— Дату выплаты я проставила через неделю. — Она встала, помахав чеком в воздухе, чтобы просохли чернила. — Такую сумму я в банке не держу. Я переведу некоторые фонды и продам несколько ценных бумаг.
— Можно не спешить.
— Хорошо. — Она протянула мне узкую полоску желтоватой бумаги. На ней была проставлена обещанная ею сумма.
— Вы необыкновенная богатая женщина, — сказал я. — Большинство из них удавятся за пару центов.
— Я не всегда была богатой. А сейчас денег у меня больше, чем я в состоянии потратить.
— У меня теперь тоже.
— А вот на этот счет советую не обольщаться. В наши дни сто тысяч — пустяковая сумма. Да еще дядюшка Сэм срежет добрую половину на налоги. Последуйте моему совету и вложите оставшееся в недвижимость. И тогда спокойно наблюдайте, как они будут у вас расти.
Я почему-то не думал, что поступлю именно так. Чек я убрал в бумажник. Он как-то по-особому возбуждал меня, и мне это не нравилось. Возбуждение это акцентировалось ощущением смутной подавленности, словно каким-то непостижимым образом я стал принадлежать этому чеку, а не он мне.
Протянув руку, Рут Марбург коснулась моей щеки. Это был жест не поощрения, но обладания.
— Вы рады, Лью? Можно мне называть вас Лью?
— Да и да.
— Нет-нет, вы что-то не рады. А должны бы радоваться. То, что вы сделали для нас, — замечательно. Я навеки благодарна вам.
— Хорошо. — Хотя на самом деле мне не было так уж хорошо. Даже ее повторяющиеся изъявления благодарности казались мне утонченной формой обладания; она словно бы не давала, а брала.
— Каким же образом вам удалось все провернуть? — спросила она.
Я рассказал ей, очень кратко, каким образом — от Флейшера до Альберта Блевинса и Элмы Краг — я вышел на развалюху-ранчо, куда был увезен ее сын, и что я там обнаружил.
— У вас была ужасная ночь. Должно быть, вы совсем без сил. — Она вновь коснулась моей щеки.
— Прошу вас, не делайте этого.
Она отдернула руку, словно я попытался укусить ее.
— В чем дело?
— За этот чек вы купили себе сына. Но не меня.
— Я не вкладывала в этот жест никакого смысла. Сделала это чисто по-дружески. Ведь по возрасту я вам в матери гожусь.
— Черта с два — в матери.
Она предпочла расценить мои слова как комплимент, который смягчил ее оскорбленные чувства.
— Вы в самом деле устали, правда, Лью? Спали вы хоть немного?
— Немного.
— А знаете что? Почему бы вам не лечь и не поспать прямо сейчас? Места у Стивена с Гердой достаточно.
Приглашение было настолько заманчивым, что меня потянуло зевать, как алкоголика к рюмке. Но я ответил ей, что предпочитаю спать в собственной постели.
— Вы очень независимы, не так ли, Лью?
— Думаю, что да.
— Я сама иногда чувствую себя такой же. Хотелось бы только, чтобы Сидни хоть немного стал таким. — Она говорила, словно мать о своем отсталом сыночке.
— Кстати, о Сидни. Не мог бы он подвезти меня? Моя машина на стоянке в долине.
— Разумеется. Я скажу ему. Да, и еще одно, пока вы не уехали. С вами хочет поговорить мистер Торндайк.
Она вышла и привела с собой плечистого мужчину. Торндайк отрекомендовался как агент ФБР по особым поручениям. Рут оставила нас в библиотеке одних, и Торндайк попросил меня все рассказать ему, записав мое повествование на карманный диктофон.
— Не хочу критиковать ваши действия, — сказал он, — поскольку все обошлось. Но это неразумно — идти против похитителя с одним школьным наставником. С вами могло произойти то же, что и с Флейшером.
— Я знаю. Но это похищение — особое. Считаю, что он не стал бы стрелять в Лэнгстона.
— Как бы там ни было, такой возможности ему не представилось.
Торндайк держался немного покровительственно, как учитель, подвергающий устному контрольному опросу не очень-то способного ученика. Но я не возражал. Я вернул Хэккета. А он — нет.
Из управления шерифа приехал капитан Обри, и Торндайк пошел беседовать с ним. Я закрыл за Торндайком дверь и нажал кнопку на дверной ручке, запершись таким образом в библиотеке. Я впервые оказался наедине с самим собой в освещенном месте с того времени, как извлек из кармана мертвого Джека Флейшера фотокопии.
Я разложил их на столе у окна и поднял шторы. В копии свидетельства о рождении говорилось о том, что Генриэтта Р. Краг родилась в округе Санта-Тереза 17 октября 1910 года. Отец — Джозеф Краг. Мать — Элма Краг. Подпись: регистратор муниципалитета Ричард Харлок, Родео-сити.
Другая фотокопия была интереснее. Это была часть первой страницы газеты «Санта-Тереза Стар» за 27 мая 1952 года. Под шапкой «Нераскрытое убийство нефтяного магната» с подзаголовком «Разыскивается шайка молодых людей» помещалась следующая небольшая корреспонденция из Малибу:
"Полиция все еще расследует совершенное 24 мая на пляже убийство Марка Хэккета, хорошо известного гражданина Малибу и нефтяного миллионера из Техаса. По словам помощника шерифа Роберта Обри (участок Малибу), было задержано и отпущено на свободу более десяти подозреваемых. В целях проведения допроса разыскивается группа молодых мотоциклистов, которых видели в районе Малибу в ночь с 24 на 25 мая.
Хэккет был застрелен во время прогулки по пляжу вечером 24 мая. Похищен бумажник. Полицией обнаружен револьвер, являющийся, по данным экспертизы, орудием убийства. У покойного остались вдова и сын Стивен".
На той же самой странице была помещена заметка из Родео-сити («от нашего специального корреспондента») под заголовком «Еще одна смерть на железной дороге»:
"Железная дорога, считающаяся самым дешевым видом сообщения, стоит некоторым путешественникам жизни. За последние несколько лет только на отрезке дороги к югу от Родео-сити зарегистрированы несколько несчастных случаев, окончившихся трагически. Колесами вагонов несчастным отрезает головы, конечности, они получают другие увечья.
Последняя жертва на железной дороге (и второй смертельный случай за этот год) была обнаружена сегодня рано утром помощником шерифа Джеком Флейшером (участок Родео-сити). Труп, у которого не найдено никаких документов, удостоверяющих личность погибшего, принадлежит мужчине примерно двадцати пяти лет. Голова была отделена от туловища.
По словам помощника шерифа Флейшера, судя по одежде, погибший был мигрирующим поденным сельскохозяйственным рабочим. В карманах обнаружено более двадцати долларов, что исключает убийство из корыстных соображений.
Помощник шерифа Флейшер сообщил вашему корреспонденту следующую трогательную подробность данного несчастного случая. Рядом с жертвой обнаружен маленький мальчик примерно трехлетнего возраста, проведший, по всей видимости, целую ночь у тела отца. Ребенок помещен в приют до окончания расследования всех обстоятельств несчастного случая".
Кроме того, что эта вторая заметка подтверждала уже известное мне ранее, из нее можно было сделать вывод, что Флейшер намеренно прекратил расследование того несчастного случая. Должно быть, он знал, кем является жертва. Возможно, он вообще не стал проводить процедуру опознания. Наличие денег в карманах погибшего вовсе не исключало ни возможность совершения убийства вообще, ни вероятность того, что это убийство совершил сам Флейшер.
Меня поразила последовательная очередность этих двух смертей, разделенных тремя-четырьмя днями. Это могло быть и совпадением, но становилось ясно, что Флейшер так не считал. Представлялось также весьма вероятным, что нынешний капитан Обри был тем самым помощником шерифа Робертом Обри, расследовавшим дело об убийстве Марка Хэккета пятнадцать лет назад.
Я нашел капитана Обри в гостиной вместе с Торндайком и доктором Конверсом. Доктор говорил им, что серьезных повреждений у Хэккета нет, но что тот тяжело переживает перенесенное потрясение. Он не рекомендовал задавать Хэккету дальнейших вопросов, прежде чем тот хоть немного отдохнет. Полицейские не возражали.
Когда доктор Конверс закончил, я увлек его в соседнюю комнату, чтобы нас никто не слышал.
— Ну, что на этот раз? — нетерпеливо спросил он.
— Все тот же старый вопрос насчет Сэнди Себастьян. От чего вы лечили ее летом?
— Право же, я не могу ответить вам. Это было бы неэтично без согласия пациента. — Конверс помолчал, потом поднял брови. — Это вы подали доктору Джеффри мысль позвонить мне вчера вечером?
— Не совсем так. Просто я задал ему тот же самый вопрос, который задаю сейчас вам.
— Что ж, я не стану отвечать ни одному из вас, — категорически отрезал Конверс. — У девочки и без того хватает неприятностей.
— Я как раз и хочу избавить ее от них.
— Согласитесь, что делаете вы это довольно своеобразно.
Я спросил его напрямик:
— Принимала она этим летом наркотики или что-то подобное?
— Я отказываюсь отвечать. — Но в его умных глазах мелькнуло нечто такое, что можно было истолковать как утвердительный ответ.
