– Поздно вечером?
Уин смотрел ему в лицо.
– Очень поздно.
Молчание.
– Очевидно, – продолжил Уин, – кто-то видел, как Кевин Моррис хоронил трупы в загородном лесу возле Ланкастера. Полиция раскопала это место прошлой ночью. Знаешь, что они обнаружили?
Майрон почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
– Трупы Билли Уотерса и Тайрона Даффи. Перед смертью их насиловали и пытали так, что даже пресса предпочла об этом умолчать. На том же месте полиция отыскала важные улики, которые позволили арестовать Морриса. Отпечатки его пальцев на скальпеле. Полиэтиленовые пакеты, такие же как в кухне Морриса. Образцы спермы, совпадавшие с его собственной.
Майрон сжал зубы.
– В общем, теперь уже никто не сомневается, что мистер Моррис получит по заслугам, – закончил Уин.
– А как насчет человека, позвонившего в полицию? Он выступит свидетелем?
– С ним получилось странно. Он звонил с платного телефона и не назвал своего имени. Никто не знает, кто он.
– Но полиция поймала Морриса?
– Да.
Они стояли, глядя друг на друга.
– Я удивляюсь, что ты его не убил, – произнес Майрон.
– Значит, ты плохо меня знаешь.
Во дворе послышалось ржание. Уин оглянулся на красавца жеребца. На его лице появилось странное выражение, точно он что-то потерял и не мог найти.
– Что она тебе сделала, Уин?
Локвуд не обернулся. Оба понимали, о ком говорит Майрон.
– Что она сделала, чтобы внушить тебе такую ненависть?
– Не надо преувеличивать, Майрон. Я не настолько прост. Не одна мать формировала мой характер. Жизнь человека не определяется одним эпизодом, и я не до такой степени безумен, как ты предположил. Каждый сам выбирает, где и с кем ему сражаться. Я делаю это нечасто и обычно на правильной стороне. Я дрался за Билли Уотерса и Тайрона Даффи. Но я не желаю драться за Колдренов. Таков мой выбор. И ты, мой лучший друг, должен это уважать. Не надо упреками или уговорами втягивать меня в битву, которой я не хочу.
Майрон молчал. Когда он проникался холодной логикой Уина, ему всегда становилось не по себе.
– Уин?
Локвуд оторвал взгляд от жеребца и повернулся к Майрону.
– У меня проблемы, – произнес Майрон с отчаянием. – Мне нужна помощь.
Лицо Уина неожиданно смягчилось, и в нем появилось что-то похожее на боль.
– Если бы это было так, я бы уже пришел тебе на помощь. Но твою проблему можно легко решить. Просто откажись, Майрон. У тебя есть возможность уйти. А втягивать меня в дело против моей воли, ссылаясь на нашу дружбу, – неверный шаг. Сейчас ты должен отступиться.
– Ты знаешь, что я не могу.
Уин кивнул и направился к своей машине.
– Я уже сказал – каждый выбирает сам.
В домике для гостей он услышал крики Эсперансы:
– Банкротство! Потеря хода! Банкротство!
Майрон подошел к ней сзади. Она смотрела «Колесо фортуны».
– Господи, какая жадина эта женщина! – воскликнула Эсперанса, указав на экран. – Она уже получила шесть тысяч баксов и продолжает вращать колесо. Я ее ненавижу.
Стрелка остановилась в секторе «1000 $». Женщина назвала букву «В». В слове их оказалось две. Эсперанса застонала.
– Ты рано вернулся, – заметила она. – Я думала, вы пообедаете с Линдой Колдрен.
– Не вышло.
Она наконец обернулась и увидела его лицо.
– Что случилось?
Майрон объяснил. По мере его рассказа темное лицо Эсперансы начало бледнеть. Когда он закончил, она проговорила:
– Тебе нужен Уин.
– Он не станет помогать.
– Пора засунуть свою гордость в задницу и попросить его. Даже умолять, если будет надо.
– Я уже это сделал. Он вне игры.
Женщина в телевизоре «купила» гласную. Майрона это всегда удивляло. Зачем игроку, который уже наверняка знает слово, открывать гласную? Потратить деньги? Или подсказать ответ соперникам?
– Впрочем, – добавил он, – ты здесь.
Эсперанса уставилась на него:
– И что?
Вот зачем она сюда приехала, подумал Майрон. По телефону Эсперанса сказала, что он плохо работает один. Именно в этом крылась причина ее неожиданного приезда, а вовсе не в желании сбежать из Большого Яблока.
– Ты хочешь помочь? – спросил он.
Жадная женщина завертела колесо и стала хлопать в ладоши и кричать: «Ну пожалуйста, тысяча, тысяча!» Ее оппоненты тоже хлопали. Наверное, желали ей удачи. Мило.
– А что я должна делать?
– Объясню позднее. Если ты согласна.
Они смотрели, как колесо замедляет ход. Камера дала крупный план. Стрелка ползла все медленнее и наконец остановилась на секторе «банкротство». Зрители застонали. Женщина продолжала улыбаться, но вид у нее был такой, словно ей только что заехали кулаком в живот.
– Это знак, – объявила Эсперанса.
– Хороший или плохой? – поинтересовался Майрон.
– Важный.
Девушки сидели в торговом центре. В том же ресторанном дворике. За тем же столиком. Если разобраться, все это выглядело как-то ненормально. На улице безоблачное лето, поют птицы. Учебные дни давно закончились, а подростки с утра до вечера торчали в зимних кафетериях и ныли из-за того, что им скоро снова в школу.
Майрон покачал головой. Он жалуется на молодежь. Верный признак старения. Скоро он начнет орать на кого-нибудь лишь из-за того, что тот включил кондиционер.
Как только он вошел в фуд-курт, вся компания уставилась на него. Видимо, у них при входе стоят детекторы знакомых лиц. Майрон не стал медлить. Строго сдвинув брови, он двинулся прямо к ним. На ходу он внимательно вглядывался в каждое лицо. В конце концов, это подростки. Если кто-нибудь виноват, он себя выдаст.
Он и выдал. Вернее, она. Та девушка, которую вчера дразнили, говоря, что на нее «запал» панк. Мисси или Месси, что-то вроде этого. Теперь все стало ясно. Парень не заметил слежки Майрона. Ему о ней сообщили. Остальное было подстроено. Вот откуда он узнал, что Майрон расспрашивал о его звонке. И вот почему болтался в торговом центре, пока туда не приехал Майрон.
Ему устроили ловушку.
Девушка с прической, как у Эльзы Ланкастер, состроила мину и произнесла:
– Типа, в чем проблема?
– Этот парень пытался меня убить.
Восторженный шепот. Возбужденные глаза. Для них это как телешоу в реальной жизни. Только Мисси, или Месси, сидела, опустив голову.
– Не волнуйтесь, – продолжил Майрон, – скоро мы его возьмем. Через пару часов он будет арестован. Полиция уже напала на его след. Я просто хотел поблагодарить вас за сотрудничество.
Девушка на букву «М» пробормотала:
– Я не знала, что вы коп.
Первая фраза без слова «типа»…
– Я под прикрытием, – объяснил Майрон.
– Мама родная!
– Bay!
– Иди ты!
– Типа, как в «Нью-Йорк под прикрытием»?
Майрон, сам неплохо разбиравшийся в кино, понятия не имел, что это такое.
– Точно.
– Черт, круто!
– Нас покажут по телику?
– В шестичасовых новостях?
– Там на четвертом канале прикольный парень.
– Блин, а у меня дерьмовая прическа.
– Тупишь, Эмбер. Это у меня на башке крысиное гнездо.
Майрон прочистил горло.
– Короче, теперь ситуация под контролем. Мы не выяснили лишь одно. Кто сообщник.
Майрон ждал, что кто-нибудь переспросит: «Сообщник?» Молчание. Майрон уточнил:
– Кто-то в этом молле помог меня подставить.
– Типа, прямо здесь?
– В нашем молле?
– Гонишь! Только не в нашем молле.
Они говорили слово «молл», как иные произносят «синагога».
– Кто-то помог этому вонючке?
– В нашем молле?
– Отстой.
– Блин, не могу поверить.
– Придется, – усмехнулся Майрон. – Я уверен, он и сейчас тут. Смотрит на нас.
Все завертели головой. Даже «М» притворилась, будто оглядывается, хотя не слишком убедительно.
Майрон использовал кнут. Теперь он приготовил пряник.
– В общем, девчонки, я хочу, чтобы вы были начеку и смотрели в оба. Мы все равно поймаем сообщника. Тот парень все нам расскажет. Но если беднягу просто использовали…
Молчание.
– Если она не полный лох… – Не совсем тот жаргон, но теперь они по крайней мере закивали. – Короче, если она подойдет ко мне сейчас, пока ее не прижали копы, тогда я, может, и сумею ей помочь. Иначе ее обвинят в покушении на убийство.
Тишина. Майрон не удивился. «М» ни за что не признается в присутствии подруг. Тюрьма – серьезная угроза, но уронить себя в глазах сверстников – испытание немногим лучше.
– Прощайте, дамы!
Майрон удалился в противоположный конец «дворика» и прислонился к перилам, заняв стратегическую позицию между столиком девушек и дамской комнатой. Он ждал, надеясь, что она встанет и направится в туалет. Минут через пять «М» действительно поднялась и зашагала в его сторону. Все точно по плану. Майрон улыбнулся. Зря он не стал школьным психологом. Направлять неокрепшие умы, делать их жизнь светлее…
