— Сидите спокойно, Карсон! — приказал он.
Розенкранц продолжал как ни в чем не бывало:
— Начнем снова, Карсон, вернемся к Вентури. Вы настаиваете…
Розенкранца остановил лейтенант Вильямс, который похлопал его по плечу и дал знак следовать за ним к дверце трейлера, где каких-то два человека оживленно беседовали с третьим, недавно появившимся полицейским. Все трое разговаривали так тихо, что ни Карсон, ни Чирли ничего не расслышали.
— Что происходит? — осведомилась Чирли.
Карсон пожал плечами. Его раненая рука и ушибленная голова причиняли ему страдания. Все его тело ныло от усталости. Никогда ему не приходилось переживать подобного ужаса. Как можно разговаривать с инспектором Розенкранцем? С таким же успехом можно попробовать влезть на стеклянную стену или кричать в пустыне. Судя по началу, эта пытка могла продолжаться до бесконечности. А в это время… Карсон старался не думать о том, что должна была переживать Шеннон в руках гангстеров. Но полиция ничего не желала слушать, уперевшись в заданную версию.
Когда инспектор закончил разговор с коллегами, он повернулся к Карсону.
— Мне необходимо посовещаться с лейтенантом. Уэнси, уведите мистера Карсона и мисс Гри. Пусть подождут меня несколько минут. И постарайтесь держать журналистов на приличном расстоянии от них. А не то адвокат мистера Карсона заявит, что его клиент был заранее осужден в газетах и что его процесс велся неправильно.
— Все ясно, — ответил Уэнси.
Машина Карсона все еще оставалась прикрепленной к трейлеру. Уэнси открыл дверцу и сделал знак, чтобы Карсон и Чирли сели на заднее сиденье. Потом, хлопнув дверцей, он повернулся, чтобы отогнать журналистов, буквально облепивших машину.
— Весьма сожалею, парни, но распоряжения начальства совершенно четки: Карсон не даст интервью до окончания допроса.
Машина стояла на краю канавы. Журналисты и фотографы могли подходить к ней только с одной стороны.
— Но, — с энтузиазмом продолжал Уэнси, — я буду рад сообщить вам то, что мне известно. Это я первый ввязался в это дело. Мое имя Уэнси, У-э-н-с-и, Билл Уэнси.
Карсон в это время повернулся к Чирли и проговорил:
— Я очень огорчен.
— Чем? — безразличным тоном поинтересовалась Чирли.
— Что вы втянуты в это дело.
Чирли закурила сигарету.
— Обо мне можете не беспокоиться. Все, что имеет сейчас значение, — это Шеннон. И я начинаю верить, что у малышки был счет в банке. Флики не желают нас даже слушать. Вы знаете, что произойдет потом? Они отвезут вас в город, чтобы предъявить обвинение и посадить вас за решетку. А вы — последняя надежда Шеннон.
— Понимаю. Еще никогда я не ощущал себя таким беспомощным.
— Я думаю… нет, это слишком рискованно, — прошептала она.
— Что вы думаете? — подхватил Карсон. — Что слишком рискованно?
Девушка посмотрела ему прямо в глаза.
— Что вы попробуете удрать, пока этот болван рассказывает прессе, какой он герой! Если вам удастся ускользнуть от фликов, вы, может, сумеете поймать бандитов.
Карсон принялся размышлять. Идея Чирли была невероятно сумасшедшей. Такие вещи происходят только в романах, но у него нет иного выбора. Чирли права: он — последняя надежда Шеннон.
— А потом, — продолжала Чирли, — это ведь может и выгореть. Флики ожидают всего, только не этого. Если вам удастся выбраться на дорогу и забрать машину какого-нибудь журналиста…
Карсон дернул ручку дверцы, выходящей к канаве. Он мог совершенно свободно открыть ее.
— Рискнем наудачу, — решился он. — Все лучше, чем оставаться здесь и знать, что существует настоящая правда, но я не могу доказать ее.
— Желаю удачи, — прошептала Чирли. — Но подождите, я попробую отвлечь их внимание.
Открыв со своей стороны дверцу, она поставила ногу на землю. В этот же момент, согнув голову и втянув плечи, чтобы не быть замеченным через стекло, Карсон выскользнул через противоположную дверцу и кинулся в канаву. Он слышал, как Чирли проговорила:
— Сожалею, что должна прервать ваши дела, шериф. Но у женщины бывают моменты, когда она должна уединиться. Если необходимо, чтобы при этом присутствовал флик, не хотите ли вы составить мне компанию?
Журналисты стали бросать довольно нескромные реплики, но Карсон уже не услышал ответа Уэнси. Он уже находился довольно далеко от машины и слишком был занят тем, чтобы выбраться на дорогу через заросли алоэ. Затем он услышал, что хлопнула дверца машины и раздался возглас:
— Он убежал! — кричал Уэнси. — Карсон сбежал! Перекройте дорогу, а я отрежу ему путь в другую сторону!
В то время как Карсон продолжал расчищать себе путь через заросли, он услышал возгласы в разных направлениях, и желтые лучи прожектора осветили местность. Один раз луч прожектора поймал Карсона, когда тот перебегал дорогу. На миг он застыл, но сразу же бросился бежать. Чирли вопила:
— Бегите, Джеймс, бегите!
Если Уэнси и приказывал ему остановиться, то Карсон ничего не слышал. Звук выстрела потонул в страшной боли. Пуля, вонзившаяся в его тело, прижала его к дверце автомобиля, к которому он бежал. Он попытался приподняться, опираясь на хромированную ручку дверцы, но не смог. Его глаза задернула белая пелена, а уши наполнились звоном. Он совершенно обессилел и не ощущал своего тела, да и было ли это его телом? Карсон безмолвно скользнул по дверце автомобиля и упал на землю.
Он проиграл. Он отдавал себе отчет в том, что с первой минуты не верил в возможность успешного побега, но хотел попытать счастья для Шеннон. Сознание быстро покидало его.
«Выходит, это смерть?» — промелькнула мысль в его мозгу.
Потом он погрузился в серое и ледяное безмолвие.
Смерть оказалась вихрем, в котором господствовала боль. Огромное количество опытных и умелых рук и хаос распоряжающихся голосов, металлических зондов и резиновых пальцев. Странные запахи, белые силуэты и совершенно невыносимая боль.
И из всех этих призрачных теней все время возникала обнаженная блондинка, вопящая: «Бегите, Джеймс, бегите!»
Джеймс Карсон пришел в себя в госпитале Веллея. Было четверть первого ночи. Если это действительно так, то ад переместился в квадратную комнату, окрашенную в зеленый цвет, обставленную жесткой мебелью, жесткой кроватью, узкой и такой высокой, что у Карсона сложилось впечатление близости к потолку. Затем потолок начал медленно отступать и кто-то, находящийся в комнате, спросил женским голосом:
— Его надо привязывать к кровати, доктор?
— Не думаю, чтобы в этом была необходимость, мисс Келли, — ответил мужской голос. — С его ногой у него не скоро появится желание прогуляться. Если вам придется трудно, то в коридоре расположился агент.
— Все понятно, доктор.
Карсон лежал неподвижно и удивлялся тому, что не ощущает никакой боли. Наоборот, он чувствовал себя посвежевшим и легким, как пушинка. Сейчас он понял, что его кровать совсем не такая высокая, как ему показалось сначала. Лицо какой-то незнакомой девушки склонилось над ним. Карсону понравилось это личико. Он заметил веснушки на ее носике и беспокойство, промелькнувшее в ее синих глазах. Ее ярко-рыжие волосы покрывала кокетливая косынка.
— Ну, вот и отлично, — улыбнулась сиделка. — Но что заставило доктора солгать мне? Вы должны были очнуться лишь через час.
Карсона охватил безотчетный страх, и он попытался заговорить с девушкой. Наконец это ему удалось.
— У меня что-то серьезное?
— Нет, — девушка все еще улыбалась. — Пуля прошла сквозь правое бедро, не задев кости. Когда вас привезли, вы очень страдали от боли. — И прежде чем Карсон успел задать следующий вопрос, она его предупредила: — Вы лежите в комнате, отведенной для заключенных в госпитале Веллея. Меня зовут мисс Келли, и я буду дежурить возле вас этой ночью.
Карсон почувствовал, как быстро восстанавливаются его силы. Мисс Келли пустила в ход рычаги кровати, и он смог приподняться немного повыше. Ему не причинило ни малейшей боли движение тела. Но бедро немного болело. Карсон откинул одеяло и увидел толстенную повязку.
— Что это такое и зачем это? — раздраженно осведомился он.
Девушка пожала плечиками и терпеливо пояснила:
— Ну, знаете, пуля тридцать восьмого калибра делает приличную дырочку. А вы что думали? Доктору пришлось повозиться с вами и наложить повязку с болеутоляющим средством.
Карсон с удивлением услышал собственный смех. Эта сиделка была ему очень симпатична. Ему всегда нравился такой тип девушек, чистых и здоровых. Ему нравились ее манера разговаривать, ее доброжелательность. Не зная почему, Карсону показалось, что он избавился от какого-то наваждения и вновь ступил на твердую землю, где отношения между мужчиной и женщиной были нормальными. Несмотря на подчеркнутую чистоту Шеннон до их женитьбы, она, сделавшись миссис Карсон, показала себя достойной Чирли, как только победила стыдливость. Он пожалел, что опять вспомнил о своей жене, и вновь обратился к сиделке с вопросом:
