К столику подошел официант, взял бутылку «Питера Доусона» и собрался было разлить содержимое в бокалы. Но это был непродуктивный вид обслуживания, так как мистер Униатц не мог дать оценку качества алкогольного напитка, если он оставался в бутылке неразлитым. Официант почтительно наклонился к нему и спросил:
– Принести еще бутылку, сэр?
– Думаю, да, – ответил Святой с фатальным чувством человека, имеющего в этом плане большой опыт. – Или в данном случае требуется дополнительная плата?
Официант вежливо улыбнулся и ушел. Песня продолжалась, и с каждым куплетом развлечения Октавия становились, все более и более изощренными. Вскоре дело дошло до странных шалостей с купальщицами на острове Бали.
Карина спросила с любопытством:
– Ну как он тебе, нравится?
– Он знает себе цену, – ответил Святой тоном судьи. – Я стараюсь понять, чего еще он стоит. Сначала я подумал, что здесь что-то не так, но сейчас не уверен.
– Он для тебя крепкий орешек?
– Сейчас – да. Крепче, чем Дженнет. Странный поворот дела. Всегда удивляешься, когда создаешь себе образ негодяя, а на деле он оказывается совершенно другим; и все же я не сомневаюсь, что эти парни с детскими личиками могут быть опаснее, чем явные хулиганы.
Он счел неуместным обсуждать с ней Роджерса. Сам факт, что она сидит сейчас здесь с ним рядом, казался нереальным; по сравнению с этим все остальные несуразности отступили на второй план. И даже эта невообразимая абсурдность стала частью фантастической ситуации, которую ему больше не хотелось анализировать.
Сага об Октавии наконец кончилась, и Роджерс, улыбаясь, кивал в сторону, откуда послышались неодобрительные выкрики. Ведущий, подобно эльфу, снова появился на сцене и сказал:
– Через некоторое время, леди и джентльмены, мы продолжим концерт. Джесс Роджерс снова выйдет к вам и споет свои испепеляющие песни. А сейчас давайте немного потанцуем.
Оркестр снова заиграл, и веселье продолжалось. Бесспорно, развлечения в «Палмлиф фэн» носили сомнительный характер.
Саймон рассматривал танцующих, когда заметил, что Роджерса, появившегося из-за занавеси в дверях, остановил официант. Коротко подстриженный затылок официанта показался Саймону знакомым... Он старался вспомнить, где его видел, как вдруг Роджерс посмотрел прямо на него. В эту секунду Саймон вспомнил.
Это был официант, который только что принял у них заказ на бутылку виски.
Абсолютно точно. У официанта наверняка были и другие обязанности. Но Роджерс посмотрел точно на него. И если...
Лицо Карины Лейс было неподвижно словно маска. Как будто она ничего не замечала.
– Ну вот, теперь ты его видел, – сказала она наконец. – Что ты собираешься делать?
– Я как раз раздумываю над этим, – медленно ответил Саймон. – Мы можем подождать, когда он снова появится на сцене, и выстрелить в него прямо отсюда. Но администрации это не понравится. Кроме того, мне хотелось бы знать, чьи задания он выполняет... Ты уверена, что получаешь достаточную информацию, необходимую для Рэнди?
Он преднамеренно старался уколоть ее снова, чтобы зажечь искру, которая помогла бы ему в его догадках. Но вместо ненависти в ее глазах мелькнуло нечто такое, чего ему не хотелось бы видеть.
– Дорогой глупыш, – сказала она, сияя. – Оставайся таким же твердым. Не дай никому обмануть себя, даже мне.
Ему пришлось ей улыбнуться. Именно пришлось.
– И никаких глупостей? – спросил он спокойно.
– Абсолютно.
– Босс, – не унимался мистер Униатц.
Святой откинулся на спинку стула и захохотал. Этот смех – он вернул его на землю.
– Я помню, – сказал он. – Тебе нужно выйти.
– Я подумал, босс, ничего страшного. Я быстро.
– Ради Бога, без подробностей, – поспешно заметил Святой. – Можешь отсутствовать столько, сколько потребуется. С природой не поспоришь. Мы можем тебя подождать.
– О босс! – воскликнул мистер Униатц, исполненный благодарности. – Спасибо!
– Мне следовало бы предупредить тебя, – пробормотал Саймон. – Он абсолютно безобидный, просто не умеет сдерживать себя.
– Я... я начинаю это понимать. – Губы у нее дрожали. – Если у него будут щенки, ты пришлешь мне одного?
– Постараюсь, – сказал Саймон чуть слышно.
Вернулся официант с бутылкой и чистыми бокалами на подносе.
Саймон принялся изучать его сквозь медленно плывущие облака сигаретного дыма и окончательно удостоверился в том, что не ошибся. Когда официант наклонился к столу, Саймон мог хорошо рассмотреть его аккуратно подстриженные светлые волосы. У него было невыразительное квадратное лицо, изрезанное густой сеткой морщин, так что казалось, на нем уже не найдется места ни для одной новой морщинки. Он спросил, склонившись над столом:
– Вас зовут мистер Темплер, сэр?
Подобно тому, как замирает колеблемая ветром поверхность озера, когда его затягивает расплывшееся пятно нефти, так все замерло внутри у Святого. Но внешне ничего не было заметно.
– Совершенно верно, – спокойно ответил он.
– Мистер Роджерс желает с вами встретиться, сэр, когда вам будет удобно. – Голос звучал твердо и уверенно – просто деловое поручение, выраженное обычными словами. – Я провожу вас в уборную мистера Роджерса, когда вы будете готовы.
Святой затянулся сигаретой. В этот момент его мысли перескакивали с одного предмета на другой, но никак не отражались на лице.
Значит, вот как... Все оказалось очень просто, настолько просто, что теперь ему было смешно, как много сил он потратил на то, чтобы представить себе, как все это произойдет. Роджерс увидел его, узнал и бросил вызов. Он не помнил, чтобы встречался с Роджерсом прежде, но отнюдь не был уверен, что Роджерс его не знал, – он мог быть одним из звеньев в длинной цепочке конспирации. Лейф Дженнет, наверное, сейчас уже в Олусти, но у Джесса Роджерса было много других способов узнать, что хищника выпустили из клетки и Святой идет по его следу. Таким образом, Роджерс – или люди, за ним стоящие, – просто взяли быка за рога...
– Конечно, конечно, – сказал Святой спокойным голосом. – Я сейчас пойду.
Официант поклонился, не проявляя никакого интереса к происходящему, и удалился. И тут Святой увидел глаза Карины, устремленные на него.
– Вы меня извините? – спросил он.
– Сначала, может быть, станцуем еще один танец? А тем временем вернется Хоппи и составит мне компанию.
Казалось, она не могла придумать никакого иного способа задержать его, желая тем самым спасти его или, наоборот, предавая. И то и другое, они оба знали это, было невероятным. Он улыбнулся.
– Почему же не сейчас? – тихо спросил он. – Хоппи вернется, но я не собираюсь брать его с собой. У меня к Роджерсу личное дело. Я сюда пришел, чтобы встретиться с ним, так что я должен пойти. Не знаю, что он задумал, но я выясню это. Это принцип, который я исповедую, – выяснять. И если ему известно, что именно так я работаю, и он будет к этому готов, я выясню это тоже.
Она не двигалась и не произнесла ни слова.
Затем слегка коснулась его руки; и это прикосновение было подобно поцелую, или объятию, или даже чему-то большему, а может быть, – ничему.
– Счастливо, Святой.
– Мне всегда везет, – сказал он и быстро последовал за официантом.
Ему хотелось, чтобы события развивались именно таким образом – очень быстро и чтобы он мог с головой погрузиться в опасную стихию, а не заниматься бесплодными размышлениями, не предпринимая никаких действий: он устал думать. В этом не было никакой бравады. Ему хотелось того, чего от него ожидали, – хотелось дерзко и отчаянно.
– Показывайте, куда идти, Адольф, – сказал он, и в глазах официанта чуть заметно сверкнули искры.
– Хорошо, сэр. Сюда.
Они по периметру обошли чуть ли не весь зал, миновали оркестр и прошли через прикрытую занавесом дверь, очутившись в коридоре длиной примерно в два ярда, который поворачивал налево, потом еще раз налево, образуя букву "П".
Саймон остановился на одном повороте и принялся поправлять на ботинке шнурок, который у него был в полном порядке. Когда Саймон проходил по залу, Марч и Фрэд танцевали, но если они собирались последовать за ним, то с минуты на минуту должны будут появиться здесь. Он довольно долго возился со своим шнурком, но никто не появился, и он продолжил путь.
В конце коридора, длиной в восемь футов, была дверь, которая, судя по дверному блоку, окантовывавшему толстое матовое стекло, вела наружу. Левая стена была тонкой, и приглушенный шум и звон посуды говорили о том, что там находится кухня. Дальше по обе стороны коридора были обычные двери. Из одной такой двери вышла красивая черноволосая девушка в прозрачном белье и саронге[10] и, едва взглянув на них, прошла дальше, ожидая своего выхода на сцену. За дверью на противоположной стороне коридора слышались громкие мужские голоса. Вдруг эта дверь распахнулась, и из нее выпорхнуло юное создание в платье с блестками и в серебряном парике, которое, искоса взглянув на них, произнесло: «Ух!» – и со скоростью ящерицы скрылось в двери напротив.
