Сейчас там идет собрание разъяренных бизнесменов: акционеры встали на дыбы и требуют голову начальника полиции. Полиция чудес не творила, это факт, но ни одна полиция не справится с работой таких масштабов – как бы хорошо она о себе ни думала. Все длилось меньше двадцати минут. Полтораста, скажем, бандитов, вооруженных до зубов, и каждый их шаг расписан до сантиметра. Где вы возьмете столько полицейских, как оцените обстановку, спланируете бой и развернете его в такое короткое время? Легко сказать, что полиция должна заглядывать вперед, быть готовой к любой неожиданности – но те же умники, которые кричат сейчас «Подлость!», первыми заверещат «Грабеж!», если к их налогам накинут цент-другой на покупку лишних полисменов и снаряжения.
Тем не менее полиция осрамилась, это ясно, – не один мясистый загривок ляжет под топор. Броневики ничего не дали, игра гранатами закончилась один – один, поскольку бандиты тоже умели в нее играть. Но главным позором были полицейские пулеметы. Банкиры и маклеры говорят, что было вредительство. Нарочно их испортили или хранили небрежно – Бог их знает, но работала только одна из этих спринцовок, и то неважно.
Отвал был по Монтгомери и Колумбус-стрит. На Колумбус процессия растаяла – по нескольку машин в переулок. Между Вашингтон – и Джексон-стрит полицейские попали в засаду, и пока они пробивались, машины с бандитами успели рассеяться по всему городу, многие из них уже найдены – пустыми.
Полного отчета еще нет, пока что картина складывается такая. Сорвано Бог знает сколько миллионов – без сомнения, самая большая добыча, захваченная гражданским оружием. Шестнадцать полицейских убито и втрое больше ранено, двенадцать посторонних зрителей, банковских служащих и так далее погибли, и примерно стольким же сильно досталось. Тяжело ранены два бандита и пять неизвестных – возможно, воры, возможно, зрители, подошедшие слишком близко. Налетчики потеряли семь человек убитыми и тридцать один задержан – большей частью подранки.
Среди убитых – Пузырь Кларк. Помните его? Это он три или четыре года назад сбежал, отстреливаясь, из зала суда в Де-Мойне. Так вот, в кармане у него мы нашли листок: карту Монттомери-стрит от Пайн до Буш – место ограбления. На обороте карты напечатаны точные предписания, что ему делать и когда, крестиком на карте показано место, где он должен поставить машину, на которой приедет со своими семью людьми; кружком – где он должен с ними стоять, следя за ходом событий в общем и за окнами и крышами на другой стороне – в частности. Цифрами 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7 и 8 на карте обозначены подъезды, лестницы, ниши, которые должны служить укрытием, если придется вести перестрелку с этими окнами и крышами. Кларк не должен обращать внимания на Буш-стрит, но если полиция нападет со стороны Пайн-стрит, он бросает своих людей туда и расставляет их в точках a, b, c, d, e, f, g (его тело найдено в точке a). В течение налета, каждые пять минут, он посылает человека к машине, которая стоит на месте, отмеченном звездочкой, – за новыми распоряжениями, если таковые будут. Он должен сказать своим людям, что, если его подстрелят, один из них докладывает об этом штабной машине, и к ним направляют нового начальника. Когда дадут сигнал уходить, он должен послать одного человека за машиной, на которой они прибыли. Если машина исправна, она едет к ним, не обгоняя впереди идущей. Если она не заводится, человек идет к штабной за указаниями, где достать новую. Тут они, видимо, рассчитывали на чужие машины, оставленные на улице. Дожидаясь транспорта, Кларк со своими людьми поливает свинцом каждую цель в его секторе, и ни один из них не лезет в машину, пока она с ними не поравняется. Затем они едут по Монтгомери, по Колумбус и – испаряются.
– Понятно? – спросил я. – Полтораста налетчиков разбиты на отряды – с командирами, картами, схемами, где показано, что делать каждому: за каким пожарным краном присесть, на какой кирпич поставить ногу, куда плюнуть – все, кроме фамилии и адреса полицейского, которого надо свалить. Невелика беда, что Бино не рассказал мне подробностей – я все равно счел бы их бредом наркомана.
– Очень интересно, – произнес Старик с вежливой улыбкой.
– Других расписаний, кроме Кларкова, мы не нашли. Я видел несколько друзей среди убитых и пойманных, и полиция еще пытается опознать остальных. Часть из них – местные дарования, но больше, кажется, привозного товара. Детройт, Чи, Нью-Йорк, Сент-Луис, Денвер, Портленд, Лос-Анджелес, Филадельфия, Балтимор – все прислали делегатов. Как только полиция покончит с опознанием, я составлю список.
Из тех, кого не поймали, самая важная птица, по-моему, – Вэнс. Он был в машине, которая командовала налетом. Кто еще там сидел – не знаю. На празднествах присутствовал Дрожащий Мальчик и, кажется, Азбука Маккой, хотя его я толком не разглядел. Сержант Бендер сказал мне, что видел Цыпу Сальду и Котелка Маклоклина, а Морген заметил Такого-Сякого. Это хороший поперечный разрез компании – арапы, стопщики, мокрушники со всей страны.
Дворец юстиции сегодня больше похож на бойню. Никого из гостей полиция не убила, насколько я знаю, но кожа на них будет отваливаться. Журналистам, которые любят порыдать о том, что у них называется третьей степенью, стоило бы туда заглянуть. После хорошей бани кое-кто из гостей заговорил. Но в том-то и чертовщина, что всего они не знают. Они знают некоторые имена: Дэнни Берк, Фрей Тоби, Старик Пит Бест, Пузырь Кларк и Пэдди Мексиканец названы – но все лошадиные силы полиции не выбьют из них больше ничего.
Дело, по-видимому, было организовано так: Дэнни Берк, к примеру, широко известен как военный артист в Балтиморе. Теперь этот Дэнни беседует с восемью или десятью подходящими ребятами – по очереди. «Как ты смотришь на то, чтобы подзаработать на Западном побережье?» – спрашивает он. «А делать что?» – интересуется кандидат. «Делать что тебе скажут, – отвечает ему Король Лягушачьего острова. – Ты меня знаешь. Я тебе говорю: дело жирное, дело верное, раз – и ваших нет. Все, кто пойдет, вернутся богатыми – и вернутся все, если не будут мух считать. Больше я ничего не говорю, а не подходит – разговора у нас не было».
Все эти субчики знают Дэнни, и, если он сказал, что дело верное, им этого довольно. И они соглашаются. Он им ничего не объясняет. Он велит им взять пистолеты, каждому выдает двадцать долларов и билет до Сан-Франциско и договаривается о месте встречи. Вчера вечером он их собрал и сказал, что налет будет утром. Они уже поболтались по городу и знают, что тут полно гастролеров, среди прочих – такие молодцы, как Цыпа Сальда, Бритва Вэнс и Дрожащий Мальчик. И утром во главе с Королем Лягушачьего острова отправляются на дело.
Остальные расколовшиеся изобразили примерно такую же картину. Несмотря на тесноту в тюрьме, полиция наша нашла свободные места и запустила наседок. Бандиты в большинстве друг с другом не знакомы, работать наседкам было легко, но единственное, что они сообщили нового, – арестованные сегодня ночью ожидают оптового освобождения. По-видимому, думают, что банда нападет на тюрьму и выпустит их. Скорее всего, это сказки, но, так или иначе, полиция теперь приготовилась.
Таково положение на этот час. Полиция прочесывает улицы и забирает всех небритых и всех, у кого нет справки от приходского священника о посещении церкви, – с особым вниманием к отбывающим поездам, пароходам и автомобилям. Я послал Джека Конихана и Дика Фоули на Северный берег – поболтаться по кабакам, послушать, о чем там говорят.
– Как вы полагаете, задумал операцию и руководил ею Бритва Вэнс? – спросил Старик.
– Надеюсь... мы его знаем.
Старик повернулся в кресле, посмотрел кроткими глазами в окно и задумчиво постучал по столу карандашом.
– Боюсь, что нет, – возразил он, как бы извиняясь. – Вэнс – хитрый, находчивый и решительный преступник, но у него есть слабость, общая для людей этого типа. Его стихия – непосредственное действие... не планирование. Он провел несколько крупных налетов, но мне всегда мерещился за ними еще чей-то ум.
Я не мог с ним препираться. Если Старик говорил, что дело обстоит так, то так оно скорее всего и обстояло; он был из тех осмотрительных, которые увидят ливень за окном и скажут: «Кажется, дождик пошел», чтобы не ошибиться: а вдруг кто-то льет воду с крыши.
– И кто же этот архиум? – спросил я.
– Вероятно, вы это узнаете раньше меня, – сказал он с милостивой улыбкой.
Я вернулся в суд и помогал варить арестованных в масле часов до восьми – когда голод напомнил мне, что я не ел с утра. Я исправил эту оплошность, а потом отправился к Ларою – не спеша, чтобы ходьба не мешала пищеварению. У Лароя я провел три четверти часа и никого особенно интересного не увидел. Кое-кто из посетителей был мне знаком, но они не выразили желания общаться – в преступном мире точить лясы с сыщиком сразу после дела не полезно для здоровья.
