– Вот и я! – тут же подхватилась Сорокина, демонстрируя отменную приспособляемость. – Я тоже так подумала, поэтому, честно признаюсь, не стала в тот дурацкий ящик заглядывать. Вдруг секретно!
– Тем более должна была заглянуть, – сказал подобревший Байкалов. У него явно отлегло от сердца. – Ладно, на первый раз… А сейчас быстренько ксерни все документы по этому грузу. Вадим, когда доберешься до этой ФСО, – врежь им по самое не хочу за переживания моей тонкой души!
– И за мои тоже, – сказала ему на ухо Сорокина, привычно сопровождая слова вращательным движением бедер, в результате чего Токмаков оказался в углу кабинета. – Я вам кое-что шепну по секрету от подполковника, только вы меня не выдавайте, ладно?
– Честное полицейское!
– Я в тот холодильник не заглянула, потому что он был опечатан. И на бирке всякие подписи и предупреждения, будто драгоценная их техника посыплется, если внутрь попадет свет. Я и плюнула. Это, конечно, против инструкции, но с коммерсантами связываться, только геморрой наживать.
– Знаю. Но связываюсь. И мне бы очень помогло, если бы я знал, что было в этом холодильнике.
– А это второй вопрос. Вы будете знать. Без кода ТНВД что-нибудь хитрое или оборонное за границу вывезти невозможно. Его присваивает торгово-промышленная палата. Или «ПетроэкспертЪ» – есть такая контора, вроде как государственное унитарное предприятие, за свой твердый знак держатся, упаси бог пропустить!
– Подозреваю, что в нашем случае это окажется именно «ПетроэкспертЪ»…
– В папочку с другими документами я положу все адреса и телефоны, – прочирикала Сорокина.
Подполковник Байкалов обернулся на звук сочного поцелуя. Прапорщик Сорокина провиляла мимо него с независимым видом. Капитан Токмаков выбирался из угла с глуповатым выражением лица.
– Ну и что это было? – строго спросил Байкалов.
– Неучтенный поцелуй без кода ТНВД.
2. Закон британской драматургии: негодяй должен быть небритым
Токмаков вышел из здания Морского вокзала в четверть шестого. Синие февральские сумерки задели в душе полицейского лирическую струнку. Хотя, возможно, это были не сумерки, а упругие бедра прапорщика Сорокиной, продолжавшие свой волнующий танец перед мысленным взглядом Токмакова. Как бы то ни было, он позвонил Маше – сначала домой.
На удивление, его пассия действительно оказалась там, куда он завез ее утром. Вчерашняя прогулка по набережной не прошла для Маши даром – она застудилась. И на предложение вместе провести вечер ответила сварливым тоном, что такая встреча никому не доставит радости.
Она просто не может. Не имеет физической возможности. Несколько дней им придется подождать, а там как врач скажет.
– Ты же знаешь, для меня это не главное, – слегка покривил душой Токмаков.
– Расскажи кому-нибудь другому. Вчера мы даже поболтать толком не успели.
– Ну ты же знаешь, я всегда честно выполняю свой долг перед партнером, – притворно вздохнул Токмаков.
– Ах паразит! Так это было чувство долга, когда ты… – Маша осеклась, чутко уловив, что параллельный телефон взяла мать, – когда ты… всю дорогу читал мне стихи!
Токмаков имел не менее изощренный слух, а уж возможности телефонной техники знал гораздо лучше Маши. Поэтому он тут же ей подыграл:
– Естественно, ведь главное в наших отношениях – духовная составляющая. Всего остального мне хватает на работе.
– То есть как это на работе? У вас же там одни мужики! – взвилась Маша, забыв об аудиоконтроле со стороны старшего поколения.
– А что может быть выше мужской дружбы, мужской верности! – с пафосом ответил Токмаков, напротив, никогда не забывавший о возможности контроля, даже в том случае, если звонил любимой девушке.
Деликатную тему верности – мужской, женской, и даже лебединой – Маша предпочитала не поднимать. Поэтому перешла в наступление:
– Вот уж никогда бы не заподозрила тебя в нетрадиционной ориентации!
– А кто меня убеждал, что традиции в наше время – такая же условность, как все остальное? Это когда я говорил, что не хотел бы тебя видеть в юбке размером с носовой платок, – подпустил шпильку Токмаков. Он подзабыл, что Машу невозможно переспорить.
– Вчера ты хотел меня видеть вообще без юбки!
– Э-э, послушай… прислушайся, – старался Токмаков намекнуть, что Груздевой-старшей такие подробности ни к чему. Да и вообще, по собственной же легенде, вчера Маша была еще в Будапеште.
Но Маша была увлекающейся натурой. Плюнув на конспирацию, она взялась за перечисление:
– И без колготок!
– Маша!
– И без панталон! – мстительно сообщила дама его сердца, хотя Токмаков и сам отлично помнил это. Только не рискнул бы назвать панталонами те несколько тесемочек с треугольником кружев, с которыми она без сожаления рассталась на набережной Кутузова.
Итог шутливого поначалу разговора оказался для Токмакова неожиданным.
– Поэтому теперь я сижу дома, а ты развлекаешься неизвестно с кем! – сказала Маша и повесила трубку.
Но даже это не испортило настроение Токмакова. Ближе к вечеру он звякнет ей на мобильный, а то и подъедет с цветами и тортом. Ведь не зря дробина просвистела у виска – это стоило отметить.
А пока… Просматривая в машине документы, аккуратно подшитые Сорокиной, Вадим заметил, что «ПетроэкспертЪ» находится недалеко от морвокзала – на Весельной улице. Обнаружилась и фамилия специалиста, присвоившего установке по сохранению генофонда нации код ТНВД – Сытенький В. П.
Выезжая на Наличную улицу, Токмаков бросил взгляд на часы. Половина шестого, а в государственных предприятиях, каковым являлся «ПетроэкспертЪ», свято чтут распорядок дня.
Ничего. По крайней мере он хоть понюхает, чем пахнет воздух в этой конторе.
Судя по количеству иномарок на стоянке и солидной бронзовой доске на свежеоштукатуренном фасаде, «ПетроэкспертЪ» не бедствовал.
На вахте Токмаков спросил, в каком кабинете отправляет свою должность ведущий специалист Сытенький.
– Второй этаж, в конец по коридору, напротив туалета.
– А?..
– Не ошибетесь, он там один сидит, – ответил охранник, прежде чем Токмаков спросил. Или охранник был просто супер, или Сытенький – местной знаменитостью.
– А почему – один?
Парень в синей форменке ухмыльнулся и пожал плечами:
– Да так, соседи с ним не уживаются.
Толстый импортный линолеум скрадывал шаги. В двери с соответствующей табличкой торчал ключ. Токмаков вытащил ключ с казенной биркой и положил в карман. Машинально, в соответствии с укоренившимся за многие годы правилом: ключ от служебного кабинета должен быть либо в специальном тубусе, либо на кольце оперработника вместе с печатью и жетоном с личным номером.
Токмаков задержался у приоткрытой двери. В кабинете находились три стола. Два из них зияли нежилой чистотой, за третьим некто в бархатном пиджачке и пестром галстуке полировал ногти, поглядывая на часы в простенке. Это было солидное сооружение под старину, с маятником и медным циферблатом.
Табличка на столе подтверждала: за ним восседает именно В. П. Сытенький. Чем же он таким отличается, что никто не хочет делить с ним кабинет?
На вид парню было лет двадцать пять. Для ведущего специалиста молодой и какой-то …не такой. Возможно, дело было в галстуке немыслимой расцветки, возможно, и в прическе – длинные волосы плохо вязались с обстановкой казенного кабинета.
Решив не делать поспешных выводов, Токмаков постучал и вошел. До конца рабочего дня оставалось целых семь минут. Задумчивое выражение на лице Сытенького мгновенно сменилось важно-значительным. Но каким бы он ни был крутым, ему никуда не спрятать по-детски пухлые щеки, оставлявшие слишком мало жизненного пространства для маленького носика. Видимо, поэтому нос постоянно морщился, словно от резкого запаха.
А вот глаза были хорошие – большие, голубые, но и они предательски вильнули, когда Токмаков объяснил цель позднего визита.
– Направьте нам официальный запрос, и я посмотрю, что можно сделать.
– Я подскажу это прямо сейчас: отыщите в компьютере необходимый файл, или папочку, не знаю, и дайте мне взглянуть одним глазом. А запрос, конечно, будет.
– А вдруг у вас нет допуска к служебной информации?
– У меня есть допуски, какие вам и не снились, – ответил Токмаков, прикидывая, стоит ли переходить на «ты». Нет, еще рано, но зацепить его на этот вечер было бы неплохо: парень явно помнил об установке по генофонду. Блин, да что же это, интересно, такое?!
Но Сытенький не спешил посвящать неожиданного визитера в секреты своей конторы:
– Не могу… инструкция… строгий приказ руководства… начальника отдела…
Токмаков хотел похвастаться, что он и сам в некотором роде руководство, но тут в углу, сжалившись над Сытеньким, пробили часы.
Ведущего специалиста будто спрыснули живой водой. С лица сразу пропала скука:
– К тому же время… Меня ждут в одном месте. Пишите запрос!
