— У тебя странное чувство юмора!
Она поднялась, поставила стакан на маленький столик рядом с диваном и не спеша направилась к двери в переднюю. Я допил свою порцию и поставил свой стакан рядом с ее, после чего снова посмотрел на фотоснимок над камином. Он вызывал почему-то ощущение стыда, который Селестина Джексон не смогла побороть никакими техническими ухищрениями. Я обернулся, заслышав приближающиеся шаги, увидел отблеск света на лысине того, кто следовал за девушкой с льняными волосами. Они прошли так до середины комнаты, прежде чем он выступил из-за ее спины, а я заметил пистолет в его руке.
— Если он у меня, — рубанул он, — я им пользуюсь. Я посмотрел в блеклые, глубоко сидящие серые глаза и кивнул:
— Я верю.
— Это обычное дело всегда требует времени, — сказал он. — Сначала расстегни пиджак, потом вытащи дуло пистолета двумя пальцами — большим и указательным. Делай это постепенно, дюйм за дюймом, а когда пистолет полностью покажется из кобуры, брось его на пол.
Самое время было вспомнить Билла Тайлера. Мы начинали вместе, и уже тогда он ничего не боялся. Он делал вид, что действует заодно с Кендриком, но в последний момент повел свою игру, рискуя головой. Он был полицейским и думал, что гангстер, который заставит его отдать пистолет, еще не родился. Примерно при таких же обстоятельствах Билл лишился своего оружия и погиб, не дожив двух дней до двадцатичетырехлетия. Капитан из отдела убийств тогда поручил мне сообщить несчастной матери о его смерти.
— Я сказал — медленно, но я хочу видеть какое-то движение! — нетерпеливо прорычал Кендрик.
Я расстегнул свой пиджак, дюйм за дюймом вытащил пистолет из кобуры, зажав его аккуратно между большим и указательным пальцами, и позволил ему упасть на пол.
— Назад! — рявкнул он.
Я отошел шагов на шесть и ждал, надеясь, что полная растерянность, которую я испытывал, никак не отражается на моем лице.
— Что, прикусил язык? — презрительно усмехнулась Селестина; ее глаза горели торжеством.
— У тебя здесь есть какое-нибудь оборудование? — спросил ее Кендрик.
— Ты имеешь в виду, для съемки?
— Конечно, не сиськи под твоей кофточкой! Она вспыхнула.
— Koe' — что. Зачем?
— Его достаточно, чтобы сделать фотографии здесь?
— Да, а зачем?
Его тонкие губы сжались.
— Ты уверена, глупая сука?!
— Уверена, — выдохнула она задыхаясь. — Что ты задумал, Рэй?
Кендрик бросил на нее взгляд, и ее лицо вспыхнуло, будто он неожиданно сорвал с нее всю одежду.
— Значит, можно будет работать. Камера в порядке? Я смогу ею снимать, если ты установишь ее для меня?
— Почему нет? — Она дико посмотрела на него. — Какого дьявола ты затеваешь, Рэй?
— Я скажу тебе, когда отведу его в спальню, — ответил он.
— Рэй! — Ее контральто стало выше от волнения. — Ему все известно о Голди и Брюсе Вильямсе и…
— Я знаю, — отмахнулся он. — Он говорил об этом со мной пару часов назад. — Холодные серые глаза смотрели на меня так, будто я был кучей хлама, загромождавшей гостиную. — В спальню, болван! — Он махнул пистолетом в сторону двери в дальнем конце комнаты. — Иди давай!
Я пошел и, зная, что он идет сзади, пытался заставить свою шею не дергаться. Дверь была наполовину открыта, поэтому я легко толкнул ее и вошел в комнату. В следующую секунду дуло пистолета с грубой точностью ударило меня по основанию шеи, и мир вокруг вдруг замер, потому что я выпал из него. Глава 6
Придя в себя, я сначала почувствовал боль и лишь потом услышал голоса где-то рядом.
— Сколько можно? — спрашивал встревоженный женский голос. — Что, если он никогда не очнется?
— Отстань, — отрезал грубый мужской голос. — Кто знает, что взбредет в голову этому копу? Думаешь, он не заметит разницы?
Я почувствовал боль от укола в руку и хотел протестовать, но сил не было. Тогда — я уверен, что это было позже, — я почувствовал, что меня тянут за руки и они отрываются. Потом меня отпустили, и я просто отдыхал, лежа в темноте. Я ждал, что что-то произойдет; что-то настолько важное, что в преддверие этого даже тысячи лет такого эмбрионального существования были не в тягость. Пролетели века, я почти не замечал их. Удивительно, но иногда под моими закрытыми веками возникали какие-то образы. Например, прекрасное создание в ярких тонах пурпурного, черного и золотого с трепещущими, будто светящимися крыльями. Когда пришло время, я подумал, что мог бы назвать ее БАБОЧКА. Название понравилось мне, потому что оно звучало так правильно.
Потом оно произошло! Я не могу передать, как я узнал, что это случилось, но все мое существо охватил экстаз. Я открыл глаза и закричал в восхищении, потому что я чуть не ослеп от сияния огромного золотого шара, висящего надо мной на небесном своде. Явился свет, и это был знак. Творение началось! Я перевернулся на бок и осторожно открыл глаза, которые все еще ничего не видели, поскольку не привыкли к свету. Мне было любопытно посмотреть на мир, который я создал.
Ландшафт был ровным, но только там, где сиял свет шара, дальше поднимались высокие тени, и я знал, что это просто тени моих эмбриональных мыслей, которые ждут, что будут преобразованы во что-то в будущем. Я знал также, что необходимо придерживаться определенного порядка, чтобы все мои труды не поглотил полный ужаса хаос. Одно за другим! Это был первый закон вселенной Уилера. Я захотел, чтобы новые руки выросли из моих плеч, потом подвигал пальцами, чтобы убедиться, что они действуют. Части моего собственного тела еще нуждались в доработке, но я успокаивал себя, что мне некуда спешить. У меня была Вечность, чтобы улучшать детали моей вселенной!
Я предпринял много тщетных попыток, прежде чем смог встать на ноги. Конечно, тело, в котором я живу, всего лишь модель, в которой есть ошибки. Я хотел удлинить руки настолько, чтобы они касались земли, решив, что так проще держать равновесие. То, что это неудобно, я понял уже через минуту; прежде, чем руки коснулись земли, колени подогнулись, а ходить на четвереньках не слишком практично. Но что-то еще произошло, пока я ползал на четвереньках. Неприятный звук долетел с дальних пределов небесного свода, и я подумал, что описать его можно весьма подходящим словом — смех.
Я посмотрел вниз на тело, в котором я теперь обитаю и увидев, что оно обнажено, интуитивно догадавшись, что это правильно. Будучи первым — Он, — должен был начать с нуля, а потом двигаться вперед.
Но оставалось что-то еще! Мой инстинкт подсказывал мне, что я, что-то забыл. Конечно! Я громко засмеялся от радости, когда вспомнил. Он, человек, один — это не правильная концепция. Мне нужна была другая, и я тотчас осознал, что нуждаюсь в консультациях Харриса. Но это было смешно! Консультациям Харриса — чем бы они ни были — нет места в моем великолепном замысле. Человеку нужна компания. Это должен быть не другой человек — Он, а существо, которое дополнит Его. Я назову это Он-а.
Я прикрыл глаза рукой, защищаясь от яркого света неподвижного шара, который висел высоко на небосводе, и пожелал, чтобы явилась Он-а. Наверное, сделать это было труднее всего, потому что мгновенного результата не последовало. Невероятным усилием я собрал всю свою волю в одной триумфальной попытке и громко воскликнул:» Женщина, появись!»
Опять раздался смех, на этот раз совсем близко, и я почувствовал, что новое существо тут, где-то совсем близко.
— Я здесь, Эл! — Голос был глубокого тембра, его музыкальные тона тешили слух.
— Не Эл, — гордо объяснил я. — Я — Человек!
— Хорошо, Человек, — согласилось красивое контральто. — А я — Женщина! Так чего же мы ждем?
Я медленно обернулся, и у меня перехватило дыхание при взгляде на то, что несомненно являлось лучшим моим творением. Она смотрела на меня с блуждающей улыбкой на губах. Меньше чем через мгновение я нашел все верные слова, чтобы дать всем частям ее тела названия, особенно тем, которые составляют разницу между нею и Им. Моя вторая модель во многом превосходила первую. Она, обнаженная, была прекрасна, без всех этих ужасных торчащих деталей, отличавших Его. Блестящие золотые волосы спадали на ее гладкие плечи, глубокие голубые глаза были так великолепны, что я решил сотворить увеличенную их копию и назвать ее Море. Все ее тело, упругое, пышное и трепещущее, отливало нежным золотом, ее груди гордо торчали, целясь в мен сосками бледно-кораллового оттенка. Ее живот был мягким и округлым, а внизу между ее крепкими раздвинутыми ляжками виднелся маленький треугольник желтых волос. Под этими волосами в слегка приподнятом венчике я разглядел разрез с маленькой розовой возвышенностью в верхней части: здесь, как я знал, находилась самая важная точка, источник самой жизни.
Я нежно приподнял ее груди своими сложенными чашей ладонями: они были удивительно гладкими и теплыми и при том упругими на ощупь. Что-то произошло со мной, что-то новое и странное. Я чувствовал рождающуюся во мне силу и, посмотрев вниз, увидел, каким я стал твердым и прямым. Она нежно взяла мой поднявшийся и налившийся кровью член и потерла его выпуклым концом влажный пучок между своими ногами. Потом, все еще держа его, она слегка провела им вверх и вниз по своему разрезу; она прижалась грудью к моей плоской груди и прикоснулась своими губами к моим — их теплая влажность взволновала меня еще больше. Я медленно провел руками по ее гладкой спине, потом по упругой возвышенности ее ягодиц, потом сжал их, заставив их раскрыться, и просунул свои пальцы между ними. Мой поднявшийся член, источник всей моей силы, пронзила боль, которую я сразу назвал Страстью.
