– Если я верно понимаю, Майрон, у вас компания, представляющая спортсменов.
Майрон попытался повторить кивок Уина, но перестарался. Вышло не так тонко. Наверное, это умение заложено в генах.
– Если я могу чем-то вам поспособствовать, не стесняйтесь, обращайтесь ко мне.
– Не мог бы я поспать в комнате Линкольна? – спросил Майрон.
Братья на мгновение замерли, переглянулись, потом громко расхохотались. Натуральности в этом хохоте было столько же, сколько в шевелюре телеевангелиста. Уин взглянул на Майрона: мол, дуй дальше.
– По сути дела, мистер Брэдфорд…
Тот, продолжая смеяться, протянул в его сторону руку величиной с небольшую подушку и попросил:
– Пожалуйста, Майрон, зовите меня Артуром.
– Ладно, пусть будет так. Кое-что вы могли бы для нас сделать.
Смех Артура и Чанса постепенно перешел в хихиканье и смолк, как песня, транслируемая по радио. Лица стали жестче. Игра началась. Оба наклонились поближе, давая понять, что в распоряжении Майрона четыре самых сочувствующих уха из когда-либо существовавших.
– Вы помните женщину, которую звали Анита Слотер? – спросил Майрон.
Они умели держать себя в руках, политики чистых кровей, и все же их тела непроизвольно вздрогнули, как будто на них наставили пистолет. Братья быстро оправились, сделали вид, что пытаются припомнить, но сомнений не оставалось. Майрон попал в чувствительное место.
– Что-то не припоминаю, – произнес Артур, так сморщив лицо, как будто собрался рожать. – А ты, Чанс?
– Имя вроде знакомое, – сказал Чанс, – но… – Он покачал головой.
Вроде знакомое. Ох уж этот язык политиков.
– Анита Слотер работала в этом доме, – сообщил Майрон. – Двадцать лет назад. Она была горничной или служанкой.
Снова глубокая задумчивость. Будь здесь Роден, он бы не удержался, изваял этих двух парней в бронзе. Чанс не сводил глаз с брата, ожидая своей реплики. Артур Брэдфорд оставался в этой позе еще несколько секунд, прежде чем щелкнуть пальцами.
– Ну конечно, – воскликнул он, – Анита. Чанс, ты помнишь Аниту?
Теперь оба сияли, как якоря после недельной чистки.
– Как долго она здесь работала? – спросил Майрон.
– О, не знаю, – ответил Артур. – Вероятно, год или два. Честно, не помню. Мы ведь с Чансом прислугой не занимались. Это была мамина епархия.
Он уже пытается отмазаться. Интересно.
– Вы не помните, почему она ушла?
На лице Артура Брэдфорда все еще оставалась замершая улыбка, но с глазами что-то случилось. Зрачки расширились, и на секунду показалось, что он не может сфокусироваться. Артур повернулся к Чансу. Оба теперь были в растерянности, не зная, что делать с этой прямой атакой. Отвечать не хотелось, но и терять возможную поддержку компании «Лок-Хорн» тоже.
Артур покачал головой.
– Нет, я не помню. – Если сомневаешься, уйди от ответа. – А ты, Чанс?
Тот развел руки и одарил их мальчишеской улыбкой.
– Да, прислуга постоянно меняется. – Он взглянул на Уина, будто желая сказать: ты же знаешь, как это бывает. Но утешения в его глазах Чанс не нашел.
– Она сама ушла или ее уволили?
– Нет, сомневаюсь, чтобы ее уволили, – быстро проговорил Артур. – Моя мать очень хорошо обращается с прислугой. Она почти никогда никого не увольняет. Не в ее характере.
Этот человек был политиком чистой воды. Ответ мог быть правдивым, но это для Артура значения не имело. В любом случае, рассказ в прессе о бедной чернокожей служанке, уволенной богатым семейством, не пошел бы на пользу его избирательной кампании. Политик быстро соображает и все точно рассчитывает. Реальность и правда не играют тут никакой роли.
Майрон продолжал настаивать.
– Если верить ее семье, Анита Слотер работала здесь до того, как она исчезла.
Оба были слишком умны, чтобы клюнуть на эту приманку, и хором спросили:
– Исчезла?
Майрон решил выдержать паузу. Люди терпеть не могут молчания и иногда говорят лишнее, лишь бы его нарушить. Старый полицейский трюк: молчи, пусть они сами роют себе могилу, пытаясь объясниться. С политиками опыт был еще любопытнее: оба знали, что должны держать рты на замке, но были генетически на это не способны.
– Уж извините, – наконец произнес Артур, – но как я уже говорил, этими вопросами занималась мать.
– Тогда, возможно, мне стоит поговорить с ней? – поинтересовался Майрон.
– Боюсь, она нездорова. Ей ведь, бедняжке, уже за восемьдесят.
– И все же я бы хотел попытаться.
– Увы, это невозможно.
В голосе уже появилась стальная нотка.
– Понятно, – сказал Майрон. – Вы знаете, кто такой Хорас Слотер?
– Нет, – ответил Артур. – Полагаю, родственник Аниты Слотер?
– Ее муж. – Майрон взглянул на Чанса. – Вы его знаете?
– Не припоминаю, – ответил Чанс.
Не припоминаю. Как будто он выступает свидетелем в суде и приберегает для себя пути к отступлению.
– По его телефонным счетам видно, что в последнее время он часто звонил в ваш предвыборный штаб.
– Туда много народу звонит, – сказал Артур. И, хмыкнув, добавил: – Во всяком случае, я на это надеюсь.
Чанс тоже хмыкнул. Смешливые парни, эти братья Брэдфорды.
– Я тоже. – Майрон взглянул на Уина.
Оба встали.
– Спасибо, что уделили нам время, – поблагодарил Уин. – Не провожайте, мы найдем дорогу.
Братья-политики попытались скрыть свое изумление. Чанс сдался первым.
– Какого черта? – Артур взглядом заставил его замолчать. Он поднялся, чтобы пожать гостям руки, но Майрон и Уин были уже у дверей.
Майрон повернулся и по мере сил изобразил Коломбо.
– Забавно.
– Что? – удивился Артур Брэдфорд.
– Что вы плохо помните Аниту Слотер. Мне казалось, вы должны ее помнить.
Артур поднял руки ладонями вперед.
– За эти годы у нас тут перебывало много прислуги.
– Верно, – согласился Майрон, проходя через дверь. – Но разве многие из них находили тело вашей мертвой жены?
Братья превратились в мраморные статуи – неподвижные, гладкие и холодные. Майрон не стал ждать ответа. Он отпустил дверь и последовал за Уином.
Когда они выезжали из ворот, Уин спросил:
– Ну и чего конкретно мы добились?
– Двух вещей. Первое, мне хотелось узнать, есть ли им что скрывать. Теперь я знаю, что есть.
– С чего ты это взял?
– Они либо врут, либо увиливают.
– Так они политики, – заметил Уин. – И станут врать и увиливать, если ты даже спросишь, что они кушали на завтрак.
– Ты полагаешь, тут ничего нет?
– Наоборот, – ответил Уин, – я как раз полагаю, что есть. И второе?
– Я хотел их расшевелить.
Уин улыбнулся. Мысль пришлась ему по вкусу.
– Что дальше?
– Нам надо расследовать преждевременную кончину Элизабет Брэдфорд, – объявил Майрон.
– Каким образом?
– Выезжай на Саут-Ливингстон-авеню. Я скажу, где повернуть.
* * *
Ливингстонский полицейский участок располагался рядом с мэрией, как раз напротив публичной библиотеки и средней школы. Настоящий центр города. Майрон вошел в участок и попросил позвать офицера Франсин Нигли. Франсин закончила среднюю школу в один год с Майроном. Он надеялся, что ему повезет и он застанет ее в участке.
Сержант с суровым лицом объявил Майрону: «Офицера Нигли в данный момент нет в наличии» (так разговаривают все копы), но она передала по радио, что обедает в столовой «Риц».
Трудно было себе представить что-нибудь более безобразное, чем «Риц». Бывшее фабричное здание было выкрашено в цвет морских водорослей. Дверь розовая, как цвет взбесившейся семги. Сочетание, не годящееся даже для карнавала. От него у Майрона с души воротило. В лучшие дни, когда он еще учился в школе, заведение было простенькой едальней под названием «Наследие». Тогда оно работало круглосуточно, владели им, естественно, греки (это было своего рода закономерностью), и по пятницам или субботам школьники забегали туда за гамбургером с жареной картошкой. Майрон с друзьями напяливали приличные пиджаки, тащились на разные вечеринки, но заканчивали вечер здесь. Он попытался вспомнить, что же они на этих вечеринках делали, но ничего конкретного на ум не пришло. В школе он к бутылке не прикладывался (его от алкоголя тошнило) и крайне отрицательно относился к наркотикам. Так чем же они тогда занимались? Разумеется, в памяти остались музыка, все эти орущие братья Дуби, Стили Дэн и Супертрэмп, и их попытки найти смысл в песнях Ойстера Калта («Слушай, мужик, как ты считаешь, Эрик и в самом деле думает об этом, когда поет „Я хочу поиметь твою дочь на дороге в грязи“?») Еще Майрон помнил, что иногда занимался петтингом с девушкой, и как они потом всячески избегали друг друга до конца их школьной эпопеи. Но вот, пожалуй, и все. Ты посещал вечеринки, поскольку боялся что-то упустить. Но ничего никогда не происходило. И сейчас они все слились в одно мутное пятно.
