начать операцию?
— С рассветом.
— Учтем.
— С какого момента начинается операция?
— С началом движения групп прочесывания.
После успешного проведения акции по ликвидации склада ГСМ Оголтелый привел свою сотню к заранее облюбованному заброшенному в лесной чащобе хутору. В населенном пункте всего десяток дворов. Командир сотни решил дать два-три дня отдыха подчиненным перед налетом на районный центр и железнодорожную станцию. Несмотря на отсутствие жителей, Оголтелый приказал командирам чет разместиться в указанных на постой хатах скрыто и не допускать хождения по единственной улице. На выходах из хутора он выставил сторожевые заставы со станковыми пулеметами, со стороны околиц полевые посты, каждый рой охранялся дежурным. Наступило утро, прежде чем все организационные вопросы были решены. Сотня погрузилась в сон с короткими перерывами на обед, ужин. За сутки на хуторе или вблизи люди не появлялись. Тишина, слышен лишь шорох ветвей близкого леса. Из-за верхушек деревьев выкатилось солнце, пригрело. У дежурной службы глаза слипаются.
Сотенный поднялся с охапки соломы на полу, вместо разминки почесал давно немытое тело, подошел к окну, переморгнул несколько раз, но видение не исчезло. Поглядел в другое, та же картина. Вдоль опушки на конях сидели всадники, прикрываясь деревьями, внимательно вглядываясь в сторону хутора.
Тактика боевиков предусматривает оборону населенного пункта, если противник наступает незначительными силами, в другом случае предстояло скрыто уйти под прикрытием роя или даже четы. Таких условий Оголтелый сейчас не имел. Отступать некуда. Высокоподвижный противник, наблюдая с седла, не позволит скрыто выйти к лесу, хотя до него пара сотен шагов. Мелькнула мысль добраться до опушки по-пластунски, не поднимая тревоги, а там… Но куда ни глянь, стоят всадники, чего-то ожидая. «А ведь могли бы уже быть здесь», — подумал он, и холодок пробежал по спине.
Командир третьего полка, руководивший резервом дивизии, поджидал выдвижения огневых средств усиления, в составе которого имелись две сорокапятки, взвод крупнокалиберных и станковых пулеметов. Никого в хуторе не было видно, но дозор заметил пересменку заставы в сарае крайнего подворья. Обнаружены были несколько дежурных на крыше, охранявших рой. Начальник резерва расположил огневые средства с одной стороны хутора, с противоположной спешил конников, спрятал их за деревья. Одно его тревожило — есть ли местные жители в столь мрачном месте. Однако сотни глаз со всех сторон, наблюдая более часа, признаков их присутствия не обнаружили.
Бодров сидел рядом с генералом, когда поступила эта информация.
— Открываем огонь? — обратился командир дивизии к советнику.
— В любом случае перед началом атаки или стрельбы на поражение делается предложение добровольно сдаться.
— Противник же!
— В специальной тактике так принято. Вдруг сдадутся! Столько жизней сохраним.
— Учтем.
Легко сказать, а сделать на практике предложение о сдаче во сто крат сложнее. Это не регулярная армия, более или менее соблюдающая международные договоренности, а Оголтелый, который искренне верил в свою непобедимость и удачливость, но знать не знал о каких-то правилах. Тем не менее начальник резерва стал готовить парламентера. Но дело до этого не дошло. Когда смонтировали белый флаг, на который ушла уйма бинтов, сотня боевиков, ведя непрерывный огонь из автоматического оружия, устремилась к ближайшей опушке леса на прорыв узким фронтом. Без тщательной разведки направление прорыва сотенный выбрал неудачно. Оказался флангом к подготовленным для стрельбы средствам усиления. Полегло большинство боевиков, попытавшихся прорваться, преодолев не более полпути до спасительного леса. Продолжали таять их ряды, когда остатки сотни вынуждены были залечь.
Последние десять минут донесений от руководителя операции не поступало. Командир дивизии нервным шагом измерял комнату от стены до двери и обратно.
— Чего они там тянут?
— Один мой знакомый немец говорил, если представить себя на их месте, напряжение как рукой снимет.
— Немцы мне не советчики.
— Они тоже разные. Есть довольно неглупые.
Ожила радиостанция. Радист слушал сообщение, записывал в журнал оперативной информации. Генерал не выдержал, через плечо радиста углубился в чтение текста. Бодров видел, как лицо командира дивизии оживилось. Когда он посмотрел на Сергея, можно было ни о чем не спрашивать.
— Банда Оголтелого ликвидирована. Захвачены с десяток бандитов, в том числе сотенный, остальные убиты и ранены. Будем сворачивать операцию?
— Ни в коем случае. Надо лес прочесать до конца, чтобы иметь о нем полное представление, выяснить, кто там бродит.
— Прочесывание продолжить до окончания леса, — сказал генерал в микрофон и тяжело опустился на стул.
— Где подразделения?
— Едва прошли середину.
После минутной задумчивости он подошел к радиостанции, назвал позывной начальника резерва.
— Срочно ко мне Оголтелого, — передал генерал распоряжение и вновь углубился в свои мысли.
Прошло более часа, прежде чем два рослых кавалериста втолкнули в комнату сотенного со связанными руками.
Чуть выше среднего роста, с жилистой шеей, сжатыми толстыми губами и напряженным взглядом, он, казалось, вот-вот разразится бранью.
— Пан генерал, — процедил он. — Я отвечать не буду на ваши вопросы.
— А мы их задавать не будем, — ответил Бодров.
— Зачем тогда позвали?
— Мы не звали, а приказали доставить.
— Планировал я напасть на ваш штаб. Разведданные есть. Могли бы поменяться ролями. Первый раз удача отвернулась от меня.
— Пока за вас не брались как следует, везло. Ради чего идете войной против советской власти? — спросил Сергей.
— Знаете же лозунги ОУН, цели УПА, зачем спрашиваете?
— Вы лично зачем взялись за оружие?
— Чтобы не повторился тридцать третий год. Знаете, что тогда от голода умерли семь с половиной миллионов украинцев? Все из-за того, что в том году столько же, то есть семь с половиной миллионов, тонн украинского хлеба было продано за границу. Ваш Сталин и его подручные на Украине: Петровский, Каганович, Любченко, Затонский — совершили это преступление.
— В России в это время тоже ели лебеду, лопух, лузгу просяную, желуди.
— Не знаю, как у вас, а на Украине в тридцать втором урожай хлеба был средним. Но его подчистую забрало государство, не оставив даже для посева и на трудодни. Люди помнят это, прошло лишь десять лет. Теперь мы не хотим, чтобы все повторилось.
— Мы тоже. Но при чем те семнадцать бойцов, которых вы убили на складе? Чем особенно провинился сержант Клименко, которого ослепили и изрубили на части? Ни одно самое варварское племя, даже людоеды, не поступали так с захваченными пленниками. А он ведь был украинцем. Звери вы, именующие себя повстанцами.
— Ваши тоже так поступают.
— Приведите хотя бы один пример. Мы этого человека посадим на скамью подсудимых рядом с вами.
— Меня будут судить?
— Будет проведено следствие, потом ваше дело поступит в военный трибунал. Если суд определит высшую меру наказания, распоряжусь повесить на дверях бывшего склада, — сказал генерал и приказал увести задержанного.
Солнце давно перевалило за полдень, когда командиры групп прочесывания, а затем блокирования доложили о выходе цепей на конечную опушку леса.
