Саймон был слишком умен и опытен, чтобы торопить события. Докурив сигарету, он взял фонарь и спустился в яму. Это был маленький выложенный кирпичом подвал, откуда имелся только один выход. В углу стояла ржавая кровать, а рядом с ней столик. На его закапанной свечным воском крышке стояли тарелки с остатками пищи. Под столом был глиняный кувшин с водой и эмалированная кружка. Судя по вделанной в одну из стен крошечной решетке, подземелье имело какую-то вентиляцию, а желоб вдоль другой стены служил примитивной канализацией, но вонь и грязь были неописуемы. Святой поспешно вылез обратно.
Когда он вернулся в библиотеку, то обнаружил, что Эрик снял одну штору и прикрыл ею тело брата. Сам он сидел в кресле, уронив голову на руки, но, как только услышал шаги Святого, тут же поднял голову и посмотрел на него ясным взглядом.
– Простите, – сказал он, – боюсь, я сначала вас не понял.
Саймон слегка улыбнулся и снова достал портсигар.
– За это вас винить нельзя, – ответил он. – Если бы я два года просидел в этой крысиной норе, я бы тоже слегка чокнулся.
Эрик согласно кивнул. Его взгляд на мгновение остановился на накрытом шторой теле, а потом вернулся к Святому.
– Он всегда был очень умен, – задумчиво произнес Эрик, как бы давая много раз продуманное за те ужасные годы объяснение. – Для него цель всегда оправдывала средства. Свою империю он построил на обмане и жестокости. Но он очень хорошо все продумал и к разоблачению был готов. Именно поэтому он и держал меня... там. Возникни такая необходимость, произошел бы трагический инцидент: Ивар Нордстен был бы убит своей собственной пантерой. Но труп был бы моим, а у него уже были готовы все документы на другое лицо.
– Он что, сильно вас ненавидел?
– Да нет, для ненависти у него причин не было. Но я был важной деталью его планов, и он был готов воспользоваться мной. Для него ничего не существовало, кроме личной власти в успеха.
Эти слова более или менее подтверждали теорию, уже сформулированную Святым. Но следовало выяснить еще одну важную вещь.
– А что же с вами якобы произошло? – спросил Саймон.
– Однажды моя яхта перевернулась в Согнефьорде. Предполагалось, что я был на борту, но тела так и не нашли. Ивар так сказал.
Святой минуту-другую курил, глядя в потолок, а потом вновь спросил:
– И что же вы теперь намерены делать?
– Откуда я знаю? – пожал плечами Эрик. – У меня не было времени подумать об этом. Я же два года считался мертвым. И вот сейчас все это...
Он сделал жест, означавший то, что он не мог выразить словами, но Святой его понял. Он сочувственно кивнул и собрался что-то ответить, но тут зазвонил телефон.
Саймон на мгновение застыл, потом поднес к губам сигарету, а другой рукой потянулся к телефону и снял трубку.
– Алло, – произнес женский голос, – могу я поговорить с...
– Пэт! – выпрямившись, радостно сказал Святой. – А я-то волновался, почему от тебя нет вестей.
– Я уже дважды звонила, но...
– Я так и подумал, старушка, – быстро произнес Саймон. Уловив в ее голосе легкую дрожь, он твердо сказал: – Ну-ка, детка, возьми себя в руки. У меня есть много чего тебе порассказать, но сначала говори ты. Выкладывай новости!
– Здесь был Тил, – ответила Пэт, – а сейчас он отправился в Хок-Лодж. У тебя все в порядке?
Святой рассмеялся, и в этом смехе Патриция услышала тот особый нюанс, который появлялся, когда на Святого наваливались сразу все беды мира.
– У меня все прекрасно, – ответил Саймон. – А уж когда я повидаю Клода Юстаса, то вообще буду на коне. Ты, дорогая, отбери-ка лучше у Попрыгунчика виски и припрячь где-нибудь для меня. Пока!
Святой положил трубку, погасил сигарету, потянулся всем своим гибким телом, а в глазах его зажегся всегдашний бесшабашный огонек.
– Послушайте, Эрик, – сказал он, останавливаясь перед так похожим на Ивара Нордстена человеком, – некоторое время назад я попытался объяснить вам, кто я такой. Сейчас вы можете это воспринять?
Эрик кивнул.
– Меня зовут Саймон Темплер. Еще меня называют Святым. Если Ивар упрятал вас в подземелье всего два года назад, то вы должны были слышать обо мне.
Реакция Эрика была достаточным ответом, и Святой с тем вдохновением и убедительностью, которые были даны ему от Бога, продолжал рассказ, чтобы заставить этого похожего на Ивара Нордстена человека поверить в его внезапно возникший невероятный план.
– Я здесь под именем Тима Викери потому, что Ивар хотел поручить Викери какую-то таинственную работу, а мне надо было выяснить, что это за работа. Узнал я об этом от сестры Викери, которую вчера вечером выручил из лап полиции. Из-за моего вмешательства Ивар и поспешил с решением убить вас, не обставив это преступление надлежащим образом. Он-то остался бы в живых, а вот вы – нет. Как хотите, так и считайте, но вы живы и свободны именно по той причине, по которой сюда едет полиция, чтобы арестовать меня.
– Я пока еще не все понимаю, – сдавленным голосом отозвался Эрик, – но знаю одно: я никогда не сумею расплатиться с вами за то, что вы для меня сделали.
– В следующие полчаса вам и не нужно больше ничего понимать, – сказал Святой. – Но вы все же неправы. Вы сможете вознаградить меня, да и себя тоже.
В его голосе была какая-то неодолимая сила, которая заставила Эрика почему-то подняться из кресла. Святой взял его за плечи и развернул лицом к себе.
– С законом я не в ладах, Эрик, – продолжал он, – вы это знаете. Но в то же время я не приношу большого вреда. Это вы тоже знаете. Знает это и старший инспектор Тил, который в данный момент направляется сюда, по он лишь выполняет свой долг. Именно за это ему и платят. А у него такой подозрительный склад ума, что, как только он приедет и увидит эту сцену, он сразу же арестует меня за убийство: Тил уже давненько ко мне подбирается, да все никак взять не может. Мне же это грозит крупными неприятностями.
– Но я могу сказать ему...
– Что это не моя вина? Можете. Но это не оправдывает моих вчерашних поступков. Я хочу, чтобы вы сказали ему кое-что еще.
Поскольку Эрик ничего не отвечал, то Саймон продолжал:
– Выглядите вы как Нордстен. Да вы и есть Нордстен, только имя у вас другое. При хорошем питании и занятиях физкультурой вас от Ивара никто не отличит – кроме тех, конечно, кто очень близко его знал. А насколько мне известно, он вел довольно замкнутый образ жизни, так что таких людей немного. Вы все равно собирались занять его место, так почему бы вам не сделать это прямо сейчас?
– Вы имеете в виду... – судорожно вздохнул Эрик Нордстен.
– Я имею в виду – вы и есть Нордстен! Вы из-за него страдали. И причитается вам за это стократ больше, чем вы сейчас получите. Вы ведь мертвы – уже два года мертвы. А теперь для вас открывается новая жизнь! Можете честно продолжать вести его дела или все ликвидировать и распродать, как хотите. Я помогу вам всем, чем могу. Нордстен заманил меня сюда как Тима Викери, чтобы тот талантливый парень подделывал для него государственные облигации разных стран. Полагаю, Ивар имел целью поместить подделки в банки, чтобы увеличить свой капитал. Ну, я-то в любом случае не смогу подделать для вас облигации, но я могу одолжить вам денег и получать таким образом проценты от ваших дел. Взамен вы всеми чертями ада и ангелами рая поклянетесь, что вчера в два часа ночи вы, Ивар Нордстен, встретили меня на Бонд-стрит и привезли прямо сюда, и с тех пор мы с вами не расставались. Этим-то, Ивар, вы и сможете меня вознаградить, а на принятие решения у вас осталось не более тридцати секунд!
Все еще стараясь подавить клокочущий гнев, старший инспектор Клод Юстас Тил тяжело поднялся по ступенькам Хок-Лодж и вдавил кнопку звонка. Постороннему человеку нелегко отыскать нужный дом на Сент-Джордж-хилл, "особенно ночью. Этот аристократический район покрыт огромным лабиринтом безымянных дорог, соединяющих спрятанные в глубине обширных участков дома, хозяева которых считают ниже своего достоинства осквернять въездные ворота простыми цифрами. Сержант Барроу долго плутал, и эти задержки никак не помогли Тилу утихомирить свой гнев. Поездка все же несколько успокоила его, но, к сожалению, у него было слишком мало времени, чтобы полносстью взять себя в руки.
Спустя несколько секунд дверь дома отворилась, и Тил бесцеремонно прошел мимо дворецкого. Будет неправильно сказать, что сердце инспектора пело от радости, но по крайней мере самые глубокие бездны отчаяния ему уже не грозили.
– Я хочу видеть мистера Викери, – сказал он.
– Викери – это я, сэр, – ответил дворецкий, поворачиваясь от двери.
Круглое лицо детектива приобрело цвет спелого мускатного винограда, а глаза медленно вылезли из орбит, будто сзади них находился маленький воздушный насос. Что касается остальных частей тела, то их скрывала одежда, но все равно было понятно, что если на лоб инспектора положить сухую щепку, то она моментально вспыхнет ярким пламенем. Когда Тил вновь обрел дар речи, голос его был очень похож на писк.
