свою работу, погубленную глупым, злым юнцом, и принял его вызов: «Ты со мной так, и я с тобой так же».
На уборку ушло все утро. Я торопился, не желая, чтобы Дженни узнала о случившемся. К счастью, этот день отводился у нее для посещений, и я не ожидал ее раньше пяти часов вечера. Я принес банку бензина и отчистил пол от смолы. Испорченные сводки и карточки я снес в мусорный бак.
Появлявшимся несколько раз старушкам я говорил, что у меня нет для них времени. Они изумленно смотрели на погром и уходили. Одна из них, толстуха, лет под семьдесят, задержалась в дверях и наблюдала, как я отмываю пол.
– Я сделаю это, мистер Ларри, – сказала она. – Я к этому привычней.
Наверно злость в моем взгляде, когда я поднял голову, испугала ее. Она ушла.
К четырем часам я закончил уборку. На телефонные звонки я не обращал внимания. Сев за стол, я снова принялся за картотеку. В четверть шестого прибежала Дженни. С усталым видом она опустилась на стул по другую сторону стола.
– Все в порядке? – Она принюхалась. – Бензин? Что–нибудь случилось?
– Маленькое происшествие… пустяки, – сказал я. – Как у вас?
– Нормально… как всегда. О вас начинают говорить, Ларри.
Вы нравитесь старушкам.
– Это шаг в верном направлении. – Я откинулся на спинку стула. – Расскажите мне о Страшиле. У нас есть на него карточка?
Она застыла, не сводя с меня глаз.
– Нет. А почему вы спросили?
– Есть у нас что–нибудь на него? Где он живет?
Она продолжала пристально смотреть на меня.
– Зачем вам понадобилось знать, где он живет?
Я выдавил небрежную улыбку.
– Я тут думал о нем. Интересно, нельзя ли найти с ним контакт, не сумею ли я как–нибудь поладить с ним… я имею в виду – подружиться. Как вы думаете?
Дженни покачала головой.
– Нет… абсолютно нет! Со Страшилой никто не сможет подружиться. Плохо придумали, Ларри. – Она замолчала, приглядываясь ко мне. – Что–нибудь случилось?
– Случилось? – Я улыбнулся ей. – Просто я подумал, нельзя ли изобразить из себя доброжелателя, готового помочь… если бы потолковать с ним… но не буду с вами спорить… вы лучше меня знаете его…
– Все–таки что–то случилось! Я знаю Страшилу! Пожалуйста, скажите мне!
– Ничего не случилось. Беда в том, Дженни, что на вас иногда нападает желание драматизировать события. – Я опять улыбнулся ей. Вдруг я почувствовал прилив вдохновения. – Если у вас нет более приятных планов на вечер, может быть пообедаете со мной?
У нее расширились глаза.
– Пообедать? С радостью.
По выражению ее лица я понял, что это, вероятно, первое приглашение, полученное ею со времени приезда в этот забытый богом город.
– Здесь должно найтись какое–нибудь место, где мы сможем прилично пообедать? От Луиджи я не в восторге. Куда можно пойти? Расходы не имеют значения.
Она хлопнула в ладоши.
– Вы это серьезно, что расходы не имеют значения?
– Именно. С самого приезда сюда я ничего не потратил и у меня полно денег.
– Тогда в «Плаза»… это в пяти милях от города. Я там никогда не была, но мне рассказывали.
– Отлично. Я все устрою.
Она посмотрела на свои часы и вскочила.
– Нужно идти. Через пять минут у меня встреча.
– Так значит вечером… в восемь часов. Приходите в отель. У меня машина. Договорились?
Она кивнула, улыбнулась и убежала. Несколько минут я сидел, думая о ней, потом набрал номер полиции и попросил соединить с сержантом. После недолгого ожидания в трубке послышался его сиплый голос.
– Говорит Карр… помните меня? – сказал я.
До меня донеслось его тяжелое дыхание.
– Полторы тысячи баксов… правильно?
– Точно. Вы можете мне сказать, где обитает Страшила Джинкс… где его логово?
Длительная пауза, потом он спросил:
– Чего это вы надумали?
– Хочу с ним встретиться. Нам давно надо потолковать.
– Ищете неприятностей?
– Я – сотрудник опеки, забыли? Я прошу у вас информацию.
Снова длинная пауза. Я представил, как он, задумавшись, катает карандаш. Наконец, он сказал:
– Угу – сотрудник опеки. – Опять пауза, затем: – Его нора в доме 245, Лексингтон. Банда собирается в кафе Сэма на десятой улице. – Снова пауза, тяжелое дыхание, потом он сказал: – Не лезьте на рожон, приятель. Заварушки в этом городе приходится расхлебывать нам, а мы не любим работать.
– Вас можно понять, – отозвался я и положил трубку.
В телефонной книжке я нашел номер ресторана «Плаза» и заказал столик на восемь сорок.
Но Страшила опередил меня.
Дженни прибыла в отель ровно в восемь. Я едва узнал ее. Она заплела волосы в косу и туго закрутила ее вокруг головы. На ней было черное с белым платье, которое превратило ее из старомодной и плохо одетой неряхи в соблазнительную женщину. Явно довольная и гордая собой, она выжидательно улыбнулась мне.
– Сойдет?
Я надел один из своих лучших костюмов. Она была первой женщиной, которую я пригласил в ресторан со времени утраты Джуди.
– Вы выглядите чудесно, – сказал я, не покривив душой.
Мы подошли к стоянке, где я оставил свою машину.
Все шины были спущены, а водительское сидение исполосовано бритвой. Поперек ветрового стекла шла надпись большими белыми буквами:
«ДЕШЕВКА, УБИРАЙСЯ ДОМОЙ».
Нельзя сказать, что вечер блестяще удался. Да и как могло быть иначе? Дженни расстроилась из–за машины, хотя я и сдерживался, подавляя в себе жгучую ненависть к Страшиле Джинксу. Я отвел ее обратно в отель и усадил в шаткое бамбуковое кресло, а сам позвонил в агентство проката. Машина прибыла через пятнадцать минут. Пока мы ждали, я старался успокоить Дженни.
– Послушайте, это все чепуха, – сказал я. – Отдам машину в ремонт… это не проблема. Не обращайте внимания… я уже и забыл.
– Но, Ларри, неужели вы не понимаете, что этот маленький мальчишка не оставит вас в покое до тех пор, пока вы не уедете? Вы должны уехать! Он может что–нибудь с вами сделать. Это зверь! Он ни перед чем не остановится. Он…
– Дженни! – Мой резкий тон сразу заставил ее замолчать.
– Мы ведь собрались пообедать. Хватит о Страшиле. Давайте поговорим о нас. Вы чудесно выглядите. Почему вы всегда носите свое ужасное серое платье?
Она непонимающе посмотрела на меня, потом беспомощно пожала плечами.
– О, вы об этом? Посмотрите, как одеты прохожие на улицах. Это моя маскировка. Потому–то я и просила вас носить свитер и джинсы. Здесь приходится одеваться в соответствии с ролью.
– Да. – Я понимал, насколько она права. – Я провел здесь только восемь дней, но картина мне ясна. Вы и вправду думаете, что можете помочь этим людям? Нет,
