С иностранцами вообще никогда никаких проблем — в основном финны напиваются, да бывшие собратья по социалистическому лагерю. Что же касается мелких бытовых придирок, то это скорее исключения: приезжая в Россию, западные туристы уже заранее морально готовы к тому, что уровень сервиса здесь заметно отличается от остального цивилизованного мира.
«Новая русская» публика куда хлопотнее… Хотя, впрочем, тесная мужская компания, решившая прокатиться по водным просторам, сначала не выделялась: поели, поговорили о чем-то своем, поглазели издалека на веселых зарубежных дам и вблизи — на круглые, обтянутые форменными юбками задницы обслуживающего персонала. Вместе со всеми перебрались в Музыкальный салон — выпили, потанцевали.
Еще выпили… Где-то после полуночи возникла короткая ссора — с криком, матерными оскорблениями, хватанием за грудки. Кто и что не поделил, выяснить не удалось, но к приходу вызванного барменом пассажирского помощника компания уже снова достаточно мирно расселась за угловым столиком.
В три часа уже все разбрелись по каютам — даже неугомонные старухи-француженки и влюбленная пара немцев отправились спать в ожидании Валаама.
Швартовались в тумане — вторым бортом к пришедшему несколько раньше трехпалубному красавцу «Байкалу». Встали тихо, чтобы никого не разбудить: до завтрака время еще оставалось… Да и потом все шло как обычно. Иностранцы дисциплинированно отправились на экскурсию, щелкая в разные стороны искусственными челюстями и вспышками фотоаппаратов — а страдающие с перепоя соотечественники предпочли «подлечиться» пивком, без особой охоты пошлялись по ближним скалам и отправились досыпать.
Судя по всему, ситуация изменилась после обеда, незадолго до отхода. Видимо, компания с «Чернышевского» повстречала знакомых… Вахтенный матрос заметил, как братва обнималась у трапа, потом началось суматошное хождение туда-сюда — и отделить своих от чужих стало практически невозможно.
А потом сменились матрос и вахтенный штурман, трижды по традиции громким гудком просигналили с мостика, и белоснежный речной теплоход отправился в обратный путь. Восторженные интуристы помахивали на прощание остающимся на берегу и делали последние снимки — не зная еще, что ожидает их грядущей страшной ночью. Ни о чем не подозревал и экипаж: к ужину злополучная мужская компания вышла даже не в полном составе и в изрядной степени подпития. Само по себе это криминалом считать было нельзя, обычное, в общем, дело — но именно с ресторана начался отсчет последующей цепи трагедий и драм…
Пассажирский помощник по должности своей — немного психотерапевт, немного дипломат, немного массовик-затейник и администратор. Состояние смутной тревоги не покидало его с первого взгляда на этих людей… И увидев, что соотечественники, не обращая никакого внимания на остальных посетителей ресторана, режутся в карты прямо на уставленном посудой столе, он еще некоторое время раздумывал, стоит ли делать им замечание. Но когда на пол со звоном упали задетые нетвердой рукой одного из игроков бокалы — пришлось подойти.
Замечание в вежливой форме… Грубая матерщина в ответ. Тогда до страшного не дошло — один из картежников, потрезвее, похожий то ли на корейца, то ли на казаха, в последний момент осадил своих.
Наобещав пассажирскому помощнику массу неразрешимых проблем по прибытии в Петербург и купив с собой, на вынос, еще полдюжины бутылок отвратительного коньяка, компания отправилась восвояси — к облегчению работников ресторана и радости иностранцев.
Но ненадолго. Видимо, уязвленное самолюбие вскоре все-таки взяло верх над ослабленным литрами алкоголя инстинктом самосохранения. Братву потянуло восстанавливать справедливость.
Они вернулись… За столиками уже никого не было — только бармен да несколько официанток. Их не тронули поначалу, только побили посуду да вытащили из кладовки непочатый ящик «Стрелецкой» водки.
Кровь пролилась в Музыкальном салоне — ворвавшаяся толпа посчитавших себя оскорбленными бандитов на глазах у собравшихся туристов повалила пассажирского помощника и буквально втоптала его в палубу. Один здоровенный бугай, с остекленевшими, налитыми патологической злобой глазами, оторвал от переборки многопудовый концертный усилитель и со смаком опустил его на окровавленную голову первой жертвы.
Музыка оборвалась. Кто-то пронзительно, не по-людски, завизжал. Кто-то ринулся к противоположной двери.
Тогда же начали лапать женщин… Все дальнейшее окрасилось патологической, необъяснимой одними только наркотиками и дрянным алкоголем жестокостью. Били всех, оказавшихся на пути: выбежавших по тревоге матросов из боцманской команды, старух-иностранок, случайного немца с фотоаппаратом… Бандитов оказалось, по разным оценкам, от полутора до двух десятков — во всяком случае, много больше, чем числилось в официальном списке пассажирской службы.
Непостижимым образом огромное судно за считанные минуты оказалось во власти кровавого беспредела. Вряд ли существовал какой-то план, какая-то конкретная цель, кроме ничем не ограниченного насилия… Больные животные, отторгаемые обществом звери, на какое-то время лишившиеся инстинкта самосохранения — но зато накопившие за долгие годы лагерей и тюрем, за годы и месяцы нелегальной полужизни критический запас неутоленной злобы на все остальное человечество.
К тому же бандиты оказались неплохо вооружены.
Кровавая волна прокатилась от музыкального салона до капитанского мостика, захлестнула радиорубку, машинное отделение… Большинство пассажиров загнали в каюты, пытавшихся оказать сопротивление калечили, а тех членов экипажа, кто еще мог самостоятельно передвигаться, заперли в одном из трюмов.
Исключение делалось лишь для молодых девчонок — официанток, бортпроводниц и иностранных туристок. Одна, девятнадцатилетняя Вероника из ресторана, заперлась в своей каюте. И, прежде чем выломали дверь, успела подать отчаянный сигнал о помощи на встречный сухогруз — но времени на то, чтобы протиснуться наружу, в иллюминатор, у нее уже не осталось… Девушке повезло, она умерла почти сразу.
Стремительно достигнув апогея, насилие пошло на спад. Большинство бандитов обосновалось в капитанском «люксе», кто-то предпочел не уходить далеко от ресторанных запасов жратвы и спиртного… Самые неугомонные в поисках наркотиков разгромили медпункт, изгадили мостик и радиорубку — предварительно передергав все возможные ручки, кнопки и рычаги. Так что береговые спецы не ошиблись: рука веселящегося придурка выстукивала «на ключе» не послание азбукой Морзе, а случайный набор точек и тире.
Двое обосновались аж в машинном отделении — пустом, раскаленном и пропитавшемся запахами отработанных масел. Сначала они, видимо, увлеченно резались в карты, допивая прихваченную сверху водку, но вскоре усталость и монотонный гул двигателя взяли свое — и к моменту встречи с людьми из штурмовой группы оба уже мирно спали.
Постепенно угомонились и остальные…
— Отдыхают, значит?
— Подонки.
— Та-ак… Сколько их — точно? — Головин покусывал губу и Владимир Александрович заметил, что глаза его нехорошо сузились в предвкушении драки.
— Не знаем.
От капитана теплохода «Писатель Чернышевский» пахло какими-то сердечными каплями. Кроме него и Головина в изуродованном Музыкальном салоне собрались: командиры всех групп захвата, майор Виноградов и судовой комсостав. Впрочем, далеко не весь — многим нужна была медицинская помощь, а состояние трех человек оказалось критическим.
Кроме того, под охраной автоматчиков Головина без лишнего шума уже кипела работа: «дед», старший механик с мотористами копошился внизу, мудрил над проводами в своей каморке начальник радиостанции… Управление белоснежным лайнером принял, разумеется, вернувшийся на мостик старпом.
— Разрешите? — В салон шагнул молодой сыщик из Управления. С начала операции Виноградов его не видел — парень работал с группой, которая занималась машинным отделением.
— Ну, чего говорят?
— Вот вроде… — На смятую скатерть легла от руки составленная схема: номера кают, какие-то цифры и обозначения: — Получается четырнадцать. Ножи, нунчаки… По меньшей мере три ствола, из которых один — боевой.
— У кого? — Головин развернул схему так, чтобы было видно всем.
— Не знаю, — честно признался оперативник. За короткое время он и так получил достаточно информации — со слов напуганных членов экипажа, а главное, от первых захваченных в машинном отделении языков.
— Как пассажиры?
— Дрожат по каютам, но пока не дергаются.
— Пусть! — Нагнанный бандитами ужас теперь работал на людей Головина: чем меньше сейчас лишних людей будет под ногами, тем меньше вероятность случайных жертв. — Экипажу тоже… Прикажите сидеть, как сидели — исключая тех, кто уже задействован.
