у меня появились! Я не должна была соглашаться… Почему я это сделала? Почему? Я спрашивала себя об этом снова и снова, но, клянусь, я никогда не хотела этого — я была молода, я знала, что это неправильно, я никогда не хотела, чтобы это случилось, о Боже, а потом она умерла, и это было реально, реально…
— Что вы имеете ввиду под этим? — сказал Страйк. — Что вы имеете ввиду под “это было реально”?
— Это была шутка, это было притворство — в молодости не думаешь, что такое бывает, — но это была реальность, она возвращалась…
— Дознание, должно быть, было для вас тяжелым, — сказал Страйк.
— Конечно, это было так, — сказала Кэрри, ее лицо было мокрым, дыхание все еще затрудненным, но уже с примесью гнева.
— Мистер Хитон говорит, что вы разговаривали с ним на улице, после того как все закончилось.
— Я этого не помню.
— Он помнит. Особенно он помнит, как вы сказали ему: “Я могла бы это остановить”.
— Я этого не говорила.
— Вы отрицаете, что сказали мистеру Хитону “Я могла бы это остановить”?
— Да. Нет. Я не… Может быть, я сказал что-то вроде: “Я могла бы помешать ей зайти так глубоко. Вот что я имела в виду.
— Значит, вы помните сейчас, что говорили это?
— Нет, но если я это сказала… значит, так оно и было.
— Это просто странный выбор слов, — сказал Страйк. — “Я могла бы это остановить”, а не “Я могла бы ее остановить”. Знали ли вы о том, что в то время, когда вы взяли Дайю на пляж, шла борьба за опеку над ней?
— Нет.
— Вы не слышали разговоров о том, что семья Грейвс хочет, чтобы Дайю переехала к ним жить?
— Я слышала… Я слышала что-то о том, что есть люди, которые хотят отнять Дайю у ее мамы.
— Это Грейвсы, — сказал Страйк.
— Я думала, что это социальные работники, — сказала Кэрри и немного диковато добавила, — у них слишком много власти.
— Почему вы так говорите?
— Моя подруга воспитывает приемного ребенка. У нее ужасные отношения с социальными работниками. Некоторые из них просто помешаны на власти.
— Может, вернемся к тому вечеру, до того как вы с Дайю пошли купаться? — сказал Страйк.
— Я уже все рассказала. Я сказала все.
— Мы слышали, что в тот вечер вы давали детям специальные напитки.
— Нет, я не делала этого! — сказала Кэрри, становясь розовой.
— Дети Пирбрайт помнят по-другому.
— Ну, они ошибаются! Может, кто-то другой дал им выпить, и они путают с той ночью. Я им ничего не давала.
— Значит, вы не давали младшим детям ничего, что могло бы помочь им быстрее заснуть?
— Конечно, нет!
— Были ли на ферме подобные лекарства? Какие-нибудь снотворные или жидкости?
— Нет, никогда. Такие вещи не разрешались.
— Эмили говорит, что ей не понравился ее напиток, и она его вылила, — сказала Робин. — И она рассказала мне, что после того, как все уснули, вы помогли Дайю выбраться из окна общежития.
— Этого не было. Этого никогда не было. Это ложь, — сказала Кэрри. — Я никогда, никогда не вытаскивала ее из окна.
Это утверждение показалось ей гораздо более неприятным, чем обсуждение утопления.
— Значит, Эмили это выдумала?
— Или ей это приснилось. Ей могло это присниться.
— Эмили говорит, что Дайю часто проказничала на ферме, — сказала Робин. — Она утверждала, что занимается магией со старшими детьми в лесу и в сараях.
— Ну, я никогда не видел ее в такой ситуации.
— Эмили также сказала мне, что Дайю иногда получала запрещенную еду и маленькие игрушки, то есть то, что другим детям не разрешалось. Вы покупали их для нее?
— Нет, конечно, нет! Я бы не смогла, даже если бы захотела. Тебе не давали денег. Я никогда не ходила в магазин. Никто не ходил. Это было запрещено.
После этих слов наступило короткое молчание. Кэрри смотрела, как Страйк достает из кармана мобильный телефон. Цвет на ее лице то появлялся, то исчезал, а рука с татуировкой хной теперь судорожно крутила обручальное и помолвочное кольца.
Страйк намеренно оставил сегодня в офисе полароидные снимки обнаженных молодых людей в масках свиней. Поскольку во время допроса Рини уронил их на пол, Страйк подумал о целесообразности передачи этих оригинальных улик разгневанным или напуганным допрашиваемым.
— Я хочу, чтобы вы посмотрели на эти фотографии, — сказал он Кэрри. — Их шесть. Вы можете пролистать вправо, чтобы увидеть остальные.
Он встал, чтобы передать свой мобильный Кэрри. Она снова начала заметно дрожать, глядя на экран.
— Мы знаем, что блондинка — это вы, — сказал Страйк.
Кэрри открыла рот, но сначала из него не вырвалось ни звука. Затем она прошептала,
— Это не я.
— Боюсь, я вам не верю, — сказал Страйк. — Я думаю, что это вы, а человек с татуировкой в виде черепа — Джордан Рини…
— Это не так.
— Кто же он тогда?
Наступила долгая пауза. Затем Кэрри прошептала,
— Джо.
— Как его фамилия?
— Я не помню.
— Джо все еще был на ферме, когда вы ее покинули?
Она кивнула.
— А кто этот мужчина поменьше? — (который на второй фотографии проникал в блондинку сзади).
— Пол, — прошептала Кэрри.
— Пол Дрейпер?
Она снова кивнула.
— А девушка с длинными волосами?
Еще одна долгая пауза.
— Роуз.
— Как ее фамилия?
— Я не помню.
— Что с ней случилось?
— Я не знаю.
— Кто фотографирует?
Кэрри снова открыла рот и снова закрыла его.
— Кто делает снимки? — повторил Страйк.
— Я не знаю, — снова прошептала она.
— Как вы можете не знать?
Кэрри не ответила.
— Это было наказание? — спросил Страйк.
Голова Кэрри снова дернулась.
— Это “да”? Вас кто-то заставил это сделать?
Она кивнула.
— Кэрри, — спросила Робин, — человек, делавший фотографии, тоже был в маске?
Кэрри подняла голову и посмотрела на Робин. Казалось, что женщина покинула свое тело: Робин никогда не видела никого, кто был бы так похож на сомнамбулу: каждый мускул на лице застыл, глаза были пусты.
Затем, заставив подпрыгнуть и Кэрри,
