Охранник зарычал:
— Леди, я задал вам простой вопрос. Слышали вы...
Дверь внезапно распахнулась и ударила охранника в спину.
Тот дернулся:
— Что за...
На пороге стоял Тоцци, держа трость, будто шпагу. Оглядев комнату, он остановил взгляд на белом:
— Сол, что ты здесь делаешь, черт возьми?
У Стэси отвисла челюсть. Сол? Это Сол Иммордино?
Тоцци свирепо поглядел на охранника:
— Что вы здесь делаете?
— Ну... я думал, вы хотите поговорить с Солом.
— Я ждал в палате двадцать минут. Что вы с ним здесь делали?
— Я так понял, что вы хотели поговорить с ним здесь, с глазу на глаз. Видно, ошибся.
Тоцци поднял брови и громко вздохнул. Было ясно, что он считает охранника безмозглым кретином. Глянул на Иммордино, покачивающегося и что-то бормочущего над своими руками, потом перевел взгляд на Стэси:
— У тебя все хорошо?
Она сжала губы и кивнула:
— Порядок.
Голос ее прозвучал еле слышно.
Тоцци напустился на охранника:
— Уведи его отсюда в палату и жди меня там.
Охранник спокойно пожал плечами:
— Как скажете. Пошли, Сол.
Он взял Иммордино под руку и повел к двери.
Стэси обрела свой голос.
— Он не связан, — сказала она Тоцци. — Лямки расстегнуты. Руки у него свободны.
В голосе ее снова прозвучал страх.
Охранник услышал ее. Проверил пояс и затянул лямки.
— Наверно, забыл затянуть их после того, как Сол ходил в туалет. — Пожал плечами. — Ему и не нужно этой штуки. Он смирный. Одно из глупых больничных правил. Когда забираешь пациента из палаты, нужно надевать этот пояс.
Закрепив лямки, Чарльз вывел Сола из комнаты.
На душе у Стэси стало гораздо легче.
Тоцци положил руку ей на плечо:
— У тебя действительно все в порядке? Они тебе ничего не сделали?
Девушка покачала головой и содрогнулась.
— Кажется, охранник что-то сделал с камерой. Точно не уверена. Я не видела, чтобы он к ней прикасался, но огонек не мигает.
Тоцци осмотрел камеру и что-то передвинул. Красный огонек замерцал вновь.
— Говорили они что-нибудь?
— Охранник все спрашивал, слышала ли я, как они входили. Я не могла понять, о чем он говорит. Видимо, хотел узнать, слышала ли я, как Иммордино говорит что-нибудь.
— А ты слышала?
— Слышала два голоса, но кто говорит — не видела.
— Что он сказал?
— Кажется, «выключи эту чертову штуку». Имелась в виду камера.
— Но ты не видела, чтобы он это говорил.
— Нет.
— Жаль, — вздохнул Тоцци.
— Почему? Что такое?
— Если б ты видела, как он это говорил, мы бы могли использовать тебя в качестве свидетельницы. Ты слышала, но, к сожалению, не уверена, что это именно его голос. Так что нам от этого никакого проку. Кроме того, мне пришлось бы объяснять, как ты здесь оказалась, и возникли бы процедурные проблемы. Черт.
— Сюда, Сол. Пошли. Вот твой столик.
Сквозь зеркало было видно, как Чарльз ведет Сола по палате.
— Постараюсь как можно быстрее. Подожди меня здесь.
Тоцци хотел уходить, но Стэси схватила его за руку. Поглядела ему в глаза:
— Я хочу в туалет.
Он поглядел в глаза ей:
— А. Ну, иди.
— Пошли со мной.
— Одна не можешь?
— Иди-иди, Сол. Иди.
Тоцци невольно повернулся к зеркалу.
— Пошли, постоишь снаружи, — сказала Стэси. — Я быстро.
Он с легким недоумением пожал плечами:
— Ладно.
Его лицо мстительного орла приняло заботливое выражение отца, пекущегося о ее благополучии. Первоначальное ей нравилось больше.
Вспомнив о ничего не выражающем лице Сола Иммордино, она снова потерла обнаженные руки. Тоцци обнял ее за плечи, они вышли из комнаты и пошли по коридору. В коридоре было теплее, но мурашки у Стэси не проходили. Она пошла побыстрее и все ускоряла шаг, пока они шли по коридору. Ей действительно хотелось в туалет.
Приставя расставленные ладони к стеклу парадной двери приюта Марии Магдалины, Гиббонс заглянул внутрь. В вестибюле худощавый парень красил валиком стену. Гиббонс нахмурился. Что это с ним? Не слышал звонка? И позвонил снова.
Мадлен Каммингс с ехидной улыбкой склонила голову набок:
— Может, взломаем дверь?
Гиббонс никак не отреагировал. Ему не хотелось цапаться с ней. Не хотелось вообще с ней разговаривать. Он приехал сюда по делу, правда, не надеясь добиться результатов. Накануне Сол Иммордино отказался разговаривать с Тоцци, и в этом нет ничего удивительного, однако Тоцци на него обозлился. Он до смерти перепугал Стэси, и она считала, что Сол или его охранник Чарльз Тейт выключили установленную видеокамеру. Гиббонс решил поговорить с сестрой Сола, монахиней. Когда речь заходила о противозаконных делах ее брата, она всегда оказывалась в неведении, однако могла случайно о чем-то проговориться. Сделать попытку имело смысл. В конце концов, если в Тоцци стрелял наемный убийца, поручение до сих пор оставалось в силе. Гиббонс считал, что если Иммордино подослал убийцу к Тоцци, то мог подослать и к нему. Он раздраженно втянул воздух сквозь зубы и снова нажал кнопку звонка.
— Почему вы так нетерпеливы?
Голос Каммингс звучал теперь раздраженно.
Гиббонс продолжал вглядываться через стекло в вестибюль.
— Прямо за дверью стоит какой-то парень, черт возьми. Он что, глухой?
Каммингс пожала плечами:
— Возможно.
Гиббонс молча глянул на нее. Он знал, что она считает его равнодушным к состоянию калек. Вновь и вновь принималась рассказывать, как он и Тоцци «грубо обращались» с Иммордино в психушке, даже нажаловалась на них Иверсу, а Лоррейн верила этой ерунде и по утрам поглядывала на него через кухонный столик, будто на Гиммлера. Гиббонс просто мечтал, чтобы Чарльз Мэнсон вернулся, и Каммингс отозвали обратно в Квантико.
Он уже хотел колотить в дверь кулаком, но тут в вестибюль вышла какая-то девчонка. Накинув дверную цепочку, она отперла замок:
— Да?
Девчонка пристально смотрела из-под туго натянутой цепочки. Взгляд ее светло-карих глаз был недоверчивым, лицо бледным, одутловатым.
Гиббонс показал ей служебное удостоверение:
— Гиббонс, особый агент ФБР. Это агент Каммингс. Мы хотели бы поговорить с сестрой Сил.
Девчонка тупо уставилась на предъявленный документ. Нижняя губа ее отвисла, обнажив гнилые зубы.
Каммингс опустила руку Гиббонса и заглянула в приоткрытую дверь:
— Скажи, пожалуйста, сестре Сил, что мы извиняемся за внезапный приход и что много времени у нее не займем.
Гиббонс свирепо глянул на нее. Неужели она, черт возьми, думает, что им нужно предупреждать о своем визите? Конечно, почему бы не дать подозреваемым время продумать свои показания? По ее мнению, этого требовала вежливость, и вообще она превыше всего ставит цивилизованное поведение. Господи, ну и дура.
Девчонка прикрыла дверь и сняла цепочку. Когда она открыла створку снова, Гиббонс заметил, что живот ее начинает округляться. Мышиного цвета волосы давно не чесаны. Гиббонс решил, что ей лет четырнадцать, от силы пятнадцать.
— Пойду позову ее, — сказала девчонка. Пошла по коридору и скрылась в глубине дома.
В открытую дверь тянуло запахом свежей краски. Маляр походил на сущего идиота, он смотрел на стену недвижным взглядом и проводил валиком вверх-вниз по одной и той же полосе, не оборачиваясь, чтобы обмакнуть его в краску, не передвигаясь на другое место.
Гиббонс понимал, что Каммингс хочет услышать его мнение о парне. Но доставлять ей такого удовольствия не собирался.
— Ну и где же сегодня Тоцци? — спросила она.
Гиббонс пожал плечами:
— Не знаю.
— Удивляюсь, что вы не взяли его с собой. Повидав, как он обращается с умалишенным, могу представить, как бы он обошелся с монахиней.
Гиббонс приподнял брови и пожал плечами. Ему не хотелось вступать в перепалку.
— Или он слишком занят этой девицей?
— Какой?
— Той самой, с рекламного ролика.
Гиббонс нахмурился и придал лицу недоуменное выражение.
— Со Стэси Вьера.
Гиббонс усмехнулся. Он сразу понял, о ком говорит Каммингс, но хотел, чтобы она произнесла имя. После знакомства в больничной палате они с Лоррейн неизменно называли Стэси «этой девицей».
— Так он все еще встречается со Стэси?
— Понятия не имею, что делает Тоцци в свободное время.
Хотя представить это было нетрудно.
Каммингс нахмурилась.
— Может, вы не понимаете, но Лоррейн очень этим расстроена. Она думает, что ее двоюродный брат просто удовлетворяет свою похоть.
Гиббонс снова пожал плечами:
— Ей уже больше двадцати одного года... как мне кажется.
— Возраст тут ни при чем. Дело в отношении Тоцци. Это видно по его лицу. Она для него — просто красивое тело.
— Он вам это говорил?
— Нет.
— Откуда же вам знать, как он относится к ней? Может, его привлекает именно ее душа?
