Дверь приоткрылась, и в проеме появилась голова Макса. Его глаза остановились на Энн, и он тихонько присвистнул.
— Я тебе нужен?
— Входи и закрой за собой дверь, — коротко сказал Керриден. — Знакомить вас не стану. Чем меньше ты будешь знать, тем меньше тебе придется лгать.
Макс отвесил Энн глубокий поклон.
— Весьма сожалею, мисс.
— Ладно, ладно, — поморщился Керриден. — Оставь свои светские замашки для более подходящего случая. Слышал что–нибудь о перестрелке на Чейни—Уок?
Макс улыбнулся.
— Еще бы, весь клуб гудит! Только об этом и говорят.
— Что там произошло?
— А ты не знаешь?! — удивился Макс. — Ну и ну!
— Что же там произошло? — сухо повторил Керриден.
— Та самая троица, что шлепнула двух фараонов в “Эндфилде”. — Судя по восхищенному блеску в его глазах, Макс не жаловал спокойную жизнь. — Полиция получила сведения, что их можно найти в одной из студий на Чейни—Уок, и окружила дом. Однорукий задержал полицейских, а двое других спаслись бегством через черный ход. Пальба была отчаянная. Хотел бы я там присутствовать! Похлеще того случая на Сидни–стрит. Впрочем, ты тогда под стол пешком ходил…
— Бог с ней, с Сидни–стрит! Им удалось бежать?
— Да, тем двоим. Однорукого просто изрешетили. Жаль парня. Вот кому не откажешь в выдержке… — Макс печально покачал головой. — Те двое пустили в ход нож — одного фараона прикончили, а другого ранили. Говорят, один из них сам задет, но, возможно, это болтовня. Во всяком случае, оба скрылись.
Керриден и Энн обменялись взглядами.
— Хорошо, Макс, благодарю. Держи язык за зубами.
— Не беспокойся. — Макс замолчал, не сводя задумчивых глаз с Керридена. — Ходят слухи, что ты как–то связан с той троицей… Выдумки, полагаю?
— Сейчас не время задавать вопросы, — отрезал Керриден.
— Понятно… Мое дело предупредить. Полиция твердо обещала найти эту парочку. Фараоны буквально на ушах стоят! Будь поосторожней.
Керриден кивнул.
— Я буду осторожен. — Он вытащил из кармана две пятифунтовые банкноты. — Вот, купи себе галстук.
Тонкие пальцы Макса приняли деньги.
— Если бы не нужда, я бы их не взял, — проговорил он. — Спасибо. Я могу тебе еще быть полезен?
Керриден покачал головой.
— Счастливо, Макс.
Макс снова поклонился Энн.
— Надеюсь, наша следующая встреча, мисс, состоится при более благоприятных обстоятельствах, — сказал он.
И исчез — так же тихо, как и появился.
2.
Одинокая электрическая лампочка, свисавшая с потолка часовни, едва освещала пол и передние скамьи. Серебряное распятье тускло блестело в мерцании двух восковых свечей, горевших по обеим сторонам алтаря. В глубине часовни, закрыв лицо руками, сидела старуха. Ее громкое астматическое дыхание нарушало тишину и напоминало мужчине и женщине, затаившимся в тени на задней скамье, что они не одни.
Старуха не торопилась уходить. Она вошла в тот момент, когда Ян, болезненно скривившись, снимал плащ, и села неподалеку, а теперь молилась с таким усердием, что Ян просто бесился. Он старался пережать вены, но рана в левом бицепсе все время кровоточила. Кровь пропитала рукав, капала на скамью и белый каменный пол часовни. Снять пиджак и тем самым привлечь внимание старухи поляк опасался — полицейские прочесывали близлежащие улицы. Один крик, и они были бы здесь.
Жанна сидела рядом, не сводя глаз с сияющего распятия, и ее полное безразличие приводило раненого а ярость и отчаяние.
Случилось чудо, им удалось бежать. Жанна ничем не помогала и была только обузой; кукла, которую приходилось тащить и толкать. Охваченная пугающей апатией, она, похоже, просто не отдавала себе отчета в опасности. Ян до сих пор не мог понять, как им посчастливилось прорваться через кордон. Был момент, когда казалось, что все пропало. Из темноты возник фараон. Он поднес ко рту свисток и замахнулся дубинкой, но свист замер у него на губах, когда Ян ушел от удара и воткнул ему нож и живот. Во тьме грянул выстрел, и пуля раскаленной иглой прошила руку Яна. Но он не выпустил Жанну, а, скрипя зубами от боли, потащил ее за собой, ища брешь в цепочке безжалостных охотников.
В ту секунду, когда уже казалось, что выхода нет, и им завладело отчаяние, Ян увидел часовенку. Он рванулся к ней и, притянув к себе Жанну, затаился у входа, стиснув в руке нож. А полицейские пробежали мимо, разрывая тишину сырого воздуха пронзительными свистками, уверенные, что дичь не уйдет.
Только тогда Ян понял, что кровь ручьями льется из его руки. Голова будто горела, в ушах стоял звон, мешавший прислушиваться. Держа Жанну за руку, Ян увлек ее в часовню, сел на скамью и тут же провалился во тьму, где не было ни боли, ни убийств, ни кошмарной опасности
оказаться схваченным и запертым, подобно дикому зверю, за железной решеткой.
Но легкость, с какой истощенный мозг был готов принять беспамятство, испугала Яна, и он заставил себя встряхнуться. Рассчитывать ему приходилось только на себя, Жанна ни на что не годилась. Она сидела, глядя прямо перед собой чуть расширенными глазами; ее рот дергался в тике, пальцы судорожно сжимали виски.
Ян украдкой обернулся и бросил взгляд назад — взгляд, выдававший его растерянность и страх. Старуха по–прежнему сидела на месте, наклонившись вперед, закрыв лицо руками и облокотясь на переднюю скамью. Дыхание ее стало еще громче. Она больше не молилась; она спала.
Ян расстегнул пиджак, скривившись от боли, снял его и с испугом посмотрел на пропитанный кровью рукав.
— Сделай что–нибудь! — отчаянно прошептал он на ухо Жанне. — Я истекаю кровью. Помоги мне!
Девушка медленно повернула голову и уставилась на него отсутствующим взглядом, будто в полудреме. Он схватил ее за руку и встряхнул, глубоко вонзая ногти в плоть. Девушка попыталась освободиться, но Ян еще сильнее сжал ее руку.
— Я истекаю кровью! Помоги мне!
Тогда Жанна, наконец, пришла в себя и перевела взгляд с его лица на рукав.
— Дай нож, — сказала она, вырываясь. — И сними свой шарф.
Он с облегчением вздохнул и протянул ей нож. Жанна с присущей ей ловкостью отрезала рукав, и открыла опухшую рану.
— Сделай тампон и как можно туже перевяжи. Надо остановить кровь.
Она сделала тампон из носовых платков и перетянула руку шарфом.
— Вот теперь хорошо, — выдохнул Ян, смахнув выступившую на лице испарину. — Помоги мне набросить плащ. Старуха может проснуться.
Потом оставалось только ждать. Он устроился поудобнее и положил около себя пистолет. В ногах чувствовалась слабость, и Ян с ужасом подумал, как много он потерял крови. Если сейчас появятся полицейские, о бегстве нечего и мечтать. Он убьет столько, сколько сможет, и застрелится. Живым им его не взять.
Ян посмотрел на часы: четверть одиннадцатого. Интересно, что с Керриденом и той девчонкой? Если им удалось уйти от полиции, собираются ли они ни остров? Действительно ли Мэллори скрывается там, как предполагает Керриден?..
Ян протянул руку и дотронулся до холодного ствола пистолета, словно желая набраться от него сил. Он знал, что времени ему осталось немного. Рано или поздно полиция его настигнет. Если он хочет поймать Мэллори, это нужно сделать как можно скорее. Остров — вот последняя надежда. Если Мэллори там нет, то придется признать свое поражение. Теперь, когда по пятам гонится полиция, невозможно искать Мэллори по всей стране. Надо любой ценой попасть на остров… Но как это сделать, Ян не имел ни малейшего представления.
Была уже полночь, когда он решил, что можно без особого риска выйти на улицу. Старуха, так и не заметив их, давно ушла.
Долгое время в часовне царила тишина. Потом Ян ласково тронул Жанну за плечо, выводя ее из дремы.
— Пора идти. — Его рука болела и словно отнялась. — Ты хорошо себя чувствуешь?
Жанна выпрямилась, и он с удовлетворением отметил, что в ее глазах появилось осмысленное выражение. Она понемногу приходила в себя.
— Все нормально, — ответила девушка и поправила растрепавшиеся волосы. — А ты? Как твоя рука?
— Ничего, обойдется. Нужно идти!
— Я не слишком–то тебе помогла, верно? — неожиданно спросила она.
Ян покачал головой, чересчур усталый и взволнованный, чтобы быть деликатным.
— Теперь тебе придется наверстывать. Я сейчас мало на что способен. Мне плохо.
— Что надо делать?
— Ты меня спрашиваешь? — резко сказал Ян. — Разве не ты всегда составляла планы?
Жанна посмотрела на него долгим и беспомощным взглядом, тщетно пытаясь сосредоточиться, и Ян с ужасом понял, что на нее рассчитывать нельзя. Последний приступ явно помрачил ее рассудок. Прежде Жанна быстро приходила в себя и становилась как всегда энергичной и находчивой. Но теперь ее умственные способности были совершенно расстроены, и держалась она только за счет своей воли и выдержки. Она отчаянно заставляла себя думать и все равно даже не знала, с чего начать.
