— Есть, не спорю. Но личное оружие приобретается для души, а не для работы.
— Иди, дорогой, работай, и не компостируй мне мозги.
— Но ствол, наверное, придётся скинуть.
— Это не мои проблемы, — пожал плечами Цезарь. — Если скинуть ствол жалко, придумай что-нибудь. А по окончанию работы расчёт будет полный и честный, как положено. Я «кидняки» сам не делаю, и другим не советую.
— Слушай меня внимательно. Работать будешь вечером, при большом количестве народу. Стреляй только, когда Ахмад, и его брат, поднимутся на верхнюю ступеньку крыльца. Да смотри, по ошибке не зацепи кого-нибудь из нас. Для подтверждения нашего алиби, мы будем находиться рядом с ними.
— Не зацеплю, — засмеялся Душман. — У меня стопроцентное зрение, и отличить белых от чёрных, я уж, как-нибудь, сумею.
— Это меня успокаивает, — усмехнулся Лютый. — Позиция у тебя — лучше не придумаешь, крыша дома напротив. Отстреляешься, и бегом на противоположную сторону дома. У тебя, я думаю, будет минут пять — семь в запасе. Пока у входа в ресторан будет паника, ты должен будешь с крыши «слинять». Там, на ограждении крыши, заранее закрепи альпинистское снаряжение, пару минут, и ты внизу. Там проходной двор, возле арки тебя будет ждать Грек с машиной. Падаешь в тачку, и она тебя увозит на базу. Всё понятно?
— Понятно.
— Удачи тебе.
— Да, пока что, она меня не обходила стороной.
— Что решил делать с винтовкой?
— Не брошу.
— Как знаешь. Я, честно говоря, тоже не бросил бы вещь, к которой привык, но как ты с ней уйдёшь? Не понесёшь же в руках через весь двор?
— Ты ещё не видел мой инструмент, потому и не знаешь, что винтовочка моя собирается и разбирается за считанные секунды. Потом упаковывается в «дипломат» и таким способом транспортируется.
— Так это совсем другое дело!
— У меня всё под контролем.
— Хорошо, сделай работу красиво и получишь вознаграждение.
— Сделаю, не в первый раз.
Вскоре братве представилась такая возможность — убедиться в том, что Душман не на словах, а на самом деле, отличный стрелок. Найти в многолюдной толпе мишень и поразить её, не причинив вреда окружающим, такое мог сделать только высококвалифицированный профессионал. Вначале, никто даже не обратил внимания на странное поведение одного из гостей ночного клуба, который, вдруг, словно оступился и споткнулся, ничком упал на мраморные плиты у входа в ресторан. И, только спустя несколько минут, вокруг упавшего забегали люди, поднялся невообразимый шум, крики, ругань. Этих, несколько минут, хватило Душману, чтобы покинуть огневую позицию, спуститься по верёвке с крыши и скрыться в проходном дворе, на выходе из которого его ждала машина…
— Сергей, мне не совсем нравится то, чем мы занимаемся, это же полный беспредел. Неужели надо обязательно мочить всех без разбору?
— Мне тоже это не очень нравится, но идёт война — не мы их, так они нас. Потерпи, братан, скоро всё образуется. Если думаешь соскочить то, куда ты сейчас лукнёшься? Ни денег у тебя нет, ни документов путёвых. Поедешь в свой нищий Узбекистан? Подкопи немного денег, там посмотрим. Честно говоря, я не хотел бы с тобой расставаться — лучшего напарника мне не найти. Да и потом, на будущее, я человек амбициозный всегда стремился быть первым. Так вот, я всегда добивался своего, и в дальнейшем добиваться буду. Придёт время, когда я стану смотрящим в Москве, тогда ты займёшь моё место. И будем мы с тобой тут такие дела проворачивать, что тебе и не снилось. А бригаду мы постепенно полностью обновим и избавимся от беспредельщиков. Ты думаешь, я не знаю, почему Мамая завалили? Мне уже цинканули, что он был «чистильщиком», и по указке Цезаря, делал всю грязную работу. Цезарь хотел подмять под себя «Солнцевских», а те заупрямились. Мамай разборку устроил не по-понятиям, его и завалили. Если бы я сразу знал, что эта бригада имеет плохую репутацию, может не подписался бы быть в ней бугром. А потом уже поздно было, идти на попятную.
— Но статус «чистильщиков» так и остался за бригадой. Сейчас мы «замочили» чеченца, завтра Цезарь скажет, что надо мочить азербайджанцев, потом украинцев, и конца этому не будет.
— Нет, Циркач, я думаю, что ты не прав.
— Ну, почему же, не прав? Вот скажи, зачем тебе «калаши»?
— А как ты думаешь воевать? Дубинками, что ли?
— Вот видишь, ты опять говоришь о войне, и получается, что сам себе противоречишь.
— А без войны не завоюешь место под солнцем. Кто-то должен погибнуть, а кто-то победить. Ты посмотри, что творится вокруг — чёрная масть из всех подворотен прёт. И это не только кавказцы, это и цеховики, это и «белые воротнички». И, вообще, сейчас весь криминал — это чёрная масть.
— Ты чего мне политграмоту читаешь? — усмехнулся Виктор. — Ты не меня, ты себя пытаешься убедить в своей правоте. Я и сам вижу, как масса бывших добропорядочных и законопослушных граждан стремительно превращаются в преступников и происходит мутация общества. Оно становится криминальным. Разве Граф не говорил тебе об этом перед смертью?
— Ничего он мне не говорил, — насупился Лютый.
— А мне говорил, и предупреждал о последствиях этого явления. Говорил, что если так пойдёт и дальше, то скоро большинство населения России станут криминальными мутантами. И он оказался провидцем. Действительно, человек хочет жить хорошо, поэтому и начинает ловчить, искать выход из создавшегося тяжёлого положения и, вынужден идти на преступления, чтобы прокормить себя и свою семью, вынужден становиться мутантом. Это страшно, но в сотни раз становится страшнее, когда мутанты берут в руки оружие. До сегодняшнего дня мы с тобой как-то обходились без оружия, и все разборки улаживали на кулаках, но три дня назад пролилась первая кровь, и смерть этого чеченца нам ещё аукнется, помяни моё слово. Я знаю этот народ и уверен в том, что они не поверили в нашу непричастность, и нанесут ответный удар. У Ахмада убили брата, а ты знаешь, что такое, кровная месть?
— Что ты мне тут трёшь уши своими мутантами? — разозлился Лютый. — Я и без тебя всё отлично знаю. Но, мне всё по барабану. Я поставил перед собой цель, и я её осуществлю. И мне не важно, каким способом. Не важен метод — важен результат. И если ты пойдёшь в одной упряжке со мной, тоже будешь на коне. Так что, думай и решай. Так просто уйти — не получится. Тебя не для того сняли с зоны, чтобы ты гулял в своё удовольствие, а для дела.
— Не понял.
— А чего тут непонятного? — усмехнулся Лютый. — Думаешь, Крест позволил бы тебе совершить «скачёк», если бы ему не приказал Монарх? Не для того Крест вырвал тебя у хозяина, чтобы ты гулял на воле, а для того, чтобы усилить чёрную масть на зоне. Просто в Москве понадобились крутые пацаны, поэтому ты здесь.
— Так, значит, Граф тоже…
— На старика не греши, он был с тобой предельно искренним, и сделал всё для того, чтобы ты оказался на воле. Ведь это он придумал весь этот спектакль с твоей гибелью в дробилке, и сам сыграл главную роль.
— Что за спектакль?
— Граф просил не посвящать тебя в детали, но, если хочешь знать правду, я расскажу.
— Толкуй.
— Когда старик умер, его, естественно, похоронили. Потом труп выкопали и незаметно пронесли на фабрику. Тебя вывели на работу в ночную смену и спровоцировали драку с дружками Наркома. Помнишь?
— Помню, ну и что дальше?
— А дальше, тебя спрятали в схроне а труп старика, предварительно переодели в робу с твоими нашивками(фамилия, имя, и прочие данные), и потом сбросили в дробилку.
Потом подняли кипиш, производство остановили, всех сняли с промзоны. В общем, закрутилась карусель. Была комиссия, тебя съактировали, а дружков Наркома закрыли в ШИЗО и начали крутить, решив, что это они тебя закинули в машину. Ну, а что произошло дальше, ты сам знаешь. Так что ты сначала хорошо подумай, а уже потом принимай решение. Хочу тебе напомнить, что в блатную кодлу вход рубль, а выход — два, — сказал Лютый, бросив мимолётный взгляд на часы.
— Понятно, — сказал Виктор и сжал челюсти так, что по скулам забегали тугие желваки. — Значит такой расклад?
— Да не парься ты, Циркач, — усмехнулся Лютый. — Всё будет правильно.
— Лютый, собирайся, поедем в гости к Ахмаду.
— Поехать можно — не вопрос. Вот только о чём будем с ним толковать?
— О перемирии. Надо убедить Ахмада, что война не выгодна не им, не нам. «Мочилово» друг друга может ослабить, как нас, так и их. И этим могут воспользоваться другие группировки, и в итоге подмять под себя и нас, и их.
«Люберецкие», «медведковские», «солнцевские», «казанские», я уже не говорю о «ореховских», все они спят и видят себя хозяевами Москвы.
— Почему мы должны делать первыми шаг к примирению? Они могут расценить это, как нашу слабость и оборзеть ещё больше.
