— Извините, — вздохнула Сюзан.
— Но я ничего не сделал. Нет, вы не можете. Это ваша обязанность. Вы же давали какую-то медицинскую клятву.
Сюзан покачала головой.
— Я не доктор медицины. Я доктор философии. Но даже если бы я давала клятву Гиппократа, то все равно не смогла бы продолжать наши сеансы.
— Но мне необходимо с кем-то разговаривать. У меня нет никого, с кем я мог бы поговорить. Мне нужен хотя бы кто-нибудь.
— Если вы скажете правду, мы сможем разговаривать. Но это должна быть правда, и сказана она должна быть не только мне, но и полиции, и суду. Если вы скажете правду, я постараюсь убедить их в необходимости вашего лечения. Хотя не могу сказать наверняка, что решит суд.
Фелтон сидел все так же прямо и напряженно. Только лицо его теперь стало совсем белым, а глаза наполнились слезами.
— С кем же мне теперь разговаривать? — снова прошептал он.
— Простите, но больше я ничего не могу для вас сделать, — сказала Сюзан.
— Но я не могу. Мне же необходимо... Я ничего не сделал, неужели вы мне не верите? Я ничего не сделал.
Сюзан молчала. Тело Фелтона внезапно обмякло, и он наклонился вперед.
— Вы не можете этого сделать, — проговорил он охрипшим голосом. Из глаз потекли слезы. — Я не вынесу. Я не смогу, просто не смогу. Пожалуйста, не делайте этого. Не бросайте меня. У меня же больше никого нет. Нет... прошу вас... нет...
Сюзан сидела неподвижно.
— Если вы не признаетесь, — проговорила она, наконец, — если будете и дальше продолжать все это, то сделаете только хуже для себя. Очень скоро вас поймают, — она кивнула в мою сторону. — Он знает, что вы убийца. Очень скоро он вас поймает.
Фелтон начал раскачиваться в кресле. Тело вздрагивало от рыданий.
— Нет, я не смогу, не смогу... Вы не можете меня бросить...
— Конечно, этот выбор для вас ужасен, — продолжала Сюзан. — Но это все-таки выбор, причем больший, чем имели ваши жертвы. Вы можете признаться во всем и надеяться на мою помощь и поддержку либо уйти, и тогда он, — она снова указала на меня, — и другие будут следить за вами, пока не поймают.
Фелтон продолжал раскачиваться в кресле и качать головой.
— Я ничего не сделал, — всхлипывал он. — Ничего не сделал. Ничего... — • Он сполз с кресла, упал на пол и повалился на бок. — Господи, о, Господи, я же не смогу, не смогу...
Сюзан встала, вышла из-за стола и, опустившись перед ним на корточки, погладила его по спине.
— Вы сможете, — прошептала она, — сможете. Просто потому, что у вас нет другого выхода.
Фелтон продолжал лежать на полу, Сюзан сидела рядом, положив руку ему на спину. Прошла минута, показавшаяся мне вечностью. Наконец, Фелтон успокоился. Он медленно сел, затем так же медленно поднялся на ноги и обеими руками ухватился за спинку кресла.
— Ну что ж, ладно, — процедил он сквозь зубы. — Ладно, сука, обойдусь как-нибудь и без тебя.
Сюзан вернулась за стол.
— Когда будете готовы рассказать всю правду, — сказала она, — я всегда здесь.
— Я не вернусь, — рявкнул Фелтон. — Больше ты не будешь унижать меня. Я ухожу, а ты со своим кобелем можешь трахаться тут прямо на диване, как последняя сука.
Он круто повернулся и вышел в приемную. Хоук стоял, прислонившись спиной к стене. Глаза безразлично следили за Фелтоном. Тот прошел в холл, открыл входную дверь и вышел на улицу. Хоук последовал за ним.
Я закрыл дверь.
Сюзан подняла на меня глаза и вдруг заплакала, сначала лишь всхлипывая, а потом во весь голос, опустив голову на руки и вздрагивая всем телом. Я шагнул было к ней, но остановился, почувствовав, что сейчас этого делать не нужно. Сюзан продолжала рыдать, а я тихо стоял возле нее и молчал.
Минут через десять Сюзан наконец успокоилась.
— Прости за слезы, — шепнула она.
— Не вини себя, — ответил я. — То, что тебе пришлось сделать, просто ужасно.
— Он убил четверых женщин, — проговорила Сюзан. — Сомневаюсь, что он сможет заставить себя остановиться. Что для него эти четыре жертвы.
— Хоук у него на хвосте, — сказал я.
— А если Фелтон удерет?
— Не удерет. Теперь Хоуку не надо прятаться. Не нужно следить, чтобы он его не заметил. Он может ходить с ним чуть не в обнимку. Нет, Хоук его не упустит.
— Нельзя допустить, чтобы он еще кого-нибудь убил.
— Знаю.
Я снял трубку стоящего у нее на столе телефона и позвонил домой Квирку. Ответила жена. Через секунду трубку взял Квирк.
— Это Фелтон, охранник из Чарлзтауна, — сообщил я.
— Ты уверен?
— Уверен. Не могу пока доказать, но знаю точно.
— Где он сейчас? — спросил Квирк.
— Только что вышел из кабинета Сюзан. Хоук у него на хвосте. Фелтон знает, что мы его вычислили. Сюзан отказала ему в лечении, так что он тут чуть не умер от горя.
— Попробую разыскать Белсона, — решил Квирк. — Посмотрим, может, сможем зацепить его дома. Ты у Сюзан?
— Да.
— Никуда не уходи. Я перезвоню.
— Буду на месте, — пообещал я и положил трубку.
— Квирк и Белсон собираются вместе с Хоуком следить за Фелтоном, — сказал я Сюзан. — Так что у него на хвосте будут уже трое. Смогут менять друг друга.
— До каких пор?
— Пока мы не найдем способа доказать его вину. А потом Квирк сможет арестовать его и убрать подальше от людей.
— А если мы не сможем доказать?
— В любом случае его нужно изолировать от общества, — вздохнул я.
— Ты имеешь в виду, что тогда ты или Хоук убьете его?
— Или Квирк. Его нельзя оставлять на свободе.
— Я знаю, ведь он убийца.
— Да, — вздохнул я.
— Но все же нужно придумать способ поймать его.
— Ну что ж, я все равно не отойду от тебя ни на шаг, пока мы не покончим с ним. Что там у тебя с остальными пациентами?
— На сегодня я отменила все приемы, — ответила Сюзан.
— Хочешь позавтракать?
— Да. А еще больше — выпить.
Мы поднялись наверх и смешали две порции водки с капелькой вермута. Сюзан бросила в стакан три маслины, а я залил все это мартини. Сюзан подняла стакан, с секунду разглядывала его — и залпом проглотила чуть ли не треть содержимого.
Холодильник стоял под стойкой. Я присел на корточки и поискал что-нибудь для завтрака. Возможности оказались весьма ограниченными.
— Там где-то валяются куриные грудки без костей, — подсказала Сюзан.
Я отыскал их на формочках для замораживания ледяных кубиков. Формочки оказались полными. Странно, обычно у Сюзан они всегда бывали пустыми. Я плеснул на сковородку немного оливкового масла, содрал с двух куриных грудок фольгу, уложил их на сковородку, полил вермутом и, накрыв крышкой, поставил на газовую плиту.
Сюзан уже расправилась с двумя третями своего коктейля.
Я порылся в буфете. Между коробкой рафинада и пачкой орехового масла отыскалась бутылочка шотландского. Я вытащил ее на свет божий и, выломав из формочек несколько ледяных кубиков, сделал себе скотч со льдом.
— А знаешь, ты все-таки был прав, — подала голос Сюзан.
— Само собой, — кивнул я. — А насчет чего?
Сюзан допила остатки коктейля и нетерпеливо помахала стаканом. Я на глазок смешал ей еще один. Получилось довольно много, по самый краешек. Но Сюзан, похоже, не обратила на это никакого внимания.
— Ну, насчет того, что не разрешил мне встречаться с Фелтоном один на один, — сказала она.
— Тут нельзя сказать прав или не прав, — ответил я. — Я просто не мог оставить тебя одну.
— Как и сейчас.
— Что?
— Тоже не можешь.
— Да.
— Даже когда за Фелтоном следит Хоук.
— Да.
— Почему? — Сюзан бросила в стакан две маслины, отчего содержимое чуть не перелилось через край. Не поднимая стакана, она отхлебнула немного коктейля и бросила внутрь еще одну маслинку.
— Когда-то я уже потерял тебя на несколько лет, — ответил я. — И обнаружил, что не могу жить без тебя. Но еще я обнаружил, что и не хочу.
— Потому что?..
— Потому что люблю тебя. Потому что ты в моей жизни как музыка в гнетущей тишине.
— Чего музыка?
— Ну, наверное, не совсем точно сказал. Я это вычитал в какой-то книжке.
Я сделал глоток скотча. Сюзан сделала глоток коктейля. Куриные грудки зашипели. Я снова полез в холодильник, чтобы найти что-нибудь на гарнир. Но там оставалась лишь брокколи да одинокая морковка. В сетке под раковиной отыскалась последняя, забытая богом луковица. Я выложил свои находки на стойку и оглянулся в поисках ножа.
— Могу сказать по-другому, — продолжал я. — Дело не в том, что я просто люблю тебя. Ты дополняешь каждый мой шаг, каждое движение.
Сюзан улыбнулась и положила в рот маслину.
— Но ты ведь уважаешь меня? — спросила она.
— Уважаю. Уважаю, как дьявол. — Это была одна из тысячи «наших» фраз, запомнившаяся после какого-то старого фильма, который мы оба смотрели еще за несколько лет до того, как познакомились.
Я нашел наконец нож и принялся чистить луковицу.
