– Вполне возможно.
– Сегодня утром вы следили за полетом мух в отеле Трансосеан.
– Я действительно живу в этом отеле. Но в Париже в это время года нет мух.
– Это образ.
– А, вот оно что! – воскликнула Элен, поняв, что мы имеем дело с моим преследователем. Она ничего не добавила, но ее глаза говорили: «В наглости этому братцу не откажешь!»
– …а наглядевшись на мух,– добавил я,– вы стали таким же назойливым, как и они.
Он улыбнулся. Медовой улыбочкой. И поклонился. По-видимому, был очень гибким в талии:
– Я понимаю и этот образ. Иначе говоря, вы хотите сказать, что я вас выслеживал.
– Вот именно.
– Я не буду утверждать, что пришел специально извиниться за это, месье, но почти…
– В самом деле,– сказал я. -Чем могу вам служить?
Он заколебался, потом произнес:
– Ничем. Я просто пришел извиниться за мое некорректное поведение сегодня утром. Да, в конце концов вы вовсе не обязаны удовлетворять мое глупое любопытство. Лучше я извинюсь и уйду. И так было очень невежливо с моей стороны надоедать вам, придя сюда.
Я его удержал:
– Не уходите. Кроме всяких прочих соображений, мне очень хотелось бы знать, зачем вы пошли за мной.
Он огляделся:
– Мы оба стоим,– пожаловался он.– Может быть, сядем, чтобы спокойно побеседовать?
– Пошли,– сказал я.
Мы прошли в мой личный кабинет, где я указал ему на кресло.
Он уселся, попросил разрешения угостить меня турецкой сигаретой, взял себе одну и достал зажигалку массивного золота, от которой мы оба прикурили. Завершив этот светский ритуал, он сказал:
– Месье, Париж – удивительный город…
Это звучало как речь, обращенная к председателю муниципального совета. Я не был председателем муниципального совета, но одобрительно кивнул. Это не задевало никого, даже Париж.
– …тут происходят вещи…
Он поискал подходящее слово.
– Удивительные,– сказал я.
– Вот, вот! Я не хотел повторяться. Сегодня утром я скучал в холле Трансосеана, как почти каждый день… Однако вчера у нас было развлечение… Может быть, это развлечение не совсем во вкусе директора отеля, но мне-то какое дело?… Короче, мы узнали, что один из клиентов отеля… человек, с которым я был немного знаком, поскольку здоровался с ним по воле случая то в коридорах, то в лифте… месье Этьен Ларпан…
– …был убит?
– Да. Это уже довольно необычно, не так ли?
Я сделал гримасу:
– Знаете, мне лично это кажется довольно банальным.
– Вам, может быть. Вы детектив. Но не я… Затем мы узнали, что этот господин Ларпан… как бы сказать?
– Не в ладах с законом?
– Да. Я нашел, что это поразительно.
– И что затем?
– Гм…
Он, казалось, смешался:
– …я вам надоел, месье?
– Ничуть. Продолжайте.
Он побарабанил пальцами по своему головному убору. Пальцы у него были толстоватые и не сочетались с его удлиненным лицом.
– Да, да,– сказал он,– я чувствую, что надоел вам. Ладно… постараюсь покороче…
И продолжал:
– …я почувствовал, что месье Ларпан меня заинтересовал, понимаете, я скучаю. Очень скучаю. И надоедаю другим. Короче… Я был в холле и услышал – о, совершенно невольно,– как вы спросили, дома ли мадемуазель Левассёр. А я знаю, мадемуазель Левассёр…
Он улыбнулся улыбкой соглядатая:
– …была любовницей Ларпана. Я сказал себе: ого, это имеет отношение к Ларпану. Ваш визит. Вот почему я заинтересовался и пошел следом за вами, месье Бюрма. Не знаю зачем. Несомненно, втянувшись в игру. А когда я узнал, что вы являетесь частным детективом, я ног под собой не чуял от радости. Я был в восторге. Эта атмосфера тайны мне очень нравилась, если вы понимаете, что я хочу сказать. Только затем я подумал, что мое поведение было некорректным и что мой долг светского человека состоит в том, чтобы извиниться, в том случае, если вы заметили мой маневр и могли Бог знает что подумать. При вашей профессии, не правда ли? А потому, месье Нестор Бюрма, примите, пожалуйста, мои живейшие извинения.
Он сделал вид, что встает.
– Одну минутку,– сказал я.
– Да?
– Вы говорили о глупом любопытстве, которое я мог бы удовлетворить.
– Я не хотел бы злоупотреблять.
– Не стесняйтесь.
– Так вот, глупое – это то самое слово. Я подумал, поскольку вы знакомы с Ларпаном…
– Я не знаю Ларпана,– сказал я.
– Вы меня удивляете.
– Тем не менее это так.
Он тряхнул головой:
– Я этому не верю. Я не могу ничего гарантировать, но мне кажется, что однажды Ларпан…
– Однажды?
– …упомянул ваше имя. Оно довольно характерно, не банально. Но, очевидно, поскольку вы утверждаете противоположное…
Я ничего не сказал.
Он продолжал:
– …итак, я говорил, что, поскольку вы знакомы с Ларпаном… но поскольку вы его не знали, это все меняет.
– Говорите, как если бы я его знал.
– Ладно…
Его глаза зажглись:
– …я подумал, что вы сообщите мне подробности по поводу этого таинственного человека, дадите сведения, которые бесполезно было бы искать в газетах.
– А в каких целях собираете вы эти сведения?
– В целях развлечься, всего-навсего. О! Я знаю. Я сознаю свою глупость…
– Я не могу вам дать эти сведения.
– Я сознаю свою глупость,– повторил он.– Я импульсивен, идиотски импульсивен. Сначала я иду за вами, затем прихожу к вам и прошу выдать профессиональную тайну…
– Речь не идет о профессиональной тайне. Я не могу дать вам никаких сведений о Ларпане, потому что у меня их нет. А у меня их нет, потому что я его не знал… И я думаю, что из нас двоих, если кто и был с ним знаком, так это вы.
Он заколебался, потом сказал:
– Ну, что ж… я его знал… немного. Признаю это.
– Вы сообщили об этом в полицию?
– Нет. Это не помогло бы их расследованию, не так ли? А я вовсе не хочу…
Он отчеканил:
– …чтобы публично стало известно, что я мог посещать, даже случайно, по-соседски человека, которого можно отнести к категории гангстеров… Я порядочный человек, месье. Глупо романтичный, но порядочный, меня зовут…
– Кокорикос.
– Бирикос. Николас Бирикос. Вот моя визитная карточка. Может быть, у нас будет случай еще раз увидеться…
Несколько лихорадочно он пошарил в своем бумажнике, достал оттуда визитную карточку и протянул ее мне. Спрятал свой бумажник и резко сказал:
– …у меня в Афинах есть очень процветающее дело. Я почти все время живу во Франции, но в Афинах у меня есть дело. Скандал может повлиять на дела, даже если он разразится в сотнях километров от дома. Я не сказал полиции, что немного знал Ларпана, и не скажу. Если вы думаете, что должны сообщить ей об этом, я буду отрицать. А сбить меня в моих показаниях будет невозможно. Но надеюсь, вы не будете ее об этом информировать.
– Я не буду ее информировать,– сказал я,– не понимаю, зачем я стал бы ее информировать. Однако вы в поисках развлечений…
– Развлечение развлечению рознь.
Я повертел в руках его визитную карточку:
– Поскольку вы любите романтику, сейчас вы ее получите,– сказал я.
Он с интересом стал следить за моими движениями. Я снял телефонную трубку и вызвал отель Трансосеан:
– Алло. Пожалуйста, месье Николаса Бирикоса.
– Его нет дома, месье.
– Но это один из ваших гостей?
– Да, месье.
Я задал два или три ловких вопроса, чтобы убедиться в том, что Бирикос из отеля Трансосеан был тем же человеком, который сидел сейчас передо мной.
– Извините, это проверка,– сказал я, кладя трубку.
– Вы полностью прощены,– ответил грек.
– Во всяком случае, вы не прячетесь,– заметил я.
Он высоко поднял брови:
– Зачем мне прятаться?
– Не знаю.
На его лице появилось выражение простофили, который не понимает, о чем идет речь:
– Я любитель романтики. Глупый и безобидный любитель романтики. С вами я совершил промах. Еще раз извиняюсь за него, но…
Он встал:
– У вас есть мое имя и мой адрес. Если случайно…
– Не очень рассчитывайте на это,– сказал я.
Я встал, в свою очередь:
– Кстати, вы не коллекционер, случайно?
– Коллекционер? Нет. Вы знаете коллекционеров, а что, у меня внешность коллекционера?
– Я не знаю. Может быть, мы еще увидимся, господин Бирикос.
– Я желал бы этого,– сказал он.
Я довел его до дверей соседней комнаты, откуда Элен выпроводила его до лестничной клетки. Я вернулся в свой кабинет. Клочок бумаги, по всей видимости, выпавший из бумажника странного иностранца, лежал под креслом. Я подобрал его. В этот момент прозвенел дверной колокольчик. Я быстро сунул клочок бумаги в карман и почти столкнулся с неожиданно вернувшимся господином Бирикосом:
– Извините меня,– сказал он.– Не забыл ли я свои перчатки?
Острым взглядом он оглядел все вокруг. Я тоже. Никаких следов перчаток. Он воскликнул:
