– Что поделываешь после армии? – спросил полковник, обгоняя грузовик, груженный ящиками с апельсинами.
– Ничего. Обвыкаюсь на гражданке. Живу со своим стариком. Трачу армейские денежки. Они уже на исходе. Вовремя вы объявились. На следующей неделе я собирался писать в «Локхид» с просьбой подыскать мне место.
– А что, неохота туда возвращаться?
– Неохота, но есть-то надо.
Олсон кивнул:
– Это верно… есть всем надо.
– Ну, судя по вашему виду, вы себе не отказываете ни в еде, ни в чем другом.
– Да-да.
Он свернул с шоссе на проселок, ведущий к морю. Ярдов через сто мы подъехали к деревянному кафе с верандой, откуда открывался вид на обширный пляж и море. «Ягуар» остановился.
– Здесь можно поговорить, Джек, – сказал полковник и вылез.
По скрипучей лестнице я поднялся вслед за ним на веранду. Мы сели за столик, и к нам с улыбкой подошла девушка.
– Что ты будешь? – спросил Олсон.
– Кока-колу, – ответил я, хотя мечтал о виски.
– Две кока-колы.
Девушка ушла.
– Ты что, Джек, бросил пить? Помнится, частенько прикладывался к бутылке.
– Я начинаю после шести.
– Резонно. А я теперь вовсе не беру в рот ни капли.
Он вынул пачку сигарет, мы закурили. Девушка принесла кока-колу и ушла.
– Джек, у меня не так много времени, поэтому сразу перейду к делу. Предлагаю работу… если у тебя есть желание.
– Вы сказали: пятнадцать тысяч. У меня это все никак в голове не укладывается. – Я ухмыльнулся. – Будь на вашем месте другой, я принял бы его за чокнутого, но слышать такое от вас, полковник… у меня дух захватывает!
Олсон сделал глоток и посмотрел в сторону моря.
– Я работаю у Лейна Эссекса, – произнес он и умолк.
Я выпучил глаза. Мало кому не доводилось слышать про Лейна Эссекса. Это – знаменитость, вроде хозяина «Плейбоя» Хефнера, только гораздо богаче. Он владел гостиницами во всех крупнейших городах мира, держал ночные клубы, казино, целыми кварталами строил жилые дома, ему принадлежали два нефтяных месторождения, а также изрядная доля в детройтском автомобилестроении, и состояние его исчислялось двумя миллиардами долларов.
– Ничего себе! – воскликнул я. – Лейн Эссекс! Так вы предлагаете мне работать у него?
– Именно, Джек, если у тебя есть желание.
– Желание? Потрясающе! Лейн Эссекс!
– Здорово звучит, да? Но я предупреждал… дело не из легких. Знаешь, Джек, работать на Эссекса – это все равно что крутиться в мясорубке. – Он посмотрел мне в глаза. – Мне тридцать пять, а я седой. Почему? Да потому, что работаю на Лейна Эссекса.
Я поглядел на него в упор и вспомнил, каким он был тринадцать месяцев назад. Олсон постарел лет на десять. В голосе не стало твердости. Во взгляде появились тревога, суетливость. Руки не знали покоя. Он то и дело теребил очки, стряхивал пепел с сигареты, приглаживал поседевшие волосы. Не таким знавал я полковника Берни Олсона.
– Неужели так тяжко?
– У Эссекса есть присказка, – спокойно ответил Олсон. – На свете нет ничего невозможного. Тому месяца два назад назначил он совещание, собрал весь персонал в одном дурацком зале. И устроил нам накачку. Суть заключалась в том, что желающие остаться у него отныне обязаны считать невозможное возможным. У него в штате более восьмисот мужчин и женщин, это личный персонал, люди, работающие в Парадиз-Сити: управленцы, юристы, бухгалтеры, специалисты вроде меня. Так вот он сказал, что, если кто не согласен с таким требованием, пусть идет к Джексону – это его правая рука – и берет расчет. Ни один из восьмисот марионеток, включая меня, не пошел к Джексону. Ну и теперь нам тычут в нос этим девизом: мол, ничего невозможного нет. – Он щелчком отбросил окурок и прикурил новую сигарету. – Так, Джек, что касается тебя. Эссекс заказал новый самолет с четырьмя реактивными двигателями, я буду его водить. Это уникальная машина: большое помещение для совещаний, десять спальных кают, все необходимые удобства, бар, ресторан и прочее, да еще апартаменты Эссекса с круглой кроватью. Поступит машина через три месяца, но взлетно-посадочная полоса на аэродроме Эссекса пригодна только для самолета, который я вожу сейчас, а для нового – коротка. Мне поручено удлинить полосу. Одновременно я должен летать с шефом по всему шарику. Так работать нельзя, но ведь ничего невозможного нет. – Он глотнул кока-колы. – Вот я и вспомнил про тебя. Я играю с тобой в открытую, Джек. Мне платят сорок пять тысяч в год. Я хочу, чтобы ты занялся полосой и подготовил ее в трехмесячный срок. Поставка нового самолета назначена на первое ноября, и я должен буду перегнать его сюда. Предлагаю тебе пятнадцать тысяч из своего жалованья. Я пробовал поговорить с Эссексом, но он заартачился. Это, говорит, ваша работа, Олсон, и вы должны ее сделать, а как – меня не волнует! О помощи я не заикался, себе выйдет дороже. Он таких просьб терпеть не может. В расходах на строительство можешь не стесняться. Работы я уже организовал, тебе нужно только проследить, чтобы все сделали как надо.
– На сколько нужно удлинить полосу?
– Полмили хватит.
– А что за рельеф?
– Дрянной. Есть лес, всхолмления и даже скалы.
– Хотелось бы взглянуть.
– Я предвидел, что ты это скажешь.
Мы переглянулись. Работа оказалась совсем не такой заманчивой, как я рассчитывал. Чутье подсказало мне, что полковник чего-то недоговаривает.
– Допустим, я подготовлю полосу за три месяца, а что будет со мной дальше?
– Уместный вопрос. – Он повертел в руках очки и обратил взгляд к морю. – Я поговорю с Эссексом. Он будет доволен. Думаю, смогу убедить его дать тебе место начальника аэродрома, и ты получишь не меньше тридцати тысяч в год.
Я задумчиво допил кока-колу.
– А вдруг Эссекс останется недоволен… что мне грозит тогда?
– То есть если ты не уложишься в три месяца?
– Вот именно.
Олсон закурил очередную сигарету. Я заметил, что руки у него подрагивают.
– Тогда, вероятно, пиши пропало. Я сказал ему, что успеть можно. В случае срыва графика нас обоих вышвырнут вон. – Он глубоко затянулся. – Мне крупно повезло с этой работой, Джек. В наше время первоклассных летчиков пруд пруди. Эссексу стоит только поманить, и они сбегутся со всех сторон.
– Вы сказали про пятнадцать тысяч годовых. Значит, на самом деле я получу за три месяца три тысячи семьсот пятьдесят долларов, а уж зачислят меня в штат или нет, будет зависеть от того, удастся ли нам угодить Эссексу – так?
Олсон не сводил глаз с кончика сигареты.
– Вроде так. – Он посмотрел на меня, потом отвел глаза. – В конце концов, Джек, раз ты сейчас все равно не у дел, это совсем неплохо, а?
– Да, неплохо.
Мы посидели молча, потом он сказал:
– Давай съездим на аэродром. Оглядишься там и скажешь свое мнение. Через три часа у меня вылет с шефом в Нью-Йорк, так что времени в обрез.
– Берни, – предупредил я, – прежде чем я приступлю к работе, хотелось бы, чтобы часть денег была переведена в мой банк. Я на мели.
– Не возражаю, сделаем. – Он встал из-за стола. – Поехали.
Тут дело нечисто, говорил я себе, сидя в «ягуаре». Но что мне терять? Три тысячи семьсот пятьдесят долларов за три месяца работы – вполне приличные деньги. А если дело не выгорит, всегда есть в запасе «Локхид». И все-таки меня не покидала тревога. Человек, сидевший рядом, был не тот славный полковник Олсон, которого я знал когда-то. Прежнему Олсону я доверял как себе. За него и жизнь не жалко было отдать, а теперь он другой. Он странным образом переменился, и это не давало мне покоя. Я не мог понять, в чем состоит перемена, но ждал какого-нибудь подвоха, а это ни к черту не годится.
Аэродром Лейна Эссекса находился милях в десяти за городом. Над большими воротами, перетянутыми колючей проволокой, висел щит с надписью: «ЭССЕКС ЭНТЕРПРАЙЗЕЗ».
При въезде Олсона почтительно приветствовали двое охранников в темно-зеленой форме и с револьверами на боку.
Обычные аэродромные постройки выглядели ново, современно и весело. На контрольно-диспетчерском пункте копошились люди. Они тоже были одеты в темно-зеленую форму.
Олсон вырулил на взлетно-посадочную полосу и наддал газу. Примерно через полмили я увидел большое облако пыли, и Олсон сбавил ход.
– Приехали, – сообщил он и остановился. – Давай-ка, Джек, я обрисую положение поподробней. Все работы я организовал – это ты уже знаешь. Твое дело – следить, чтобы они не стояли на месте. Меня пугают забастовки. Здесь занято около тысячи шестисот человек, в основном – цветные. Спят они в палатках, рабочий день – с семи утра до шести вечера, обеденный перерыв – два часа. Учти, во второй половине дня здесь настоящее пекло. Командует ими Тим О'Брайен. Он будет подчиняться тебе. Я уже предупредил его о твоем приезде. Мужик вроде нормальный, но я не слишком-то доверяю ирландцам. Значит, он присматривает за рабочими, а ты – за ним. Сам с рабочими не связывайся. Потом не оберешься хлопот. О'Брайен им по душе. Все усвоил?
