– Ну наконец-то, – процедил он сквозь зубы.
Огастин, который сидел слегка опустив голову и держа в руках пресс-папье, исподлобья взглянул на них. Ни приветствия, ни какой-нибудь паршивой любезности – ничего. Для него очень нехарактерно. Определенно что-то произошло.
– Ну? Что вы можете сказать? – спросил Иверс, и лицо его приобрело еще более суровое выражение.
У Гиббонса раздулись ноздри.
– Поздравления с Рождеством вас устроят? – спросил он.
Тоцци прикрыл рот рукой, чтобы скрыть улыбку.
Неожиданно Иверс уставил на него острый палец.
– Вы уже по уши в дерьме, мистер. Не усугубляйте своего положения.
Тоцци посмотрел на своего напарника. Гиббонс пожал плечами. Что здесь, к дьяволу, происходит? Почему Огастин так странно на него смотрит?
Гиббонс сбросил пальто и перекинул его через руку.
– Вы хотели нас видеть. Нам передали, что это очень срочно. Мы здесь. Так что говорите, в чем дело.
– Значит, вы не догадываетесь, зачем вас сюда вызвали? – Сарказм для Иверса тоже нехарактерен. Похоже, случилось что-то очень скверное.
– Вы что, не слышали об этом в новостях? – спросил Огастин. Он был намного спокойнее Иверса, но очень мрачен.
Тоцци швырнул свое пальто на диван.
– О чем – об этом? Мы что тут – в игры играем? Что вы имеете в виду? Говорите прямо.
– Где вы были весь день? Вы оба?
– Этим утром дома нас не было. Как-никак сегодня сочельник.
– Не болтай, Тоцци. Отвечай конкретно, где ты был, – повысил голос Иверс.
Тоцци недоумевающе взглянул на него.
– Почти все утро я провисел на телефоне – искал священника, который бы отслужил молебен по моему дядюшке.
– И это заняло все утро?
– Часа два-три. Мой дядя не принадлежал к общине свое-то прихода, поэтому никто не хотел его отпевать. Наконец в каком-то крохотном приходе в Джерси-Сити я отыскал одного шамана, который согласился сделать это за «приемлемое вознаграждение». Пятьсот долларов! Пять сотен баксов только за то, чтобы побрызгать святой водичкой, сжечь чуть-чуть ладана и прочесть несколько молитв. Самое настоящее вымогательство.
Гиббонс посмотрел на него.
– Пятьсот баксов? И ты на самом деле собираешься их платить?
Тоцци пожал плечами.
– У меня нет выбора. Если только ты сам не сделаешь этого.
– Тихо! Где ты был потом?
– Потом я встретился с Гиббонсом, чтобы вместе перекусить. С моей кузиной Лоррейн. – Он замолчал, раздумывая, говорить все или нет, но, вспомнив о Мак-Клири, добавил: – И Лесли Хэллоран.
Иверс был красен и зол.
– А вы, Гиббонс? Где были вы?
– Я ушел из дома около девяти, приехал в Сити и отправился к «Мэйси» за рождественскими покупками.
– Вместе с женой?
– Мы приехали вместе, она высадила меня на Тридцать четвертой улице, и я пошел за подарками для нее.
– Был с вами кто-нибудь еще? Не видели ли вы кого-нибудь, кто бы смог подтвердить ваши слова?
– Послушайте, Иверс, что здесь, к черту, происходит? Если вы в чем-то нас обвиняете, скажите – в чем.
Прежде чем заговорить, Иверс посмотрел на Огастина. Тот кивнул, и Иверс продолжал:
– Я хочу, чтобы вы знали: я изо всех сил стараюсь спасти ваши задницы. – Он уставился на Тоцци. – Хотя почему, собственно, я должен это делать?
Огастин выпрямился в своем кресле и посмотрел на них. Затем глубоко вздохнул и произнес:
– Об этом сообщалось во всех новостях. Мы полагали, что вы должны были слышать. – Он еще раз вздохнул. – Сегодня утром в доме вашего дядюшки произошла настоящая резня. Убит Винсент Джордано. И Марти Блюм.
– Сантьяго и Куни тоже, – добавил Иверс, неожиданно сникнув.
Мороз пробежал по спине Тоцци.
– О Боже.
Его первая мысль была о жене Сантьяго и их будущем ребенке.
– Как? – сдерживая приступ ярости, произнес Гиббонс.
– Множественные пулевые ранения из какого-то автоматического оружия, девятимиллиметрового, – сказал Иверс. – Баллистики сейчас работают над этим.
– Чья работа?
Иверс пристально на него посмотрел.
– Скорее всего того, кого послал Саламандра. А ты что скажешь?
– Так вот почему вы вкручиваете нам мозги: что да как. Думаете, мы это сделали?
Огастин протянул Тоцци свежий номер «Трибюн».
– Взгляните на четвертую страницу.
Тоцци в недоумении взял газету. Слишком уж быстро информация об убийстве попала в печать. Он открыл нужную страницу. Заголовок был выделен красным цветом: «Адвокаты на процессе по делу Фигаро требуют его прекращения». В подзаголовке стояло имя Марка Московица, той самой крысы в черном кожаном пальто из зала суда.
Тоцци быстро пробежал статью глазами. Гиббонс читал через его плечо. Ничего необычного – простой пересказ вчерашних событий в суде. Продолжение заметки было на тридцать девятой странице. Тоцци быстро пролистал газету. Его глаза сразу вцепились в последний абзац, выделенный красным:
"...Разочарование правительства черепашьими темпами процесса лучше всего выразил агент ФБР Майкл Тоцци, один из двенадцати свидетелей со стороны обвинения. Агент Тоцци сказал: если бы дело было за ним, он «подписал бы контракт на всех восемнадцати обвиняемых вместе с их предложенными защитниками. Просто стер бы их с лица земли. Я бы даже взял нескольких на себя», – добавил он.
Судебный процесс по делу Фигаро будет возобновлен 2 января".
Тоцци швырнул газету.
– Какого черта? Неужели вы считаете, что эту бойню в доме устроил я, потому что какая-то крыса написала, что я хотел бы это сделать? Вы что, действительно думаете, что я способен убить другого агента, нет – двух агентов? Иверс, вы так думаете?
– Цитата приведена точно? – спросил Иверс.
– Да, я говорил это, но она выдернута из контекста. Это было сказано мимоходом. Ясно, что я говорил не всерьез. – Он посмотрел на Огастина. – Помилуйте, Огастин, я же это вам говорил. Вы же поняли, что я шутил?
Огастин смотрел на него с каменным лицом. Помощник прокурора Соединенных Штатов не собирался вмешиваться и компрометировать себя.
Тоцци был готов взорваться. Вмазать бы сейчас кому-нибудь, желательно Огастину.
– Ладно. Кто-то что-то сказал, ну и что? Вы обвиняете меня в убийстве или в чем?
– Нет, мы не обвиняем тебя в убийстве, – сурово произнес Иверс. – Но нас беспокоит видимость, впечатление твоей виновности. Тебя уже предупреждали и раньше, чтобы ты держал язык за зубами, Тоцци. Предупреждали не раз. То, что ты сказал в суде, глупо и безответственно.
– Даже более того, – произнес Огастин, раскачиваясь взад-вперед в своем кресле, откинув голову на спинку. Тело его было настолько безжизненным и застывшим, что он казался парализованным. – Это очень опасное заявление. Я бы сказал, разрушительное.
– И почему оно разрушительное?
– Адвокаты защиты уже представили новые доводы в пользу прекращения процесса. Они требуют немедленной встречи с судьей Моргенротом. Мы встречаемся в его кабинете через полчаса. Они вопят, что это кровавое убийство продемонстрировало, что они и их клиенты находятся в смертельной опасности. Они говорят об этом всем, кто их хочет слушать, включая средства массовой информации. Теперь, благодаря твоему высказыванию, они, вероятно, обвинят руководство в тайном сговоре. И очень даже легко добьются прекращения процесса.
Огастин продолжал едва заметно раскачиваться всем корпусом, как труп.
Гиббонс покачал головой.
– У Моргенрота хватит ума, чтобы не пойти на это. Он не уступит: этой своре крикунов. Поверьте мне, я видел, как он работает. Он не придушит процесс только из-за статьи в газете.
Огастин пристально посмотрел на Гиббонса.
– Позволю себе не согласиться с тобой. Путь к прекращению процесса теперь открыт. Адвокаты защиты могут потребовать юридического разбирательства, если он к ним не прислушается. Среди них есть весьма уважаемые члены адвокатской коллегии, имеющие большое влияние. Кроме того, существует еще такой мощный фактор, как всеобщая симпатия к Марти Блюму в юридических кругах. Да, Моргенрот твердый человек, но он стареет. Я слышал, он собирается в отставку. Ни один юрист не захочет завершить свою карьеру на такой неприятной ноте, как должностное взыскание.
От расстройства Тоцци принялся тереть лицо.
– И что теперь? Вы хотите сказать, что дело проиграно?
Огастин покачал головой.
– Нет, я не дам этому делу так легко уйти в песок. Я слишком много над ним работал. Мы все работали. Оно дорого обошлось налогоплательщикам. – Он перевел взгляд на Иверса. – Мы с Брентом еще раз проанализировали ситуацию и надеемся, что найдем выход.
Иверс облокотился о край стола и вставил свою реплику:
– Тоцци, в ходе расследования убийства к тебе будут относиться так же, как и к любому другому подозреваемому. Никаких специальных привилегий. Чтобы избежать обвинений в предвзятости, ФБР полностью выводится из расследования. Для работы с полицией Нью-Джерси назначен специальный следователь.
