– Солнце светит, – сказала она. – Здесь чертовски много солнца.
– Так приезжай домой.
Последовала пауза.
– У меня хорошие новости, – произнесла Джессика.
– Да?
– Помнишь компанию, которая взяла на опцион «Диспечерскую»?
– Конечно.
– Они хотят поставить по ней фильм и заказать мне сценарий. Клево, верно?
Майрон промолчал. Грудь сжало, как в тисках.
– Это будет замечательно, – продолжала она, стараясь придать голосу жизнерадостности жизнерадостности. – Я стану прилетать на выходные. Или ты иногда наведываться сюда. Слушай, ты можешь здесь, на Западном побережье, поискать себе клиентов. Это будет замечательно, – повторила Джессика.
Молчание. Тренер кончил бинтовать ему колено и вышел. Майрон боялся заговорить.
Секунды тянулись.
– Не надо так, – попросила Джессика. – Я знаю, ты расстроился. Но все получится. Я безумно по тебе скучаю, ты же знаешь, но здесь, в Голливуде, вечно портят мои книги. Я не могу упускать такую возможность.
Майрон попробовал еще раз.
– Пожалуйста, возвращайся домой.
– Майрон…
– Не надо так. – Он закрыл глаза.
– Да я ничего не делаю.
– Убегаешь, Джесс. Ты в этом мастерица.
Молчание.
– Это несправедливо, – заявила она.
– Плевал я на справедливость. Я тебя люблю.
– Я тоже тебя люблю.
– Тогда возвращайся домой, – произнес Майрон и сжал трубку так, что костяшки пальцев побелели. Все мускулы были напряжены. Он услышал, как тренер Поудич свистнула в этот проклятый свисток.
– Ты все еще мне не доверяешь, – тихо промолвила Джессика. – Ты все еще боишься.
– А ты так много сделала, чтобы развеять мои страхи, верно? – Он сам удивился злости в голосе.
Пять лет назад. Его звали Дуг. Или она называла его Дуги? Наверняка. Все друзья звали его Дуги. Привет, Дуги, подваливай на вечеринку, мужик. А он, вероятно, звал ее Джесси. Дуги и Джесси. Пять лет прошло. Майрон застал их врасплох, и вместо сердца осталась лишь кучка золы.
– Я не могу переделать прошлое, – сказала Джессика.
– Знаю.
– Тогда что ты от меня хочешь?
– Хочу, чтобы ты вернулась домой. Хочу, чтобы мы были вместе.
Статический шум в трубке. Тренер Поудич выкрикнула его имя. Майрон ощущал, что в груди что-то вибрировало, как камертон.
– Ты ошибаешься, – произнесла Джессика. – Я понимаю, я проявила некоторую безответственность в прошлом…
– Некоторую безответственность?
– Но сейчас все не так. Я никуда не убегаю. Ты зря волнуешься.
– Может, и зря, – согласился Майрон и закрыл глаза. Ему было трудно дышать. Надо кончать разговор. Нельзя так раскисать. Надо быть гордым, перестать скулить, повесить трубку. – Но ты возвращайся. Пожалуйста. – Он чувствовал расстояние между ними, разъединяющий их континент, ощущал, как проносятся их голоса над головами миллионов людей.
– Давай оба передохнем, – предложила Джессика. – Все равно это не телефонный разговор.
Снова молчание.
– Послушай, я опаздываю на встречу, – сказала она. – Поговорим потом, ладно? – И повесила трубку.
Майрон долго держал немой телефон. Он был один. Встал. Ноги едва держали.
Бренда встретила его в дверях. На шее у нее висело полотенце. Лицо лоснилось от пота. Она взглянула на него и сразу же спросила:
– Что-то случилось?
– Ничего.
Она не сводила с него глаз. И хотя не поверила ему, не собиралась допытываться.
– Миленький костюм, – заметила Бренда.
Майрон посмотрел вниз на себя.
– Я собирался надеть еще красный спортивный лифчик, – сообщил он. – Тогда бы вообще глаз не оторвать.
– Точно, – согласилась она.
Майрон заставил себя улыбнуться.
– Пошли.
Они вместе направились по коридору.
– Майрон?
– Да?
– Мы много говорили обо мне. – Она продолжала идти, не глядя на него. – Не помешало бы нам иногда меняться ролями. Может, даже было бы интересно.
Майрон кивнул, но ничего не сказал. Как бы ему ни хотелось быть похожим на Клинта Иствуда или Джона Уэйна, он знал, что не входит в число тех крутых мужиков, которые держат все свои проблемы при себе. Он же постоянно делился своими бедами с Уином и Эсперанцей. Но они не могли помочь, когда дело касалось Джессики. Эсперанца так ее ненавидела, что была неспособна судить непредвзято. Что же касается Уина, что ж, Уин не из тех, кто станет обсуждать дела сердечные. Его точка зрения на этот предмет многим бы показалась слегка страшноватенькой.
Когда они подошли к краю площадки, Майрон резко остановился. Бренда вопросительно взглянула на него. Сбоку стояли два человека. Помятые коричневые костюмы, короткая стрижка, большие животы.
Полицейские.
Кто-то показал на Майрона и Бренду. Копы медленно приблизились. Бренда изумленно взирала на них. Майрон подвинулся к ней поближе. Полицейские остановились перед ними.
– Вы Бренда Слотер? – спросил один.
– Да.
– Я – детектив Дэвид Пеле. Это детектив Майк Рински. Пожалуйста, пройдите с нами.
Майрон выступил вперед.
– В чем дело?
Оба полицейских скучающе посмотрели на него.
– А вы кто?
– Майрон Болитар.
Полицейские недоуменно переглянулись.
– И кто такой Майрон Болитар?
– Адвокат мисс Слотер, – ответил Майрон.
Полицейские снова переглянулись, и один сказал:
– Однако вы поспешили.
Второй коп добавил:
– Интересно, чего это она сегодня позвала адвоката?
– Странно, верно?
– Вот что я скажу. – Он оглядел многоцветного Майрона с ног до головы. – Для адвоката вы странно одеваетесь, мистер Болитар.
– Я забыл свой серый жилет дома, – ответил Майрон. – Что вы хотите, ребята?
– Мы хотим отвезти мисс Слотер в участок, – ответил первый полицейский.
– Вы ее арестовываете?
Первый коп взглянул на второго.
– Разве юристы не в курсе, что когда мы арестовываем людей, то зачитываем им их права?
– Вероятно, дома учился. Получил свой диплом в школе Салли Стратерз.
– Вместе со свидетельством сантехника.
– Правильно. Нечто в этом роде.
– Или он ходил в этот американский институт для барменов. Я слышал, у них там есть продвинутая программа.
Майрон скрестил руки на груди.
– Когда закончите, ребята, я вас выслушаю. Но не стесняйтесь, продолжайте. Ваше остроумие поражает.
Первый полицейский вздохнул.
– Мы хотели бы отвезти мисс Слотер в участок, – повторил он.
– Зачем?
– Поговорить.
Да, далеко они продвинулись.
– Почему вы хотите с ней поговорить? – снова спросил Майрон.
– Не мы, – ответил второй коп.
– Правильно, не мы.
– Нам просто велели ее привезти.
– Мы вроде эскорта.
Майрон уже было собрался прокомментировать последнее высказывание, но Бренда положила ладонь ему на руку.
– Давай просто поедем, – сказала она.
– Сообразительная дамочка, – заметил первый полицейский.
– Ей требуется другой адвокат, – добавил второй.
Майрон и Бренда уселись на заднее сиденье автомобиля без опознавательных знаков, в котором даже слепой узнал бы полицейскую машину. Коричневый седан, того же цвета, что и костюмы полицейских, «шевроле каприз» с избыточным количеством антенн.
Первые две минуты все молчали. Бренда сидела, сжав губы. Подвинула руку по сиденью, пока не коснулась руки Майрона. Задержала ее там и взглянула на него. Ее ладонь на ощупь была теплой и приятной. Он старался придать себе уверенный вид, но в глубине души шевелилось неприятное предчувствие.
Сначала они ехали по Четвертой дороге, потом свернули на Семнадцатую. Симпатичный район, почти на границе Нью-Йорка. Они остановились прямо за мэрией. Там находился вход в участок. Полицейские провели их в комнату для допросов. Кроме металлического стола, привинченного к полу, и четырех стульев, там ничего не было. Никаких рефлекторных ламп. Половину одной стены занимало зеркало. Только полный кретин не догадался бы, что через это зеркало можно видеть с другой стороны, что происходит в комнате. Майрон часто задумывался, кого они таким образом пытаются обмануть. Даже те, кто ни разу не смотрел телевизор, удивятся, зачем полицейским огромное зеркало в комнате для допросов. Из тщеславия?
Их оставили одних.
– Как ты думаешь, что все это значит? – спросила Бренда.
Майрон пожал плечами. Догадаться было нетрудно. Но высказывать предположение на этом этапе не стоило. Все равно скоро узнают. Прошло минут десять. Плохой признак. Еще пять. Майрон решил сблефовать.
– Пошли, – сказал он.
– Что?
– Мы не обязаны здесь торчать. Пошли.
Как по сигналу, открылась дверь. Вошли мужчина и женщина. Мужчина напоминал огромную бочку, в некоторых местах покрытую клочками волос. У него были такие густые усы, что в сравнении с ними усы Тедди Рузвельта выглядели реденькими ресницами. Лоб настолько низкий, что трудно определить, где кончались волосы и начинались брови. Он напоминал члена Политбюро. Брюки неприлично обтягивали его спереди, но на несуществующей заднице висели мешком. Рубашка тоже была маловата. Воротничок явно собирался его удушить. Закатанные рукава рубашки как жгутом перехватывали руки. Лицо красное и злое.
