В нескольких милях к югу от границы, когда мы очутились на совершенно пустынном участке шоссе, Флайшер велел мне остановиться возле небольшой рощи из эвкалиптовых деревьев. Я решил, что ему требуется выйти. Однако, когда я остановился на обочине, он из машины не вылез.
Не поднимаясь с сиденья, он повернулся ко мне и рукояткой пистолета, в которой была еще и обойма с патронами, ударил меня по голове. Я потерял сознание. Через некоторое время окутавшая меня тьма была нарушена какими-то сновидениями. Вращались огромные колеса, колеса вечности и неизбежности, а потом они превратились в тепловоз, который, сверля тьму своим единственным глазом, мчался прямо на меня, а я в беспомощности лежал поперек рельсов.
Тепловоз загудел, но гудок его не был похож на гудок поезда, и я не лежал на рельсах, и это был не сон. Я сидел прямо на шоссе, на той его полосе, где машины шли на север. И на меня, беспрерывно сигналя, мчался грузовик весь в огнях, как рождественская елка.
Визжали тормоза, но было ясно, что грузовик не успеет остановиться. Я лег и смотрел, как он надвигается и как за ним исчезают звезды. Потом звезды опять появились, и я почувствовал, что по жилам у меня бежит заледеневшая было кровь.
С юга шли машины. Я сполз с дороги, чувствуя себя крохотным и неуклюжим, как кузнечик. Свидетелями что-то бормотали и стонали на ветру эвкалипты. Я полез за пистолетом. Он исчез.
Водитель грузовика, съехав на обочину, остановился, выставил световой сигнал и с фонариком в руках кинулся ко мне.
— Эй, вы живы?
— По-моему, да. — Я поднялся, с трудом держа голову.
Он сунул фонарик мне в лицо. Я зажмурился и чуть не упал.
— Эй, у вас все лицо в крови. Разве я вас задел?
— Нет. Это меня стукнул и бросил на шоссе один мой приятель.
— Может, вызвать полицию, а? Или «Скорую помощь»?
— Да нет, не нужно. Лучше подбросьте меня до Санта-Тересы.
Он согласился не сразу. На лице у него было написано и участие и подозрение. Его смущала кровь на лице. Приличных людей не бьют и не бросают на шоссе.
— Ладно, — сказал он без энтузиазма. — Это я могу.
Он довез меня до окраины Санта-Тересы. Бензозаправочная станция еще была открыта, и я попросил водителя грузовика остановиться возле нее.
Дежурил Фред Крэм, тот, у которого одна нога была в ортопедическом ботинке. Он, по-видимому, меня не узнал. Я прошел в туалет и умылся. Голова над виском была разбита и припухла, но рана не кровоточила.
На стене кто-то написал: «Старайтесь договориться, а не воевать». Я засмеялся. Смех болью отдался в голове.
Я вышел на воздух и спросил у Фреда Крэма, можно ли мне позвонить. Теперь он меня узнал.
— Нашли девушку?
— Нашел. Большое спасибо.
— Не стоит. Могу я еще чем-нибудь вам помочь?
— Сейчас мне нужно позвонить человеку, который живет у вас в Санта-Тересе.
Стрелки электрических часов в конторе бензозаправочной станции стояли на двенадцати. Опять звоню Лэнгстонам ровно в полночь. Я нашел в телефонном справочнике их номер и набрал его.
— Квартира Лэнгстонов, — приглушенным голосом ответил Генри Лэнгстон.
— Говорит Арчер. Не сердитесь, пожалуйста, за столь поздний звонок.
— А я все думал, куда вы делись, — оживился он. — Местная газета только и кричит про Дэйви.
— Хэнк, я, по-моему, знаю, где он. Но и Флайшер тоже знает. Он уже едет туда. Как вы насчет того, чтобы совершить еще одну ночную прогулку?
— Куда?
— На ранчо возле Сентервиля. Это на севере округа.
— И Дэйви там с Хэккетом?
— Пятьдесят на пятьдесят, что да. Возьмите оружие.
— У меня только пистолет тридцать второго калибра.
— Сгодится. И захватите фонарик.
Я объяснил ему, где я. И пока я ждал его возле конторы, Фред Крэм запер на замки помпы и выключил верхний свет.
— Извините, — сказал он мне, — пора закрываться.
— Закрывайтесь. За мной через несколько минут подъедут.
Но он не спешил и смотрел на мою разбитую голову.
— Это сделал Дэйви Спеннер?
— Нет. Я еще не нашел его.
— Это он был с той девушкой здесь вчера вечером. Я сначала не узнал его, он очень изменился. Но когда я прочел про него в газете… У него и правда кто-то был в багажнике.
— Я знаю. Вы давно знакомы с Дэйви?
— Мы один год учились вместе в школе. Только я уже кончал, а он был на два класса ниже. Тогда он ни в чем плохом замечен не был, был маленьким и худеньким, вырос он уже потом. Вот почему я его вчера не узнал.
— Если вы опять увидите его, Фред, дайте мне знать. — И я вручил ему свою визитную карточку. — Звоните мне в любое время и за мой счет, разумеется.
Он взял карточку с явной неохотой.
— Я не совсем это имел в виду.
— А что?
— Как оборачивается жизнь. Я зарабатываю на жизнь продажей бензина, а Дэйви сделался преступником.
Высказавшись и облегчив душу, он выключил свет в конторе и запер дверь. Но из вежливости не ушел до тех пор, пока с шоссе к нам не съехал, остановившись возле его драндулета, автофургон Лэнгстона.
Пожелав Фреду спокойной ночи, я сел в фургон. Лэнгстон ощупал взглядом мое лицо и голову.
— Что с вами? Врач нужен?
— Не сейчас. Я и так уже отстал от Флайшера самое меньшее на полчаса.
— А откуда он взялся в этой истории?
— Он был в ней с самого начала. Вам это известно. Я допустил ошибку, когда решил работать с ним на пару. Наше содружество длилось около часа. А потом он нанес мне удар по голове и выбросил на шоссе.
Хэнк свистнул.
— Может, сообщить в полицию?
— Нам от них не выбраться. Вы захватили фонарик и пистолет? — поинтересовался я.
— Они здесь, в ящичке. Я чувствую себя так, будто меня отдали в подмастерье преступнику.
Его шутка прозвучала чуть натянуто, но я не попытался его разубеждать.
— Тогда вперед, подмастерье!
Лэнгстон выбрался на автостраду и помчался на север. Затем шоссе снова вернулось к океану. Здесь ночное небо было по-прежнему чистым, а из-за горизонта на нас поглядывал белый лик луны. Я узнал перекресток, где мы накануне нашли Сэнди.
Мысль о девочке все время мучила меня. Я смотрел на луну, и она напоминала мне Сэнди. Луна была белой и сияла как символ чистоты, но другая ее сторона, скрытая от нас, была темная, холодная, пустынная. Вот и девочка, в зависимости от исхода нашего путешествия, могла обернуться к нам любой из этих сторон.
Если мы привезем Хэккета живым и невредимым, у нее есть шанс не попасть в тюрьму. Если Хэккет мертв, ее будущее погибло вместе с ним.
Лишь после часа ночи мы очутились в Родео Сити. Это был зажатый между шоссе и океаном небольшой городок, где весь берег занят мотелями. Мы съехали с шоссе на главную улицу, которая шла параллельно шоссе и чуть ближе к воде, и тотчас мимо нас с ревом промчались три мотоциклиста в шлемах. Сзади, вцепившись им в спины, сидели девицы с развевающимися на ветру волосами.
Мы нашли поворот с указателем: «До Сентервиля 20 миль» — и стали уходить от воды. Грунтовая дорога вела мимо стадиона с его трибунами, которые в темноте напоминали амфитеатр Древнего Рима. Дорога сначала петляла в предгорье, потом вдруг резко пошла вверх к перевалу. И не успели мы забраться на вершину перевала, как очутились в густом тумане. По ветровому стеклу машины, словно в дождь, побежали струйки воды, и нам пришлось, сбросив скорость, не ехать, а ползти.
В конце перевала по крыше забарабанил настоящий дождь. Стекла в машине запотели. Я перебрался на переднее сиденье и каждые несколько минут протирал стекла, но двигались мы все равно медленно.
Дождь шел всю дорогу до Сентервиля. Время от времени полыхала молния, освещая стоявший по обе стороны дороги густой строй кланяющихся нам деревьев.
Сентервиль — одно из тех селений на западе страны, которые не претерпели больших перемен со дня их основания. Оно состояло из улицы бедных щитовых домишек, уже закрытой на ночь лавочки с бензиновой помпой при ней, здания школы с колоколом на крыше и белой пирамидального силуэта церквушки, сверкавшей под дождем в огне наших фар.
Свет горел только в закусочной, рядом с лавкой. Там же, судя по вывеске, торговали и пивом, но на двери уже висела табличка «закрыто». Через стекло было видно, как какой-то человек в белом фартуке трет шваброй пол. Не обращая внимания на ливень, я выскочил из машины и постучался в дверь.
Человек в фартуке затряс головой и показал на табличку «закрыто». Я постучал еще. Прислонив швабру к стойке, он подошел к двери и отворил ее.
— В чем дело? — Это был пожилой человек с лисьим, повидавшим виды лицом и губами любителя поболтать.
Я вошел в закусочную.
— Извините за беспокойство. Не подскажете ли, как добраться до ранчо Крагов?
— Подскажу, но это еще не значит, что вы туда доберетесь. Баззард-крик, наверное, уже разлился вовсю.
