— По поводу морали, — сказал Уин, подавляя зевок. — Да ты у нас философ, Фрэнк.
— У меня не так уж много посетителей, — усмехнулся тот. — Вот и пользуюсь возможностью.
— Прекрасно. В таком случае скажи мне, умоляю, что там такое задумали твой брат и Крисп?
— По правде? Не знаю. Но может быть, это объясняет, откуда к Герману текут денежки. Парни из налоговой заморозили все наши активы. А у Германа была где-то дойная корова и ему было чем платить адвокату, да и Криспу. Почему бы такой коровой не оказаться Уайру?
— А поточнее выяснить не можешь?
— У кого, у Германа? — Фрэнк покачал головой. — Он не так уж часто ко мне заходит.
— Да, печально. Ведь вы когда-то были так близки.
В этот момент Уин почувствовал, что у него в кармане заработал двойной вибратор сотового. Значит, сообщение срочное. Уин достал телефон, прочитал сообщение и закрыл глаза.
— Плохие новости? — посмотрел на него Фрэнк Эйк.
— Да.
— Надо идти?
— Да. — Уин поднялся.
— Слушай, Уин, заходи еще как-нибудь, а? Так приятно с тобой поболтать.
Но оба знали, что сегодняшний день не повторится. Жалкое зрелище. Двадцать три часа изо дня в день в одиночке. Нельзя так поступать с людьми, подумал Уин, даже худшими из худших. Таких надо выводить в укромное место, приставлять пистолет к затылку — и две пули в череп. Перед тем как спустишь курок, любой человек, даже такое чудовище, как Фрэнк, будет умолять сохранить ему жизнь. Так всегда бывает. Срабатывает инстинкт самосохранения — глядя в лицо смерти, все просят не лишать их жизни. И все же уничтожить зверя — значит, сберечь средства, значит, поступить мудро и в конечном счете более человечно.
Уин кивнул охраннику и поспешно направился к поджидавшему его самолету.
Майрон увидел, как Китти осторожно, словно на ощупь, опасаясь провалиться, пробирается мимо магазинов и лавок. Лицо ее было бледным. Веснушки, когда-то столь явно выделявшиеся, исчезли, но не сами собой. Она ежилась и моргала, словно кто-то поднял на нее руку и она уклонялась от удара.
Какое-то время Майрон стоял не двигаясь. В ушах отдавался металлический гул огромного торгового центра, а память возвращалась к давним теннисным временам, когда Китти была так уверена в себе и при одном взгляде на нее становилась ясно, что впереди ее ждет слава. Майрон вспомнил, как однажды отвез Сьюзи и Китти в центр вроде этого, когда у них выдалось свободное время перед турниром в Олбани. Две восходящие теннисные звезды расхаживали по торговым рядам как обыкновенные девчонки, отбросив ненадолго взрослые замашки, повторяя на каждом шагу «клево» или «нет, ты понимаешь?», разговаривая во весь голос, смеясь самым дурацким шуткам — словом, вели себя как и подобает подросткам.
И когда же все это сломалось? — банальный вопрос, наверное.
Китти лихорадочно оглядывалась по сторонам. Ее правая нога задрожала. Майрону надо было решаться. Что лучше: медленно, шаг за шагом, приблизиться или выждать и последовать за ней к ее машине? Сразу взять быка за рога или избрать другую тактику, потоньше?
Когда Китти повернулась к нему спиной, Майрон двинулся в ее сторону. Опасаясь, что она в любой момент может повернуться, увидеть его, а увидев, броситься бежать, он ускорил шаги, перерезая ей одновременно возможные пути отхода. Он был уже буквально в двух шагах от Китти, когда в кармане завибрировал сотовый. Словно почувствовав его приближение, Китти обернулась.
— Рад видеть тебя, Китти. Сколько лет, сколько зим.
— Майрон? — Она отшатнулась как от удара. — Ты что здесь делаешь?
— Поговорить надо.
— А как… как ты меня нашел? — У нее даже рот приоткрылся.
— Где Брэд?
— Нет, сначала скажи, как ты узнал, что я сюда приду? Не понимаю.
— Я отыскал Краша, — поспешно заговорил Майрон, стремясь как можно скорее покончить с объяснениями. — Заставил его позвонить тебе. Вот и все. Где Брэд?
— Мне надо идти. — Китти сделала шаг в сторону. Майрон преградил ей путь. Она подалась вправо. Майрон схватил ее за руку.
— Пусти.
— Где мой брат?
— А зачем тебе это знать?
Вопрос несколько смутил его. Майрон не знал, что ответить.
— Мне надо с ним поговорить.
— С чего бы это вдруг?
— Что значит, с чего бы? Он мой брат.
— А мне — муж. — Китти явно почувствовала твердую почву под ногами. — Что тебе от него нужно?
— Я уже ответил на этот вопрос. Мне просто нужно с ним поговорить.
— О чем? Снова будешь на меня наговаривать?
— Я на тебя наговариваю? Ведь это же ты заявила, будто я… — Бессмысленно. Майрон заставил себя остановиться. — Ладно, извини за все. За все, что я сказал или сделал. Пусть все останется в прошлом. Мне хочется начать с чистого листа.
Китти покачала головой. Позади вновь заскрипела карусель. На ней расположились примерно двадцать ребятишек, некоторые с родителями. Последние стояли вплотную к своим чадам, чтобы те, не дай Бог, не свалились с лошадок. Остальные находились за ограждением, как по команде поворачивая головы и следя за своим, только своим ребенком. При завершении очередного круга родительские лица расцветали в улыбке.
— Прошу тебя, — сказал Майрон.
— Брэд не хочет тебя видеть.
Голос у нее был как у капризного подростка, но слова прожигали насквозь.
— Он так сказал?
Китти кивнула. Майрон попытался было посмотреть ей прямо в глаза, но ее взгляд блуждал, ни на секунду на нем не останавливаясь. Майрону пришлось отступить на шаг и взять себя в руки. «Забудь прошлое. Постарайся наладить контакт».
— Вот если бы все можно было переиграть, — начал он. — Ты и представить себе не можешь, как я сожалею обо всем, что случилось.
— Теперь это уже не имеет значения. Мне надо идти.
«Не отступай, — повторял про себя Майрон. — Ты должен найти с ней общий язык».
— Китти, ты представляешь себе, что значит жалеть о чем-то? То есть я вот что хочу сказать: тебе никогда не хотелось вернуться назад и сделать что-то чуть-чуть иначе, и тогда повернулось бы все, вся твоя жизнь? Скажем, взять у светофора не налево, а направо? Или что было, если бы ты не взяла в руки ракетку, когда тебе исполнилось — сколько? — три, кажется, года? А я бы не повредил колено и не стал агентом, ты не познакомилась с Брэдом? Никогда о таких вещах не задумывалась?
Может, с его стороны это были маневры или театр, но из этого не следовало, что его слова — неправда. Майрон почувствовал себя изможденным. Какое-то время они просто молча стояли. Их мир тихо почил, а вокруг стоял ярмарочный шум и гвалт торгового центра.
Когда Китти наконец заговорила, голос ее звучал кротко и едва слышно.
— Все не так.
— Что не так?
— Всякий о чем-то жалеет, — сказала она, глядя в сторону. — Но назад возвращаться не хочется. Если бы я повернула направо, а не налево, или в жизни не видела теннисной ракетки, видимо, мы не встретились бы с Брэдом. И у нас не родился бы Микки. — При упоминании о сыне глаза ее наполнились слезами. — И как бы то ни было, что бы там ни произошло, от этого бы я никогда не отказалась, и потому незачем мне возвращаться в прошлое. Сложись все чуть-чуть иначе: скажем, получи я в шестом классе по математике не четверку, а пятерку, — могла начаться цепная реакция, и какой-то один сперматозоид пошел бы не тем путем, и все — Микки бы не было. Понимаешь?
Имя племянника, которого он никогда не видел, было для Майрона как нож в сердце. Он изо всех сил старался говорить ровно.
— А какой он, Микки?
На мгновение исчезла наркоманка и исчезла теннисистка, Китти раскраснелась.
— Он лучший ребенок в мире. — Она улыбнулась, но Майрон угадывал за этой улыбкой отчаяние. — Умный, сильный, добрый. Нарадоваться на него не могу. Он любит играть в баскетбол. — Китти слабо усмехнулась. — Брэд говорит, он может тебя превзойти.
— Хотел бы я посмотреть, как он играет.
— Нет. — Китти напряглась, на лице появилось замкнутое выражение, словно дверь с грохотом захлопнулась.
Она ускользает от него — пора менять тактику. Надо лишить ее уверенности в себе.
— Зачем ты вывесила на стене Сьюзи эти слова — «ЧУЖОЙ»?
— О чем это ты? — вскинулась Китти, но в голосе ее не было уверенности. Она открыла сумочку и принялась рыться в ней. Майрон нагнулся и увидел две смятые пачки сигарет. Китти вытащила одну, сунула сигарету в рот и вызывающе посмотрела на него, словно ожидая продолжения. Но Майрон молчал.
Китти двинулась к выходу. Майрон пристроился рядом.
— Да брось ты, Китти. Я ведь знаю, что это ты.
— Мне надо выкурить сигарету.
Они прошли между двумя ресторанами — «Рубиновым вторником» и «Макдоналдсом». Перед последним возвышалось на редкость безвкусное скульптурное изображение клоуна Роналда Макдоналда. Роналд улыбался во весь рот, лицо его было размалевано, и выглядел он так, словно подмигивал любому проходящему мимо. Интересно, подумал Майрон, детям этот тип, должно быть, в ночных кошмарах является. Когда Майрон не знал, что предпринять, то именно о таких предметах и задумывался.
