Леонид усмехнулся. Контролировать… Пожалуй, с этим у него не получится никогда. Не те гены и не та закваска. Он родился трусом, — трусом и помрет, пусть даже и воюя с распоясавшимся миром. Это невозможно было изменить, к этому оставалось только привыкнуть.
Он заметил, что челночные рейсы из угла в угол участились. Тоже одно из последствий случившегося.
Ну-с?… Что же еще, кроме ножа? Кровь? Это несерьезно. Вторая группа, резус-фактор положительный — банальнее ничего не придумаешь. Пока криминалисты не докопались до тайн ДНК, кровь будет оставаться второстепенной уликой.
Логинов встрепенулся, дикими глазами взглянул на часы. Вернув бутыль в холодильник, торопливо обрядился в рубаху, повязал на шее галстук. Рассеянно оглядев себя в зеркале, вышел на лестничную площадку. Из разбитого окна тянуло холодком, этажом ниже бубнили девчоночьи голоса, — наверное, грелись юные курильщицы.
— …Я торчу от них! Всего-то четвертак и отдала, а мать истерику закатила, отцу нажаловалась.
— Зато как на тебя потом Федюня глазел. Вот такими буркалами!
— Он у меня доглядится! Хрен, что отколется. Я его с Сюзанной-макакой видела. А она с кем только не тискается — и с Агрономом, и с Кабаном…
— Ко мне, представляешь, вчера Витек-Мятый подкатывал. Правда, правда! В кафе звал, дурак. Я его подальше послала.
— И правильно. От него чесноком воняет.
— Если бы только чесноком! Он же ширевом балуется! Как кольнется, так полдня долбанутым ходит…
Леониду стало муторно. Помявшись, он вернулся в квартиру и захватил початую бутылку. К старику Костяю он недавно уже заходил, очередь была за Пантелеевыми. С молодыми супругами он приятельствовал. Заглянуть к ним в гости представлялось самым обычным делом.
* * *
Хозяева жили в миру, хозяева жили в согласии, — редкое явление для такой семьи. Он — Александр Пантелеев, в простонародье Шура, инженер какого-то НИИ, она — дама в соку, хризантема из старинных романсов, с янычарскими ухватками и томным чарующим голосом. Иногда с косой, иногда простоволосая, румяная без всяких румян, она по праву считала себя красавицей. Княгиня Ольга, графиня Ольга… Муж называл ее колдуньей, Леонид выражался мягче, прибегая к эпитету «роковая женщина». И с тем, и с другим Ольга с удовольствием соглашалась. «Аншантэ де ву вуар!» — брякнул Леонид при первой их встрече, чем и завоевал полное расположение Ольги. Уже не однажды ему приходилось мирить супругов, отчего и получилось так, что его приняли третьим в этот противоречивый дуэт. Возможно, они нуждались в нем, как в неком добропорядочном рефери. Не проходило и недели, чтобы они не подрались. Вернее, Шурик как правило защищался, петляя по комнатам, прикрываясь подушкой, зато уж Ольга бушевала от души, швыряя в муженька всем, что попадалось под руку. По этой самой причине молодая семья терпела немалые убытки. Но так уж они жили, и Леонид не пытался читать им нотаций, что помогало уверенно сохранять приятельский статус.
Сегодняшнее краткое сражение он упустил. Войдя в квартиру, Логинов застал Александра ползающим на коленях, собирающим на расписной поднос осколки. С улыбчивым восхищением Александр немедленно принялся объяснять.
— Представляешь! Сказал ей, что думаю про китайские товары, а она взяла и запустила подарком Самохиных. Помнишь ту массивную белую вазу? Килограмма три, не меньше. Я-то отскочил, а буфету досталось. Весь чайный сервиз кокнула.
— Не прыгал бы, и сервизу бы ничего не сделалось, — назидательно заметила Ольга. Открыв Леониду, она тотчас убрела в спаленку, где скоренько причесалась и подкрасила губы. Гость есть гость, и теперь она чувствовала себя во всеоружии. Сложив руки на высокой груди, хозяйка расхаживала по ковру и осуждающе покачивала головой.
— Китайцы ему, видишь ли, не нравятся. А как ворованные диски покупать — это рад-радешенек! А то, что работают они на износ, знаешь? А что голодают — это как? Тоже пустячки?
— Да не голодают уже!
— Тем более! Незачем было прыгать. Скоморох…
— Ага, поглядел бы я тогда на тебя! Это ж не ваза, — пушечное ядро! От меня мокрого места бы не осталось!
Ольга усмехнулась. Видно было, что она польщена.
— Все равно! Мог бы попробовать поймать. Как-никак в институте в баскетбол играл.
— Ну и поймал бы, а что дальше? Думаешь, вазой бы дело кончилось?… Да брось, Леньчик! Все соберу сам!
— Ну уж нетушки! — Леонид уже ползал на карачках, терпеливо собирая осколки. — Мужская солидарность, братцы, — не пустой звук.
Упустить великолепную возможность «порезаться» он никак не мог. Пока его раны супруги не видели. Если втихаря содрать пленочку клея, выйдет чрезвычайно правдоподобно.
— Мужская солидарность! — Ольга хмыкнула. — Ладно уж, мужчины, пойду соберу что-нибудь на стол.
* * *
Все прошло, как по маслу. Через некоторое время Леня Логинов ойкнул и горделиво продемонстрировал «порез» Шурику. Ольга щедро окропила рану йодом, туго перетянула ладонь бинтом. Дамой она была действительно крепкой, и такой же крепкой оказалась ее повязка. Охающий Шурик нервно заглядывал через ее плечо и откровенно недоумевал.
— Вот ведь какая глубокая! Как это ты сумел?
— Повезло, — Леонид стойчески улыбался. А еще через несколько минут они сидели на кухоньке и осторожно прихлебывали горячущий чай. Впрочем, не только чай. Принесенную водку тоже приняли благосклонно. Малопьющий Шурик подобной еще не пробовал и с умилением рассматривал пеструю этикетку. Ольга, конечно, пробовала и отозвалась с похвалой. Она в таких вещах кое-что понимала.
— Только учтите, я из нее уже пригубил, — честно повинился Леонид.
— Что с того? — Ольга по-хозяйски разлила в маленькие граненые стаканчики. — Будем считать, что выпили на брудершафт. Выпили и расцеловались.
Шурик весело рассмеялся.
— Нет, Олечка, это не по-настоящему!
— Хочешь по-настоящему, сделаем по-настоящему. — Ольга подняла свои пятьдесят граммов, провокаторски подмигнула Леониду. — Поцелуемся, Леньчик?
— Если твой муж меня не задушит.
— Не задушит, не задушит. Так что пей, не тяни резину, — она опорожнила стаканчик, вздохнула. — Все-таки хитрые ребята — эти евреи. И водка у них хитрая.
— Вкусно, — подтвердил Александр. — Наша-то горчущая. Без закуски никак… Ну? Что же мы? Целуемся или нет?
— Причем тут ты? Это мы будем целоваться. Правда, Леньчик?
— Ммм… В общем да, — Леонид почувствовал, что самым глупейшим образом краснеет. Стремясь превратить все в шутку, он чуть подался вперед, потешно вытянул губы трубочкой.
— Полагается встать, — Ольга как обычно командовала. — Слава богу, не тинейджеры какие-нибудь. Каждый, чай, по институту закончил.
Александр опять засмеялся. Он вообще был любителем посмеяться. Простодушие соседа не знало границ. Даже гневом супруги он находил должным восхищаться. Простоватый юмор Ольги приводил его в полный восторг. Коллеги по работе считали Александра замечательным специалистом, да и по дому он управлялся неплохо. Ольга мало что умела, тем не менее, политикой семьи ведала всецело она. Леонид знал, что раза три или четыре Ольга уходила от мужа. Уходила в неизвестность. Но всякий раз возвращалась к неуемной радости Александра. Он-то, бедолага, постоянно попадался на крючок, полагая, что теперь-то его бросают навсегда. Возвращение они шумно праздновали, оптом прощая друг дружке все грехи. Иногда даже приглашали Леонида, кого-нибудь из родственников.
С этой парочкой было легко откровенничать, но с ними же было чрезвычайно трудно придерживаться каких-либо правил. Железной рукой Ольга ломала этикет, превращая серьезное в фарс и напротив — обнаруживая драматические моменты в банальнейших житейских ситуациях. Она с удовольствием дискутировала о французском киноавангарде, упивалась Тарковским и Сокуровым, но при этом не стеснялась реветь в три ручья от индийских и мексиканских сериалов. Леонид частенько смущался, не зная как с ней себя вести. Подыгрывать ей было непросто, а пускаться в откровения он не всегда мог себе позволить.
Вот и сейчас, ощутив ее теплые руки на плечах, он растерялся. Слева на них продолжал пялиться сияющий Шурик, ее же лицо было пугающе серьезно. Мраморные черты застыли, однако в глазах поблескивали рыбьи чешуйки. И непонятно было, насмешничает она, или нет. Если да, то ее с полным основанием можно было считать прекрасной актрисой, если нет, то ни умом, ни сердцем Леонид не готов был принять происходящее.
— Ну? — она произнесла это тоном следователя сталинских времен. Высокая, она почти не уступала ему в росте, и Леониду не пришлось нагибаться.
— Черт возьми! — он чуть было не отпихнул ее от себя. Она целовалась, как и говорил Шурка, по-настоящему. Губы ее работали усерднее, чем положено, более того, через секунду в ход пошел язык, и Леонид крепко стиснул зубы, чтобы не допустить непрошенного гостя.
