Я обшарил одежду мертвеца. В карманах твидового пиджака ничего не оказалось. Но внутри правого нагрудного кармана был ярлык портного:
"Сшито для Ральфа П. Мургана
Джозефом Стерлингом
Санта-Моника, Калиф., Дек. 1955"
Из дома вышел Тони Лашман и стал спускаться к морю. Он был полностью одет, но не причесан. Он щурился и моргал на утреннем свету.
Увидев утопленника, он перестал моргать. Подойдя к трупу с видом человека, которому и неприятно, и любопытно, Лашман склонился над мертвецом, пытаясь разглядеть черты его изуродованного лица.
— Вы его знаете?
Вопрос смутил Лашмана. Он вздрогнул и выпрямился, словно я застал его в компрометирующих обстоятельствах.
— Нет, я его в первый раз вижу. Кто он?
— Понятия не имею. Я выудил его из воды.
— Что случилось с его лицом? — Лашман потрогал пальцами свое лицо, будто опасаясь, что и с ним может произойти то же самое.
— Похоже, его ударили чем-то тупым. А может, он ободрался о скалы.
— Его убили?
— Смахивает на убийство. Вы уверены, что никогда раньше его не видели?
— Ну да. — Он попятился от трупа так, словно смерть была заразой, которую ничего не стоило подцепить. Но он остановился неподалеку и снова подал голос:
— Вы частный детектив, да?
— Да, это моя работа.
— И сколько вы зарабатываете?
— Сто долларов в день плюс расходы. А что? Этим интересуется миссис Леннокс?
— Нет, я сам. Я порой думал, а не стать ли детективом. Но мне казалось, что они получают куда больше.
— Кому-то это и впрямь удается. Но быстро разбогатеть тут нельзя, если вас это интересует. Кроме того, нужна основа.
— Какая?
— Большинство частных детективов в свое время работали в полиции. Я сам, например, служил в полиции Лонг-Бича.
— Ясно. — Он удрученно покосился на меня и зашагал к дому.
Я дежурил у трупа, пока не появились люди шерифа. Я сказал им, что видел этого человека в ресторанчике Бланш, но умолчал насчет ярлыка портного. Если они проверят одежду, то сами на него наткнутся.
Вернувшись в домик, я принял горячий душ. Он не смыл с меня нефтяной запах и не избавил от озноба, охватившего меня от встречи с утопленником. У меня были причины близко принять, гибель этого человека.
Я не только вытащил его тело из воды, но и видел его в обществе молодого парня в свитере, который так испугал Л орел тогда на берегу.
Прежде чем выехать на шоссе на Санта-Монику, я заехал в гавань. Пенопластовое заграждение, протянутое через бухту, ночью оказалось поврежденным. С утренним приливом принесло нефть. Она покрыла воду в гавани, покрасила корпус кораблей, стоявших на якоре, а также скалы и стены мола. На этом мрачном фоне то тут, то там белели чайки с грязными лапками.
Было еще рано, и передняя дверь ресторанчика Бланш оказалась запертой. Где-то в задней части строения раздавались звуки, которые мой взвинченный мозг был готов истолковать, как избиение до смерти.
Оказалось, что это повар на кухне отбивал кусок мяса деревянным молотком. Я спросил у него через сетчатую дверь, на месте ли Бланш.
— Бланш никогда не приходит сюда раньше десяти.
— А где она живет?
Мой собеседник пожал плечами.
— Лучше не спрашивайте. Она хранит это в тайне. Она и телефон-то свой не оставляет. У вас к ней что-то срочное?
Я и сам не мог этого понять. Когда я обедал в ее ресторане, мне показалось, что молодой человек, сопровождавший старика в твидовом костюме, задал Бланш какой-то вопрос, и она показала на берег в южном направлении. Она, наверное, могла бы сказать, куда они собирались.
Я поблагодарил и двинулся назад. К стоянке у ресторана подъехали две машины, из них вышло несколько человек. На них были деловые костюмы, а на головах каски. Они походили либо на инженеров, либо на людей из рекламного отдела, пытающихся выглядеть как инженеры.
Среди них был капитан Сомервилл. Вид у него был замкнутый и измученный. Я поднял руку, приветствуя его, но он не заметил меня. Капитан и его свита проследовали к причалу, где с грузовика снимали тяжелые барабаны с буровым раствором.
По дороге в Санта-Монику я прослушал утренний выпуск последних известий, из которого узнал, что фирма «Леннокс Ойл» выписала из Хьюстона спецбригаду нефтяников и готовила решающую атаку на скважину. Я выключил радио и наслаждался тишиной, которую нарушал гул встречных машин и гудение двигателя моей собственной.
Шоссе было еще не загружено, и видимость была ясной настолько, что на востоке очертились вершины гор, словно границы неведомой страны. Я позволил себе унестись на крыльях давней мечты, как это случалось со мной во время езды на скоростной трассе. Я был свободен и волен, как ветер. Достаточно молод, чтобы посетить места, где я никогда до этого не бывал, но достаточно опытен, чтобы не наделать там прежних ошибок.
Но я приехал в Санта-Монику, и моя фантазия лопнула, как мыльный пузырь. Это была лишь частица мегаполиса, что тянулся от Сан-Диего до Вентуры, а я был жителем бескрайнего города.
Я разыскал ателье Джозефа Сперлинга на боковой улице у бульвара Линкольна. Раньше это была симпатичная улица магазинов и кафе, но время и поток машин сделали свое черное дело. Рядом с ателье была контора но продаже недвижимости. Она не работала, и в витринах пылились фотографии так и не проданных домов.
Дверь ателье Джозефа Сперлинга была заперта. В витрине висели картонные часы со стрелкой на цифре восемь. Именно в это время он, стало быть, должен прийти. До восьми оставались считанные минуты. Я запер машину и отправился в кафе за углом позавтракать. Лишь после второй чашки кофе я согрелся и перестал дрожать.
Когда я снова подошел к ателье, Джозеф Сперлинг был уже там. Маленький кроткого вида человечек с вьющимися седоватыми волосами и очками без оправы. Он посмотрел на меня так, словно на глаз снимал с меня мерку и обдумывал фасон костюма.
— Чем могу быть вам полезен, сэр?
— Вы знаете Ральфа П. Мунгана?
Его глаза чуть расширились, словно регистрируя опасность, и сузились, как бы защищаясь от нее.
— Когда-то я знал его неплохо. У Ральфа неприятности?
— Да, и серьезнейшие.
Он перегнулся через стол, опираясь на штуку ткани:
— Что значит, «серьезнейшие»?
— Он умер.
— Жаль. Очень жаль.
— Вы были в близких отношениях, мистер Сперлинг?
Взрывной волной печальной вести его швырнуло в воспоминания.
— Мы давно уже с ним близко не общались, да и вообще наши отношения вряд ли можно назвать близкими, но я знал Ральфа по Фресно, где мы выросли. Я был постарше Ральфа и Марты и первым приехал в большой город. К тому времени, когда и они сюда переехали, я владел и этим домом, и соседним. Его-то я и сдал им. — Он говорил, словно опасаясь, что я ему не поверю.
— Это случилось недавно?
— Нет, очень даже давно. Лет двадцать тому назад. А лет десять спустя они уехали. Что случилось с Ральфом?
— Его труп нашли в море недалеко от Пасифик-Пойнта.
Сперлинг побледнел.
— Вы из полиции?
— Я частный детектив.
— Это самоубийство?
— Сомневаюсь. У Ральфа были такие наклонности?
— Иногда он заводил об этом речь, особенно выпивши. Ральф был сильно разочарован в жизни — все вышло не так, как он планировал. Не хочу оскорблять память покойника, но Ральф крепко пил. Он и его жена Марта пили и скандалили, скандалили и пили. Иногда я шью вон там, — он махнул рукой в сторону зеленой занавески, — и слышу их через две стены.
— Мне бы хотелось поговорить с его женой. Вы давно ее видели в последний раз?
— Боюсь, что да. Вот уже много лет, как я с ними не общался. Впрочем, говорят, они не живут вместе.
— Разошлись?
— Так я слышал. Но Марте все равно кто-то должен будет сообщить об этом. Хорошо бы это сделали вы, а не я. А может, она в курсе?
— Вряд ли. Это произошло вчера ночью или сегодня утром. Я собственноручно вытащил его из воды.
Он бросил на меня сочувственный взгляд.
— Я заметил, что у вас немножко бледный вид. Присядьте. Я попробую найти ее телефон.
Он поставил мне стул и вышел из комнаты. Зеленая штора колыхнулась, пропуская его, и снова стала на место. Я сидел, прислушиваясь к шепотам, жужжанию, гудению и рычанию бульвара.
Сперлинг вернулся с блокнотом в руке. Он вырвал верхний листок и подал мне его.
— Телефона Марты нет в справочнике. И Ральфа тоже. Но я достал его адрес и телефон от общего знакомого, он занимается недвижимостью. Сейчас Ральф живет в Беверли-Хиллз. По крайней мере, жил. Похоже, в конце концов он кое-чего добился.
Мне это показалось сомнительным. Маленький лысый старичок в ресторане Бланш не производил впечатления человека, который может чего-то добиться. Но на листке значилось — Ботлбраш-драйв. Дорогая улица в очень фешенебельном районе.
— Наверное, есть смысл позвонить ему домой, — подал голос Сперлинг. — Кого-то надо поставить в известность. Ральф, похоже, еще раз женился. Ральф из тех, кто всегда должен быть женатым, насколько я его знаю.
