Следовало, наверное, удивиться, но за последние несколько лет эта способность у Владимира Александровича почти атрофировалась.
— Надеюсь, вы ничего не имеете против нашего знакомства?
— Что вы! Учитывая обстоятельства, при которых мы встретились…
— Да, конечно, — кивнул гость. Он был значительно старше Виноградова: крупный, широкий в кости, седой мужчина лет пятидесяти. Одет добротно, достаточно дорого, но без претензий — так обычно одеваются европейские чиновники среднего ранга или отставные советские дипломаты.
Адвокат изобразил на лице вопросительную улыбку:
— А мне надо представиться?
— Нет, Владимир Александрович, Не надо!
Щелкнул автоматический выключатель электрочайника.
— Вам покрепче? Или, может быть, кофе?
— Спасибо, лучше все-таки чай.
Пока «доходила» заварка, Виноградов до краешка наполнил обе коньячные рюмки.
— За встречу! Вы очень даже кстати появились.
— Будем здоровы!
Не сговариваясь, они ополовинили щедро налитую ароматную жидкость, после чего Владимир Александрович продолжил хозяйскую суету вокруг стола.
— Как погода в Таллинне?
— Наверное, немногим лучше, чем у вас… Я здесь четвертый месяц — и дома был только на праздники.
— Ах, конечно! — Судя по тому, что написано на визитке, господин Тоом являлся постоянным и вполне легальным представителем Министерства внутренних дел своей республики в России. — Скучаете?
— Времени на это нет.
— Пожалуй, — согласился Виноградов.
— Я здесь довольно долго прожил когда-то. Потом учился в Академии…
— В Академии КГБ?
— Почему именно КГБ? — сделал удивленные глаза гость.
— А почему бы и нет?
Насколько знал Владимир Александрович, Министерство внутренних дел Эстонии строилось не по российской и даже не по американской модели, а по образцу финских спецслужб. Департамент полиции безопасности, то есть разведка и контрразведка, входил в его состав на тех же правах, что и криминальная полиция, пограничники, аварийно-спасатели.
— Лично я всю жизнь прослужил в милиции!
Это было так сказано, что Виноградов поверил немедленно и бесповоротно, — поверил не словам даже, а неистребимой интонации, с которой испокон веку отзываются о политическом сыске в органах внутренних дел.
— Извините.
— Не за что… Начал простым опером отделения БХСС, дошел до подполковника!
— О-го! Неплохо.
Видимо, Владимир Александрович ненароком затронул какую-то струнку в душе ночного гостя — акцент его от волнения стал заметнее и теперь уже каждый бы понял, что напротив сидит классический прибалт.
— В общем, мы коллеги, верно?
— Бывшие! — отмахнулся Виноградов. — Бывшие.
Надо же как серьезно дядечка подготовился… Владимир Александрович и сам уже начал забывать о том, что больше пяти лет посвятил борьбе со всевозможными «хищениями социалистической собственности» на транспорте — от взяток в Управлении железной дороги до спекуляции у «Альбатроса» и копеечного обвеса в буфете. Это потом уже были: Морской пассажирский вокзал, Отряд милиции особого назначения, «Криминальное обозрение ГУВД»…
А кто-то, видимо, помнит!
— Теперь вот адвокатом тружусь. Так сказать, по другую сторону баррикады… Еще чаю налить?
— Нет, вполне достаточно. — Господин Уго Тоом взял рюмку и начал греть в ладонях остатки янтарного напитка: — Я хотел бы сделать вам деловое предложение.
— Надеюсь, вы не станете вербовать меня в агенты для какого-нибудь взрыва на эстонско-российской границе?
— Нет, не стану…
Некоторое время собеседники молча изучали один другого.
— Слушаю.
— Как думаете, Владимир Александрович, кто были эти мерзавцы?
— Ну, если бы вы не дали им уйти… Можно было самих спросить, верно?
— И все же?
— Вам виднее! — пожал плечами Виноградов. — Вы же у них какие-то документы изъяли?
— Правильно, — кивнул господин Тоом. Видимо, ему и самому надоела игра в вопросы без ответов: — Давайте посмотрим…
Гость вытащил из внутреннего кармана несколько трофейных паспортов и водительских удостоверений. Кроме них довольно зловеще полыхнули золотым тиснением темно-бордовые «корочки»:
— Читайте!
— Хм-м…
По меньшей мере двое из напавших на Виноградова являлись сотрудниками крупнейшей в городе Службы безопасности торгово-издательского объединения «Первопечатник».
— Странно.
— Что «странно»? — поинтересовался эстонец.
— Я думал, они вполне удовлетворились…
Владимир Александрович имел в виду скоропостижную гибель своего недавнего клиента — несколько человек в форме инспекторов ГАИ расстреляли его автомашину из автоматов прямо на Московском проспекте. Это было уже довольно давно, вскоре после того визита к Андрею Марковичу и перевода «Первопечатником» денег на указанный Виноградовым счет.
— Мелко все как-то! И не по-европейски.
Всем понятно, что в подобных ситуациях адвокат — человек наемного труда, всего-навсего квалифицированный исполнитель оплаченной воли клиента. И' как-то не принято «разбираться» еще и с ним…
— Да, ситуация неприятная. Как намерены поступить?
— По полной программе!
Еще покойный Иосиф Виссарионович предупреждал, что враг силен и коварен. Но теперь, когда известно, откуда и кем нанесен удар, можно принять адекватные меры. И даже более того…
Служебные удостоверения в любом случае послужат серьезными аргументами. Других, наверное, никто и не потребует, а сейчас главное — подстраховаться! Конечно, те ребята вряд ли пойдут с заявлением в милицию, но… К тому же, насколько помнил Виноградов, короткий список трофеев, добытых людьми господина Тоома, не ограничивался одними только документами.
— Вас что-то сейчас беспокоит? — перехватил взгляд хозяина собеседник.
— Пистолет… Не хотелось бы, чтобы его нашли у меня дома, ладно?
Ночной гость характерным жестом провел сверху вниз вдоль собственного тела:
— Все чисто! Вы не заметили? Я его сразу же отдал своим, еще внизу.
— И слава Богу! — Владимир Александрович разлил по рюмкам оставшиеся капли коньяка: — Ваше предложение связано с сегодняшним инцидентом?
— Самым непосредственным образом…
По версии господина Тоома их сегодняшней встрече способствовал целый ряд загадочным образом связанных между собой событий.
Все началось с того, что эстонская полиция получила оперативную информацию Интерпола о противозаконных финансовых махинациях одного из находящихся в Таллинне коммерческих банков. По сведениям, поступившим из одной благополучной западноевропейской страны, через этот банк организованная преступность СНГ уже длительное время отмывала и конвертировала свои «грязные» доходы.
Сложность организаций и проведения агентурно-оперативных мероприятий в отношении банка заключается в том, что по данным источников Интерпола попавшие в поле зрения коммерческие структуры были задействованы к тому же и для финансирования специальных операций Внешней разведки или какой-то другой российской секретной службы.
— Неужели?
— Да! Имеются определенные подтверждения.
Если верить словам господина Тоома, основным и практически единственным партнером эстонского криминального банка в России была… печально известная Владимиру Александровичу фирма « Первопечатник».
— Наверное, следовало обратиться за содействием в наше МВД? Существует же Главное управление по борьбе с организованной преступностью.
— Так обычно и строится взаимодействие! Но я уже, кажется, объяснил, почему именно в данном случае нельзя было передавать информацию в ваши правоохранительные структуры.
— Допустим… — Виноградов прекрасно представлял, что любые секретные сведения моментально перетекают из милиции в органы госбезопасности. Особенно, если речь идет о ближнем или дальнем зарубежье.
— Поэтому пришлось действовать самостоятельно. Из Эстонии прибыло несколько оперативных сотрудников…
— Официально?
— Не совсем. Но они занимались только сбором сведений о «Первопечатнике» и не провели ни одной акции, которая противоречила бы российскому законодательству!
— Ни одной?
Собеседник поморщился:
— Ну, насколько такое вообще возможно в ваших условиях…
— И вы возглавляете эту группу?
— Нет, Владимир Александрович. Но я в некоторой степени обеспечиваю ее миссию.
— Хм-м… Кажется, такого рода деятельность не вполне соответствует вашему официальному статусу?
— Вы правы, — согласился господин Тоом. — Однако то, что бывший майор милиции Виноградов делал не так давно на Кавказе, в Испании и некоторых других странах, тоже несколько выходило за рамки его официальных обязанностей и прав?
— Да, я никогда не позволял себе слишком трепетно относиться к тем законам, которые кем-то написаны на бумаге, — не стал изображать из себя святошу Владимир Александрович. — У меня не сколько другие критерии справедливости, добра и зла.
