— А что, нет света получше? — спросил он.
— Подожди.
Офис был скорее широким, чем глубоким, кабинеты располагались и сзади, и слева, а также слева высились полки. Темно-коричневая софа из искусственной кожи с кофейным столиком стояла в фойе.
Пока он застыл в дверном проеме, она включила настольную лампу, напольный светильник в форме тюльпана, поставленный в углу за столом, как в каком-то похоронном бюро, и тусклые узкие светильники за полками.
— Можешь выключить верхний свет, — сказала она ему, указывая на выключатель возле двери.
Теперь комната стала более уютной, будто утопающей в янтарном свете.
Он пересек комнату, чтобы сесть справа на диване, и сказал:
— Расскажи мне, что ты на данный момент раскопала?
— Ты чурбан, это я точно знаю! Линда обычно держит белое вино в холодильнике, вот здесь, хочешь?
Было видно, что она очень хочет выпить. Естественно: ей было сложно сдерживать напряжение.
— Я не против, если ты будешь.
— Наконец-то человеческий ответ, — сказала она, улыбнувшись.
Низенький холодильник стоял в кабинете за диваном, журналы о недвижимости и старые газеты лежали на кофейном столике из огнеупорною пластика.
Она принесла бутылку калифорнийского шардоне и два стакана для воды, смела журналы со стола на пол.
Бутылка была уже открыта, немного почата и вновь заткнута пробкой.
Она вытащила пробку и налила обоим.
— За правду! — сказала она, предлагая тост.
Он пожал плечами, и они оба выпили. Она села на другом конце дивана, колени вместе, и, держа стакан в левой руке, чуть наклонилась к нему:
— Ты в своем банке новый клиент, как и в доме новый хозяин. Единственное, что у тебя получается неплохо, — это кредитные книги, однако твоего кредита не существует. Ты никогда не владел автомобилем и не брал его в аренду, кроме того, на котором ездишь сейчас, у тебя нет кредитной карты, ты никогда не имел залогового имущества и банковского счета кроме того, который недавно был открыт в Сан-Антонио.
— Я американский гражданин, но родился в Эквадоре. Не знаю, видела ли ты мое свидетельство о рождении, — ответил он.
— Это как раз то, чего я не смогла достать.
— Ну что ж, я родился в Куито, у родителей-американцев, у меня по-прежнему там семья, и практически всю жизнь я прожил там. Семья занимается нефтяным бизнесом.
— Нефть из бананов, — ухмыльнулась она. — Кто тебе Родерик?
— Никто.
— Тогда почему ты разглядывал его дом? И почему пошел к его дому среди ночи?
— А кто сказал, что я туда ходил?
— Я!
Он посмотрел на ее туфли-лодочки на небольшом каблучке, явно не предназначенные для прогулок по песку.
— Я всего лишь решил прогуляться.
— Это просто совпадение, что ты направился прямо к дому Родерика.
— Да, это совпадение, — покладисто закивал он. — Ты говорила, у тебя тоже с ним проблемы?
— Их не было, пока я не начала задумываться и присматриваться к тебе, и это привело меня к Родерику, еще одному человеку из фантастического фильма, случайно упавшему с неба, с инопланетного корабля пять или шесть месяцев назад.
— Почему же ты его не расспросила о нем же самом?
— Я его не знаю, и продажей дома не занималась. Дом был зарегистрирован в нашем агентстве, но им занимался другой маклер. — Она отхлебнула вина, поставила стакан и развернулась к нему. — Давай я расскажу, что знаю о Родерике.
— Давай!
— Он хотел влиться в местное общество, но задаром. Есть дом, который никому не нужен, так как он — практически развалюха, но он захотел его получить и теперь владеет им, однако при этом совсем его не реставрирует.
— Совсем?
— Совсем. Был подрядчик, которого он хотел нанять, чтобы произвести все восстановительные работы. Я ему звонила сегодня днём, и он сказал, что тот и не думал приступать, мол, все еще решает вопросы со своим архитектором.
— Может, так оно и есть?
— С каким архитектором? К нему никто не приходил, и вообще, в доме пусто, ничего не происходит.
— Иногда архитекторы бывают достаточно медлительными, — заметил он.
— Да, особенно если они не существуют. — Она допила вино, посмотрела на него и наполнила свой стакан снова. Перед тем как выпить, сказала: — И вот теперь ты появился здесь и хочешь знать все о Родерике, но не хочешь, чтобы он знал о тебе.
— По-моему, ты насмотрелась телефильмов, — отметил он.
— Да, ты прав, и еще я много пью, много волнуюсь и живу с матерью и сестрой. Я в разводе и не хочу, чтобы этот придурок вернулся, и нового придурка тоже не хочу, на тот случай, если тебе вдруг интересно, и в целом хочу гораздо больше этого.
— Вот это да! — восхитился он.
— Я хочу чего-то большего, чем возить противных жирных котов и показывать им пустые дома, отбиваться от девяностопятилетних типов в белых шикарных аскотских галстуках[4] и слушать их рассказы о том, какие они чудесные танцоры, пока они сидят на моем чертовом столе. Я устала ждать, когда же я начну жить или когда моя жизнь закончится.
— Послушай, все-таки, по-моему, ты смотришь слишком много сериалов.
— Я бы с удовольствием, если бы не нужно было работать. — Ее стакан снова опустел, она наполнила его и сказала: — Вот смотрю на тебя и думаю: чего же хочет этот мужчина? Он пытается вести себя, как будто он здесь свой, но это не так. То же касается и Родерика, но кто же эти люди? И что им нужно?
— Ты мне скажи!
— В Палм-Бич есть только одно. Деньги.
— А еще солнце, песок, вечеринки, благотворительные приемы, шопинг на Ворт-авеню.
— Я бы хотела посмотреть, как ты занимаешься шопингом на Ворт-авеню, — засмеялась она. — Действительно хотела бы, и ты тоже мог бы купить себе белый аскотский галстук.
— Это вполне возможно.
— Дэниел… Я буду звать тебя Дэниелом, надо же тебя как-то называть. Так вот, мне нужно отсюда выбраться, так сказать, сделать прыжок в новую жизнь, и пропуск туда — это деньги. И это причина, по которой и ты и Родерик здесь.
— Ты хочешь, чтобы я дал тебе денег? — предположил он.
— Нет, Дэниел. — Она покачала головой. — Дэн, нет, Дэниел, я не хочу, чтобы ты дал мне денег, ты что, думаешь, я дура? Ты что, думаешь, мне не понятно, почему ты припарковался так далеко и почему ты не хотел, чтобы нас видели в общественном месте?
— И почему же, Лесли?
— Потому что, если я создам тебе проблемы, — сказала она, села прямо и пристально посмотрела на него, — ты меня убьешь.
— Лесли, знаешь, помимо того, что ты насмотрелась сериалов, ты, по-моему, еще и накурилась травы.
— Я вообще-то серьезно, — отмела она его предположение. — Я хочу заработать денег, и вопрос в том, к кому пойти, к Родерику или к тебе. Но я встретила тебя…
— И кроме того, его здесь нет. По крайней мере ты мне так говоришь, — отметил Паркер.
— Неважно, что у тебя на уме, ограбление или похищение человека, — здесь есть кого похитить, полно зажиточных вдовушек, — так вот, в любом случае тебе нужен кто-то, кто знает здесь все.
— То есть ты.
— А почему бы и нет? Я продаю недвижимость, я была во многих дорогих домах здесь и знаю остальные. Я знаю город, я могу ответить на вопросы, даже на те, которые ты забудешь задать. Родерик не знаком ни с кем из местных, а мне известно, что ты с ним соперничаешь, поэтому, если у тебя буду я, значит, будет и преимущество.
Он смотрел на нее, думая о том, что она говорила, о том, кто она и чего хочет. Теперь он взглянул на нее по-иному, и она уже не нервничала.
— Только для того, чтобы найти его, тебе пришлось прийти ко мне и разыграть весь этот спектакль, и все это вызвало у меня подозрение. И сколько еще людей должны тобой заинтересоваться?
— Ни один.
— Для этого уже поздно, но я могу помочь тебе остановиться на одном.
Он взял стакан и сделал глоток. Она посмотрела на него и сказала:
— Еще кое-что. Никакого секса.
— Я об этом и не думал.
— Я с трудом разговариваю с тобой и не представляю, как можно было бы перед тобой раздеться.
— Но тебе придется.
— Нет. — Она покачала головой.
— Я имею в виду — прямо сейчас!
Она в панике уставилась на него:
— Я не могу… Я думала, ты…
— Лесли, мне надо знать, нет ли на тебе прослушки.
В изумлении она раскрыла рот, пытаясь осознать сказанное:
— Что?!
— Прослушка, Лесли. Мне надо знать, так или иначе.
Она моргала, пытаясь справиться с ситуацией:
— Ты думаешь… ты думаешь, я записываю тебя?
— Ой, да ладно!
— Но я бы ни за что, я бы никогда, честно… — лепетала она.
— Сейчас, Лесли! Ты встанешь там, а я буду сидеть здесь, и ты покажешь мне, что на тебе нет прослушки.
— Правда, нет, — простонала она слабым голосом.
— Хорошо, покажи.
— А потом что?
