До автоматизма доведенным речитативом Виренеев отбарабанил статьи своих преступлений, сроки заключения под стражу. После чего ему разрешалось повернуться. На груди такой же белый круг и те же буквы.
За спиной захлопнулась дверь, но звука закрывающегося замка Ванечка не услышал.
На запястье Виренеева были предусмотрительно затянуты «браслеты».
Лицо мертвецки бледное. Взгляд потухший. Кажется, сломлен, вне жизни. Но глаза — затравленного волка, загнанного, но не раскаявшегося, или Ванечке показалось? Вся обстановка говорила, кричала о том, что перед ним кровавый преступник, маньяк, признанный, однако, в Институте Сербского вполне вменяемым и способным отвечать за свои деяния.
Вот он тут и «отвечает».
Многие их здешних, сидельцев писали прошения с просьбой расстрелять: пуля в затылок казалась им избавлением от мук, физических и душевных. Виренеев таких прошений не писал.
Многие пытались покончить с собой.
Виренеев таких попыток не предпринимал.
— Здравствуйте, гражданин начальник. Жалоб нет. Спасибо, — проговорил на одной ноте Виренеев, когда ему было разрешено обернутся и сесть.
Не глядя в глаза, сухо откашлялся, в сторону.
В расположении участка для пожизненных бушует чахотка, восемь человек с открытой формой изолировали. Но вариантов содержания тут не много. И уберечься практически невозможно…
Ванечка обвел взглядом камеру. На окнах решетки, но окна открыты. Не жарко, несмотря на теплый август, сухо, чисто. В углу двухъярусная кровать, стол, в другом углу параша, умывальник. Над столом — две полки. На них книги, бумажные иконки. Но чьи — Виренеева, или его сокамерника, — не узнать.
Разговор не клеился. "Так точно" и "никак нет", — как заведенный отвечал Виренеев.
Семенов, заранее оговорив это с контролером, протянул узнику сигарету.
— Спасибо, начальник, — автоматически ответил Виренеев. И вдруг, сверкнув глазами, пошутил:
— Хорошая вещь табак, сокращает жизнь, — «Минздрав» об этом предупреждает.
— Вы помните Вашего подельника Хилтунена?
— Помню, начальник.
— Не знаете, где он?
— Откуда мне знать, начальник?
— Вас тогда задержали, а он пропал, как в воду канул.
— Может, и канул… — косо ухмыльнулся Виренеев. Словно подразумевая, что слухи до него в СИЗО доходили, что, может, действительно отец жертвы выследил Хилтунена, убил и тело утопил. Но что-то в глазах Виренеева выдало его. И Ванечка решил использовать свое последнее средство. Он знал из материалов «дела», что у Виренеева со школьных лет была девушка, которую он любил, — Вера Романова. Взаимностью он никогда не пользовался, а мечтать не запретишь. И он мечтал, что отслужит в армии, вернется, сделает честь по чести предложение, и они поженятся. Вера о его планах ничего не знала, а если бы и знала, так это ничего бы в ее жизни не изменило. Она никогда не любила Виренеева, а лишь «жалела», по ее словам этого медленно соображающего, длиннорукого парня из параллельного класса.
— Все проходит, — глубокомысленно заметил младший лейтенант. И выдержав паузу, как бы ненароком проронил:
— И любовь, и дружба. А вера в человека остается.
Виренеев молчал, тупо глядя в пол камеры.
— Вот, скажем, Ваша знакомая — Верочка Романова.
— Виренеев молчал.
— Я встречался с ней перед тем, как лететь сюда. Она много хорошего про Вас рассказывала. Как Вы ее однажды от хулиганов спасли, как Вы хорошо рисовали и чертили в школьные годы. Она так и не поверила в то, что Вы могли убить и изнасиловать трех девочек.
— Так это не я, — хрипло вырвалось из горла Виренеева. — Это он.
— Кто он? Хилтунен?
— Да…
— А Вы что же, за ноги держали?
— Нет… Я тоже… Во мне злость такая была на всех девчонок… за то… За то, что… Ну, в общем, была. Мы тогда в лапту играли… Ей было лет14…
— Кому, Вере Романовой?
— Да… Такая красивая. И когда наша команда выиграла, она меня поцеловала…В щеку… А потом… Потом замуж вышла, пока я в армии бы/л.
— Она Вам что-то обещала? Обещала дождаться?
— Нет. Но все равно. Такая ненависть была, такая… А все же… Руку на жизнь я не поднимал. Это он, Хилтунен.
— Медэкспертиза доказала, что Ваша сперма тоже там была.
— Ну, я ж говорю… Насильничал. Но не убивал. Это он.
— Вот как получается: он убивал, а к пожизненному Вас приговорили.
— Да…
— Несправедливо, выходит. Вы писали кассацию с просьбой о пересмотре дела?
— Нет, зачем… Я здесь по заслугам…
— А Хилтунен?
— А что Хилтунен. Ему повезло.
— В чем же? Если считать, что его убил отец одной из жертв и утопил…
— Повезло… — тупо твердил Виренеев.
— Институт им. Сербского признал Вас вменяемым. Значит, Вы долины понимать суть происшедшего…
— Я и понимаю.
— Да ни хрена Вы не понимаете. Я не верю в смерть Хилтунена. Скорее всего, он просто спрятался.
Виренеев резко поднял голову, из-под бровей зыркнул глазами.
— А пока Вы тут демонстрируете ложно понятую честь, бандитское товарищество, в городе Рудный опять убиты м изнасилованы две молодые девушки.
— Когда?
— В начале месяца…
— Так я здесь уж год почти.
— Я не про Вас. Хилтунен — то, возможно, на свободе…
Виренеев молчал.
— А Верочка мне сказала: не верю, что это мог сделать Саша. Не такой он человек. Скорее всего, — сказала Верочка, — Хилтунен его заставил. И преступление совершить, и уж точно — взять вину всю на себя…
— На себя, — как завороженный повторил Виренеев. И вдруг встрепенулся:
— Она так сказала? Так и сказала, что, мол, верит?
— Да. У нее хорошая семья, муж работящий и непьющий, и две дочки. Она так и сказала, если бы верила, что это Саша сделал, сама бы своими руками его задушила. Но вот не верит. А Хилтунен, возможно, на свободе, и, возможно, именно он убил двух девушке в Рудном. А завтра убьет и изнасилует дочерей Верочки Романовой…
— Ну уж нет. Мне все равно теперь, — один конец. Заслужил. Тут-то я долго не протяну. Знаю я, что этот сухой кашель означает. И ладно.
А так… Нет… Не может этого быть. Не он это. Вы проверьте. Вы же можете запрос послать в другую колонию?
— Могу, конечно. Да что проверить то, куда запрос послать, — словно не понимая, о чем говорит тщательно выведенный на эту тему всем разговором мордовский сиделец.
— Хилтунен подделал документы, или украл, в общем, он, когда нам менты, я конечно, извиняюсь, сели на хвост, так он паспорт, достал или сделал на Швырева Ивана Николаевича. И, тоже есть такой у бывалых зеков прием, «подсел» в колонию по малому сроку, и ушел от «невода».
— Точно знаете об этом?
— Точно. И ФИО помню, как перед глазами стоит. Он и мне обещал сделать «ксиву», да не успел. Повязали меня Ваши. А сам пропал. Его ищут, а он в Орле, в СИЗО по делу об ограблении коммерческой палатки под следствием. И под ФИО Швырев.
— А дальше-то что? Полагаете, в колонии он сейчас? Общего режима?
— Это точно, что не в камере пожизненного заключения. А у него кроме тех трех девчонок убитых еще следок есть. Сам рассказывал. Человек на пять еще следок тянется.
— Ну, в какой колонии содержится Швырев И. Н., да еще зная статью, по которой он осужден, можно быстро узнать.
— Нет, не надо тянуть, если он сидит, значит, там, в Рудном не он. Вы проверьте, — он в УЩ-349/5, в Нижнем Тагиле сидит.
— Откуда знаешь? — встрепенулся Ванечка, невольно перейдя на ты.
— Точно знаю. Откуда, — секрет. Сорочка на хвосте принесла, начальник, уже по-воровски ухмыльнулся Виренеев. И словно стирая улыбку с лица снова хмуро, глядя в чисто выметенный пол камеры, заверил:
— Вы, гражданин начальник, не сомневайтесь. Мне жить осталось мало. Так что врать — смысла нет… А так… Может Господь мне и зачтет. Только думаю, это не Хилтунен. Он сильно испугался тогда, когда меня взяли. Нет, точно он прячется., Пет пять получил, и — засел в Нижнем Тагиле.
…Спустя час Ванечка Семенов уже пил крепкий, почти чифирной чай в кабинете начальника участка для пожизненно осужденных и делился с подполковником своими мыслями о том, как заключение воздействует на подсознание заключенных. Подполковник с улыбкой слушал интеллигентную речь молоденького младшего лейтенанта со Смоленщины и сам себе от умного разговора касался умным и интеллигентным.
— Скажите, а отсюда модно послать запрос в Нижний Тагил.
— Отсюда все можно, — отвечал разопревший от чая начальник участка, не замечая, что почти дословно цитирует героя известного фильма «Свадьба» /"В Греции все есть"/.
— Давайте, товарищ! подполковник, пошлем сразу, не теряя времени, запрос в УШ-З49/5 в Нижний Тагил относительно заключенного Швырева Ивана Николаевича, предположительно год рождения 1970–1975, скорее всего сидит по статье хищение в некрупных размерах, как говорится.
