***
Никому это особенно не понравится.
Кто-то из обитателей квартиры, расположенной прямо под апартаментами Эллен Спек, услыхал стрельбу и позвонил в службу шерифа. Патрульная машина подкатила минут через пятнадцать. Двое копов, одетых в форму, вломились в дверь и обнаружили меня мертво спящим на диване. В моей правой руке был по-прежнему крепко зажат пистолет 38-го калибра. Демарест лежал на полу со снесенным наполовину черепом, а рядом с ним до потери сознания визжала от боли раненная в живот Эллен Спек.
Другое обстоятельство, вызвавшее, в частности, возражения Лейверса, заключалось в том, что никто не сумел меня разбудить. Ему казалось немыслимым, будто я смог не только пристрелить насмерть мужчину, но и, кроме того, серьезно ранить женщину, после чего сразу же с наслаждением завалился спать. Любого, не проснувшегося при появлении окружного шерифа, ожидали бы серьезные неприятности.
Меня спас док Мэрфи. На месте еще оставалось море мартини, и он отослал его на анализ. А на следующий день, когда я пытался убедить группу субъектов с каменными физиономиями, что действовал под влиянием усовершенствованного ЛСД Демареста, док Мэрфи вколол себе в вену дозу и попросил пару коллег понаблюдать за реакцией. Таким образом, мне удалось сорваться с крючка Лейверса, но лишь в самый последний момент. Он был вынужден доверять заключению дока Мэрфи, поскольку оно оказалось научным и подтверждалось фактами, удостоверенными двумя независимыми свидетелями-медиками. Таким образом, Лейверс милостиво разрешил снять с меня обвинение в человекоубийстве, и до него дошло, что произошло на самом деле. Именно в этот момент на сцену вышел прокурор федерального судебного округа и сообщил ему, что коллегия присяжных при коронере вынесла решение наградить меня какой-то медалью за раскрытие тройного убийства, ибо, если бы дело осталось нераскрытым, чуть ли не все чины в Пайн-Сити, а главное окружной шериф, — попали бы в идиотское положение, так как коллегия присяжных при коронере состоит из шести человек и решает вопрос о наличии преступления в случае смерти по результатам расследования коронера, обязанного засвидетельствовать смерть человека, предположительно погибшего насильственной смертью. Пробовать объяснить Лейверсу мотивы поведения таких двух свихнувшихся психопатов, как Демарест и Эллен Спек, все равно что растолковывать папуасскому охотнику за скальпами теорию относительности. Он просто клацал зубами от недоверия и в конце концов предположил, что мне нужен отпуск.
Из живота у Эллен Спек извлекли пулю, и выяснилось, что особенного вреда она не причинила. Было действительно больно, но явно не смертельно. Эллен вдруг взялась за ум, может быть, потому, что избавилась от влияния усовершенствованного ЛСД Демареста, и сделала полное признание. Изложила она дело так, что стала невинной жертвой дьявольского замысла, от начала и до конца разработанного Демарестом. На мой взгляд, учитывая ее внешность и все прочее, только самый жестокосердный судья дал бы ей больше, чем от трех до пяти.
Итак, дня через три после всего я вернулся домой, не испытывая удовольствия при мысли о вынужденном отпуске и с таким ощущением, будто мир, предварительно не посоветовавшись со мной, перестал существовать. Даже стерео утратило волшебный эффект, и огромный диван ни о чем не напоминал. В одном я был уверен — последнее приключение не превратит меня в капитана. С другой стороны, с внезапным приливом благодарности вспомнил, что дня два назад на счет в банке должен был поступить чек с ежемесячным жалованьем. Пора браться за дело. Пора встряхнуться. Пора Уилеру вернуться в мир.
Я выкатил свой «ягуар» из подземного гаража и отправился по магазинам. Мне был известен один тип на набережной, торгующий лучшими в мире омарами, а если как следует полюбезничать, то и готовившим их аu gratin[13] — мечта гурмана! Оставалось лишь сунуть блюдо в горячую духовку минут за пять до еды. Я побеседовал с ним в высшей степени обходительно и уехал, заполучив пару тщательно упакованных омаров au gratin. Потом остановился у винного магазинчика и прикупил пару бутылок импортного белого вина из Германии. На то, что еще оставалось в бумажнике, приобрел колоссальный букет цветов, вполне подходящий для возложения на гроб какого-нибудь гангстера, и решил, что вполне готов.
Около семи вечера я поставил машину перед фасадом обшарпанного жилого дома, собрал все свои приобретения в обе руки и ввалился в фойе. Неким чудом мне удалось втиснуться в лифт и подняться на пятый этаж. Там я звякнул в дверь квартиры 5-А и даже как бы затаил дыхание. Казалось, прошло чертовски много времени, прежде чем дверь открылась. За ней оказалась Джуди Трент, с полнейшим равнодушием глядевшая на меня.
— Я пришел извиниться, — сказал я.
— Что стряслось? — мельком взглянула она на цветы. — Умер кто-нибудь?
— Это тебе, — сообщил я. — У меня также потрясающие омары au gratin и две бутылки немыслимо дорогого импортного вина.
— Почему бы тебе где-нибудь не поесть и не выпить? — спросила она и захлопнула дверь у меня перед носом.
В конце концов Джуди вновь отворила, главным образом потому, что я нажал пальцем кнопку звонка и не стал ее отпускать.
— Если ты не уйдешь, — холодно предупредила она, — я вызову, извини за выражение, копа.
— Я полностью ошибался насчет тебя! — воскликнул я. — Никакая ты не нимфоманка! Я оскорбил тебя и признаю это!
— Ты совершил кое-что и получше, приятель, — холодно сообщила она. — Преподнес мне поистине щедрый подарок, прикончив Демареста и послав Эллен Спек на электрический стул. Хочешь знать, как отреагировали на все это крупные шишки из «Калкон»?
— Нет, — отказался я с внезапным интуитивным предчувствием. — Но, наверно, ты мне все равно скажешь.
— Решили, что это уж чересчур, — бесцветным тоном продолжала она. — И прикрывают лавочку. Грубо говоря, это значит, что я потеряла работу, равно как и прочие служащие.
— У такой блестящей девушки, как ты, не должно быть никаких проблем с поисками другой работы. С твоим-то воображением!
— Я нашла другую работу, — сухо уведомила она. — Но благодарить тебя не намерена.
— Не хочу быть назойливым, — сдержанно вымолвил я, — но, если ты будешь и дальше держать меня на пороге, треклятые цветы перепачкают весь костюм. Начать с того, что я вообще не должен был позволять себе его покупать. Как только вспомню об этом костюме, всегда прихожу к мысли, что переживал в тот момент припадок безумия, и…
— Может, заткнешь фонтан и зайдешь? — неожиданно фыркнула она. — Знаешь что? В данный момент ты смахиваешь на прирожденного неудачника!
И я, проглотив жалкие остатки гордости, зашел. Свалив цветочное подношение на ближайший стул, направился на кухню. Сунул омаров в духовку, вино в холодильник, а освободив руки, ощутил некоторое облегчение. Джуди Трент стояла прислонясь к дверному косяку, сложив руки, с более или менее удовлетворенным выражением на лице.
— Ты в последнее время виделась с Тимом Вейлом? — спросил я как можно небрежней.
— Он решил, что зря тратил в «Калкон» время, — сказала она. — Особенно после того, как его уволили. Так что он двинул в Чикаго. Говорит, нашел дело по-настоящему крупное, коммерческое, с неограниченными возможностями!
— Хватит одной его смертоносной улыбки, — заметил я, — и Чикаго-Луп[14] никогда уж не будет прежним.
— Зачем ты пришел, Эл Уилер? — тихо спросила она.
— Понял, что потерял, — сказал я. Она долгую минуту непонимающе смотрела на меня, потом сообразила.
— Ты ведь не захотел меня в тот момент, помнишь? Посчитал меня нимфоманкой, дешевкой…
— Это не правда, — искренне возразил я. — Я считал, что ты хочешь заставить меня пойти на уступки, и мне это не понравилось. Потом, к сожалению слишком поздно, узнал, что идея принадлежала не тебе, а Вейлу. И пришел извиниться.
— Может быть, приготовишь нам выпивку? — предложила она. — А я пока пойду причешусь.
— Ладно, — согласился я. — Что выпьешь?
— Бурбон со льдом сойдет.
На приготовление напитков ушло время, но и с учетом этого мне пришлось дожидаться. Наконец я услышал, как она позвала меня из гостиной, взял в обе руки по бокалу и пошел. Она стояла посреди комнаты, обнаженная, с неземной улыбкой на губах.
— В прошлый раз ты была на коленях.
— Правильно. Ну так что? Может, начнем прямо с того, на чем остановились?
— Почему бы и нет?
На высоко вздымающихся округлых и полных грудях торчали большие соски. Она пошла ко мне с легкой таинственной улыбкой на губах, и я вдруг болезненно ощутил все ее тело — тонкую талию, покатые пышные бедра, пушистый треугольничек золотистых волос под изящно очерченным животом. Через какое-то время, лежа обнаженным на диване, пока она, устраиваясь сверху, нащупывала воспламенившийся триумфальный жезл и подносила к прохладным губам, я подумал, что все могло быть хуже — гораздо хуже.
