конец.
– У истории конца не бывает.
– Тем не менее, принесите мне ваши стихи. Я попытаюсь их опубликовать. Ваша точка зрения сейчас особенно интересна. Вы ведь наполовину русская?
– На четверть. У меня русская бабушка.
– Вот видите! Россия. Теперь это уже другая Россия.
– Та же. Просто ушли одни и пришли другие.
– Но судьба России вам небезразлична?
– От меня ничего не зависит.
– А стихи?
– Стихи никому не нужны.
– Что вы будете делать, когда получите документы?
– Я не получу никаких документов.
– Но я знаю, что вы должны получить документы.
– Вы меня с кем-то путаете.
– Возможно. Но вы поэтесса, у вас своеобразный подход к людям, своеобразное видение. Я ищу человека, который должен подать сигнал заложникам и закончить операцию. Он должен получить от них важные документы. Мне хочется ему сказать, что он может получить эти документы и беспрепятственно вынести их.
– Теперь я вас поняла. Вы решили, что этот человек – я. Неужели я так похожа на этих людей? – она показала на террористов.
– Простите, я не хотел вас обидеть.
– А теперь вы мне предлагаете стать Шерлоком Холмсом?
– Я прошу вашего совета.
– Вы пишете детективные романы?
– Я политический обозреватель. Политическая статья – это то же, что детектив, только наоборот. В детективе сначала преступник разгуливает на свободе, а потом его разоблачают. А в политическом обзоре сначала государственного деятеля разоблачают, а потом его избирают мэром.
– Я ничем не могу помочь вам… Разве что попросить вас поверить мне, что не имею ничего общего с этими людьми. Но если бы меня спросили, кто может быть сообщником, я бы подумала на… – она показала на Потрошителя. – Вот видите, я уже стала доносчицей.
Журналист подошел к Бесá:
– Я журналист
– Я вас знаю. Вы однажды были у нас в клинике.
– Да-да, совершенно верно. Тогда я готовил статью о наркотиках. Вы, если не ошибаюсь, доктор…
– Доктор Бесá.
– Но я хочу спросить вас не о наркотиках. Дело в том, что мои знакомые, – он показал на Аркадия и Филиппа, – полагают, что вы здесь для того, чтобы помогать этим людям, – он показал на террористов.
– Я врач. Меня в клинике ждут больные. И никому я здесь не помогаю.
– Ну а если, скажем, вы помогаете, то я хочу убедить вас дать сигнал на окончание операции. И получить от них документы. Этого не следует бояться…
– Подождите, я вас поняла. Вы знаете, что среди заложников есть человек, который связан с террористами и который может дать сигнал на окончание операции.
– Да.
– Я – не этот человек.
– Но вы…
– Не теряйте на меня времени. Ищите этого человека.
– Вы не могли бы помочь?
– Скажите, что я должна делать.
– Хорошо. Скажу. Потом.
– Ищите. Мне ужасно надоел этот театр абсурда. Заложники, террористы… Неужели люди не понимают: в мире болезни, горе, голод. А они…
– Да, скорее всего, не вы. Но кто?
– Поговорите с этим, – она показала на Потрошителя. – Ищите, ищите.
Журналист подошел к столику, за которым сидели Люси и детектив Медeгó.
– Я хотел бы поговорить с каждым из вас в отдельности.
– И с кого вы хотите начать? – строго спросила Люси.
– Конечно, с вас, мадемуазель.
– Он хочет начать с меня! – она взяла детектива за руку. – Защити меня, Коко. Не уходи.
– Не уйду. А если станет приставать, то как в прошлый раз.
– Мне будет жалко опять расставаться с тобой на десять лет.
Журналист понимал, что его дурачат:
– Ладно-ладно. Поговорим с вами вместе.
– Говорите. Только без двусмысленных намеков, – согласилась Люси. – Со мной не получится.
– Ладно, без намеков Мне известно, что среди заложников есть человек, который может прекратить операцию
– Какую операцию? – заинтересовался Медeгó.
– Он должен просто сказать этим террористам: «Заканчивайте операцию» – и…
– Это Коко, – прервала его Люси. – Это точно Коко. Коко, пойди и скажи этим негодяям, чтобы они закончили операцию.
Медeгó вскочил и подошел к Главному.
– Кончайте операцию.
Тот с удивлением посмотрел на него:
– Садись на место.
Медeгó вернулся.
– Не согласился? – спросила Люси.
– Не согласился.
Люси взяла Журналиста за руку:
– Вместо того чтобы приставать ко мне, лучше купите у Коко акции его компании. Коко, ты продашь господину, который ко мне пристает, акции твоей компании?
– Продам.
– Это компания по производству пластмассовых палочек для эскимо. Вы представляете, сколько идет дерева на палочки для эскимо? – это был текст монолога, с которого она завтра должна будет начать репетицию. – Мы заменим их пластмассовыми и сбережем леса… Но я поняла, господин, который меня домогается, интересуется не палочками, а мною. Осторожнее. Если вы будете продолжать неприлично вести себя, я закричу. Хотя я поняла. Вы не любите эскимо.
– Я не люблю идиотов.
Журналист встал и отошел от стола. Люси и Коко хохотали ему вслед.
Журналист подошел к столику, за которым сидел Потрошитель:
– Как это ужасно, что ваш друг убит!
– Кто?
– Человек, с которым вы разговаривали.
– Он не мой друг. И если я жалею, что его убили, то только потому, что его убил не я!
– Вы хотели его убить?
– Я мог бы его убить.
– За что?
– Это был ужасный человек. Если бы вы знали!..
– Я знаю, что вы честный человек. И поэтому очень удивился, что вы согласились взять документы у этих людей.
Он показал на террористов. Потрошитель не понял:
– У меня нет никаких документов. У кого-то есть фотографии… где он и моя дочь? Дочь мне все рассказала. Но про фотографии ничего не говорила. На всякий случай я обыскал его, когда нес в подвал. Там фотографий не было. Они у него дома? У него дома есть фотографии?
Журналист его успокоил:
– Когда все кончится, мы обыщем дом этого мерзавца. Все фотографии, которые найдем, уничтожим.
– И если найдете фотографии моей дочери, вы их уничтожите?
– Уничтожим.
– Вы мне обещаете?
– Обещаю.
– Вы понимаете, как это важно для девушки?
– Понимаю. Покажите мне документы, которые вам передали эти люди.
– Они мне ничего не передавали. Ничего. Но если передадут, я…
Журналист подсказал:
– Вы мне их отдадите?
– Отдам. Сразу отдам, – с готовностью ответил Потрошитель.
* * *
Журналист вернулся к столику, где сидели Аркадий, Филипп и Мари Каламбур:
– Этот тоже – ни при чем.
– Кто же тогда? – спросил Филипп. Он посмотрел на Аркадия: – Может быть, вы нам все-таки подскажете.
– Подскажу. Самый неожиданный вариант. Никто.
– Как так?
– А что это меняет?
– Да ничего.
* * *
Рыжий подошел к Юле:
– У отца было три сына: двое
