– Думаю, он мертв, – ответила она.
Наступила долгая пауза, тянувшаяся, возможно, целых три секунды, затем дверь открылась, и в каюту вошел О’Нил с оружием в руке.
– Бросай! – резко приказал я. – Иначе я пристрелю ее.
– Глупая сука! – возмущенно воскликнул О’Нил и открыл огонь.
Кэти вскрикнула всего раз и начала мягко оседать передо мной. Но мне сейчас было не до того, чтобы беспокоиться о ней. Я выпустил в О’Нила четыре пули, потому что хотел точно знать, что убил его. Одна прошла мимо и прошила деревянную дверную панель. Две поразили его в грудь, и последняя попала бы туда же, если бы не помешала опустившаяся голова. Оружие выпало из его руки, и он осел на пол. Его голова, как на подушку, улеглась на выпирающий живот Лабланша, а тело простерлось поперек вытянутых ног Карлина.
Я отпустил Кэти, и она рухнула на палубу. Осторожно перевернув ее, я увидел на шоферской куртке расползающееся пятно. Кэти открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут ее время истекло. Даже после смерти широко раскрытые глаза Кэти выражали бессильную ярость, но я не мог упрекать ее за это. «Роллс-Ройс» тоже будет скучать по ней.
Я торопливо вышел из каюты и поднялся по короткому трапу на палубу. Лунный свет отчетливо обрисовывал большую фигуру Чака. Когда я оказался рядом, он медленно повернул голову, затем ссутулил плечи.
– Все, кроме нас, мертвы, Чак, – сказал я, – и я не слишком огорчусь, если получится так, что я останусь один.
– Угу, – сказал он.
– Давай же вернемся к причалу, – сказал я. – Не хочу, чтобы Кэнди начала волноваться.
Капитану Шеллу все это совершенно не понравилось. Я мог понять его. Парень, которого он и без того ненавидит, приволакивает пять трупов и говорит, что может все объяснить. Это была моя первая ошибка – слова, что я могу все объяснить. «Вот смотрите, капитан, эта женщина наняла меня, чтобы найти ее сестру-близняшку, только никакой сестры-близняшки не было». И чем дальше, тем хуже. Он арестовал Чака, временно задержал Тину Джексон и Кэнди, опечатал «Плутовку» – просто со злости, я думаю. Заметно помогло то, что Тина Джексон начала давать показания и рассказала всю эту историю. Мне он ни за что не поверил бы, но наконец, весьма неохотно, признал, что поверить ей придется. И потому спустя двадцать четыре часа все же отпустил меня.
Я вернулся в свой номер следующим вечером около одиннадцати, с мыслью, что сейчас мне нужны только сорок восемь часов непрерывного сна, за которыми последуют летние каникулы. Вкус первой порции спиртного показался приятным, и я смаковал его. Кофе, которым меня потчевали в полицейском участке, был отвратительным. Я не спеша принял душ, оделся и налил себе вторую порцию. По грубой оценке у меня все еще оставалось около трех тысяч долларов из пяти, которые заплатила Тина Джексон. Хватит на короткие каникулы, возможно, даже в Нью-Йорке. Я все еще размышлял об этом, когда в дверь позвонили.
Я отобрал у мертвого О’Нила свое оружие, и, насколько мне было известно, не осталось никого, кто желал бы моей смерти прямо сейчас. Но ведь в таком городе, как Санта-Байя, бывает всякое. Поэтому я прихватил пистолет и, крепко сжимая его в кармане, открыл входную дверь. За ней оказалась пшеничная блондинка, справа и слева от которой стояло по большому чемодану. В ее холодных голубых глазах я усмотрел легкое волнение, а улыбка, появившаяся на лице, больше напоминала нервный тик.
– Привет, Дэнни, – сказала она дрожащим голосом. – Тот ужасный капитан полиции сказал мне, что наконец отпустил тебя, поэтому я здесь.
– Вот, посмотрите, – сказал я. – Иуда в юбке собственной персоной!
– Я не сделала ничего ужасного, – сказала она осторожно.
– Иуда в юбке! Ты позвонила Лабланшу и доложила ему, что я еду к нему в гостиницу, – сказал я. – Иуда! И потому через мгновение после того, как я вошел, Хэнк Ньюсон врезал мне по затылку. У меня там все еще шишка.
– Мне очень жаль, Дэнни, – сказала она. – Ты же знаешь, каково это. Девочка мало чем может рассчитаться. В смысле, ведь я, похоже, могла рассчитывать всего на одну ночь с тобой, а мне некуда было больше пойти, только обратно к Дэнни Лабланшу. А за жилье надо платить.
– И ты расплатилась мной!
– Да, но… – Нервный тик снова исказил ее черты. – Мне очень жаль, но этот мир жесток к заботящимся о себе самостоятельно девочкам, которые не умеют печатать на машинке или чего-то в этом роде.
– Ладно, – сказал я, – и поэтому ты пришла? Сказать «до свидания»? До свидания.
Я решительно закрыл дверь перед ее носом и вернулся к выпивке. Через несколько секунд опять прозвенел звонок и не смолкал, пока я не открыл чертову дверь снова.
– Дэнни не рассчитался с гостиницей за номер и прочее, – сказала Лора, едва дыша. – Они оказались довольно неприятными в общении, когда поняли, что им никто не собирается платить. Я обещала, что готова мыть посуду или делать еще что-нибудь, если мне позволят остаться на несколько дней, но они и слушать не захотели.
– Если нужны деньги на дорогу, я могу дать, – щедро предложил я. – Но это предел моего великодушия.
– Я хотела спросить, нельзя ли остаться у тебя на несколько дней, милый Дэнни? – сказала она быстро. – Только так я могу здесь перекантоваться. Ведь Санта-Байя – курортный город. То есть здесь полно толстых стариков, которые ищут возможность славно провести время. Мне нужен лишь уголок, куда я могу вернуться с пляжа, переодеть бикини, принять душ и оставить вещи. Я не доставлю хлопот, обещаю!
– Ты, должно быть, шутишь. – Я снова закрыл дверь у нее перед носом.
На сей раз она надавила на дверной звонок и долго удерживала его. Я терпел целую минуту, а потом это само прекратилось. Отлично! Она сдалась и ушла. Я надеялся, что она найдет толстого старого садиста, который для начала хорошенько огуляет ее стальным кнутом. Вернувшись к своей выпивке, я начал планировать нью-йоркские каникулы. Но не успел еще выбраться с Пятой авеню, как в дверь снова затрезвонили. Ну ладно, подумал я, на сей раз я открою дверь и врежу ей кулаком по носу.
Однако когда я снова открыл входную дверь, меня словно ослепило из прожектора.
– Не хотелось бы быть назойливой, Дэнни, – пробормотала она, – но здесь так холодно.
В Санта-Байе никогда не бывает холодно. Иногда здесь бывает сыро и тоскливо, но холодно – никогда. Особенно в туристический сезон. Торговая палата не допустит такого непорядка. Но, посмотрев на нее, я понял, что у нее были основания говорить так. Прохладный ветер, дующий в это время с океана, обдувал ее. Это вызвало мурашки на внутренней стороне бедер, а ее большие соски затвердели. Даже треугольник золотистого пуха в низу живота казался незащищенным от ветра. Я мимоходом отметил, что ее одежда сложена на одном из чемоданов.
– Я имею в виду, – пояснила она, слегка постукивая зубами, – что, заработав воспаление легких, так и не смогу найти славного богатого старого толстяка, который позаботится обо мне, ведь так?
– Пожалуй, ты права, – медленно произнес я. – К тому же у тебя больше достоинств, чем обычно видно. Я забыл об этом.
– Я могу войти?
– Конечно, – сказал я. – Но не надолго, имей в виду. Не больше чем на неделю. – Я бросил на нее еще один затянувшийся взгляд. – Ну, может, дней десять.
Она быстро прошла мимо меня в квартиру. Я занес ее одежду и чемоданы и закрыл дверь. К тому времени она уже наливала себе спиртное, стоя ко мне спиной. У нее, несомненно, был красивый зад. Аккуратные округлости двух полушарий, высокая посадка и небольшая, но очаровательная припухлость. Как подушка, на которой образовалась ложбинка, когда вы придавили ее. Шевеление под подолом моей рубашки подсказало, что я не прочь придавить гостью к подушке. Она закончила смешивать себе питье и обернулась ко мне, удерживая стакан обеими руками.
– Полагаю, мне следует поблагодарить тебя, – сказала она, глядя с тревогой, – но, думая о том, что меня ожидает, я едва сдерживаю слезы.
– Расскажешь? – любезно предложил я.
– Ну, ведь ты безумно недоволен, что я сообщила Дэнни Лабланшу, что ты отправился к нему, – сказала она. – И теперь я полностью в твоих руках, так?
– Я об этом не задумывался, – признал я, – но да, пожалуй, именно так.
– Я хочу сказать, что точно знаю, чего ожидать. – В ее глазах светился восторг, который я помнил по прошлому разу, когда был избран главным сувениром туристического набора «Санта-Байя». В тот раз мне была отведена великолепная, хотя и крайне утомительная роль. – Ты сейчас изнасилуешь меня, а затем будешь унижать, – сказала она, затем в предвкушении облизнула губы. – И даже, скорее всего, хуже! Положишь меня поперек колен и будешь шлепать, пока задница не покраснеет!
– Или того хуже, – согласился я.
– Так как? – поинтересовалась она нетерпеливо.
– Заманчиво. Надо подумать, – сказал я.
– Не возражаю против того, чтобы ты думал в правильном направлении, – сказала она. – А когда же ты начнешь действовать?
