— Не знаю. Наверное, это против правил.
— Да, типа кодекса школьной чести, — сказал Флинн, — Ни один ученик не имеет права прочесть записи, касающиеся его. Непоколебимая внутренняя вера в справедливость данной системы… Как это тебя еще не стошнило, Коки?
— Ты только послушай, — опустившись на колени, Коки правой рукой раскрыл одну из папок. — Это первая, на которую я наткнулся. И просмотрел ее всю, чтобы понять, как работает у них система подбора и хранения документов. Речь идет о человеке, бывшем члене кабинета Тедди Рузвельта. Вот, послушай:
«Считалось, что его сестра Мэри, проживающая на ферме в Нью-Хоуп, страдает туберкулезом. Ее служанка (связалась с нами по Главной Линии) сообщает, что на самом деле то вовсе не туберкулез, а сифилис. Есть все основания полагать, что женщину заразил ее покойный муж, известный тем, что в свое время посеял немало своего дурного семени среди жительниц Нью-Орлеана. Не следует, однако, исключать и другой возможности — а именно, что Мэри передалась эта болезнь от отца, о юных годах и жизни которого во Франции почти ничего не известно. Если она заразилась сифилисом от отца, есть все основания повнимательней присмотреться к нынешнему члену кабинета министров и выяснить, не наблюдается ли и у него симптомов этой опасной, разрушающей мозг болезни».
— Ничего себе! — пробормотал Флинн. — А может, эта несчастная дама просто предпочитала общество коров людям?..
Досье, разумеется, имело продолжение. Пятнадцать лет спустя, уже другой рукой, была сделана следующая запись:
«Чарлз, племянник посла, обратился к нам за рекомендациями для поступления в Гарвард. Вместо них молодому человеку посоветовали подумать о более скромной карьере, к примеру, заняться семейным ранчо в Монтане. Есть все основания полагать, что члены данной семьи обладают дурной наследственностью, что у некоторых из них наблюдались признаки безумия, вызванные сифилисом. Мать Чарлза, Мэри, скончалась на ферме в Нью-Хоуп, причем последние годы никто из знакомых ее не видел».
— Да, хороший урок тем, кто пренебрегает выходами в свет! Нет уж, милые! Надевайте корсеты — и вперед, на прием! Иначе у всех ваших потомков кровь будет считаться порченой.
— Прямо не верится, Френк! Ведь вся каша заварилась из-за сплетни какой-то служанки!
— Ну а более свежие поступления там имеются?
Коки перелистал бумаги в папке и дошел до последней страницы.
«Мэри в возрасте двадцати одного года защитила диссертацию и получила докторскую степень по астрономии в Кембриджском университете, Англия. И была зачислена на должность старшего научного сотрудника в обсерваторию Смитсона, Гарвард».
— Ага! Стало быть, семейка снова пришлась ко двору.
— Но тут больше ничего о ней нет. Да и запись, похоже, сделана уже давно.
— Она ведь женщина…
Коки поднялся и снова подошел к полкам с папками.
— Я как раз копался в досье на Арлингтона, Бакингема, Клиффорда и прочих.
— Только смотри не слишком увлекайся, — заметил Флинн. — Несмотря на крепость традиций, все же с трудом верится, что наши веселые ребята будут после сауны скакать нагишом по снегу и прыгать в ледяную воду.
— Не хочешь к ним присоединиться?
— В данных обстоятельствах вздремнуть часок в теплой комнате, на мой взгляд, более полезное для здоровья упражнение. Я притворю дверцу в сейф и внешнюю дверь тоже прикрою. Чтобы никто ничего не заметил.
— Только смотри не запри меня здесь.
— Почему бы нет? Чем здесь плохо, скажи? Просто роскошные условия. Тепло, светло и целое море увлекательнейшего чтения!
В комнате Флинна звонил телефон.
Не веря своим ушам, он с изумлением взирал на него.
Он только что вошел.
И схватил трубку.
— Спасибо, что позвонили!
Из трубки доносилось чье-то тяжелое дыхание, какие-то невнятные всхлипы или рыдания, затем голос, похожий на женский, произнес нечто напоминающее «инспектор Флинн».
— Элсбет? — спросил Флинн. — Это ты?
Нет, не Элсбет. Флинну еще ни разу не доводилось слышать рыданий жены. Но он был уверен: если б она зарыдала, рыдания ее звучали бы совсем по-другому.
— Оператор? Не вешайте трубку!
— Это очень срочно, инспектор Френк Флинн.
— Эй, кто бы вы там ни были, не вешайте трубку, слышите? Это кто, оператор? Это звонят с коммутатора в «Хижине лесоруба»?
— Инспектор Флинн?
— Да, это Флинн, не вешайте трубку.
— Слава богу! Вы должны мне помочь!
— Сделаю все, что в моих силах. Только не вешайте трубку!
— Они приехали и увезли Вилли. В наручниках!
— Вилли… Прискорбно слышать. А кто такой этот Вилли?
— Мой муж. Это инспектор Френк Флинн?
— Да, да, это Френк Флинн. А с кем я говорю, позвольте узнать?
— Стейси Мэтсон. Я знаю вашу жену, Элсбет. Мы с ней работаем в комитете по содействию развитию строительства межрайонных спортивных площадок для молодежи. При мэрии.
Что было правдой. Жена Флинна Элсбет действительно работала в комитете по развитию специальных спортивных программ для подростков. И второе тоже верно: комитет действительно находился под покровительством мэрии. Правда, Флинн не слишком понимал, какой от всего этого толк.
— Стейси Мэтсон?
— Она очень славная женщина, ваша жена.
— Спасибо. Я ей передам.
— И мы с ней несколько раз пили кофе после заседаний комитета, понимаете? И она так смешно рассказывала о своей жизни, о тех тяжелых временах, что довелось пережить в Израиле и даже еще до Израиля, и о том, как вы познакомились. И всегда называла себя при этом беженкой.
Элсбет могла рассмешить кого угодно. Правда, теперь эта женщина, Стейси Мэтсон, не смеялась. Наоборот — она едва сдерживала рыдания.
— Вот как? — Флинн изобразил заинтересованность. — Так значит, вы знаете мою жену…
— Вилли прекрасный учитель, мистер Флинн. Наверное, самый лучший в нашем районе. Да вы любого спросите, кого угодно… хоть учителей в той же школе, хоть ребятишек… и ему отказали даже в адвокате…
Уильям Мэтсон, учитель…
— Ага! — воскликнул Флинн. — Так вы жена Уильяма… нет, Уилларда Мэтсона. И живете в доме на Фэарвью-роуд, вот только я забыл номер…
— 212.
— Хирам Голдберг…
Услышав это имя, женщина на другом конце провода истерически разрыдалась. Флинн тактично выждал, пока она немного не успокоится.
— Мой Вилли…
— Не принимайте близко к сердцу, миссис Мэтсон. И что бы там ни случилось, не вешайте трубку! Так вашего мужа арестовали за наезд, приведший к смертельному исходу, верно? И погиб человек по имени Харим Голдберг.
— Да, арестовали! И увезли в наручниках!
— Ваша машина…
— Билли! Это все из-за Билли!
— Так, значит, за рулем вашей машины сидел кто-то другой?
— Билли выбил стеклянную дверь, что выходит на крыльцо. Носился по дому, как угорелый, поскользнулся на коврике… и выбил головой стекло. — Стейси Мэтсон громко всхлипнула. — Был весь в крови. Столько крови! Шея, плечи, руки…
— Билли ваш сын?
— Он в больнице. Большая потеря крови.
— А сколько ему, миссис Мэтсон?
— Шесть. Всего шесть лет. А Уиллард был в это время на встрече, в церкви. За ним заехал Монтагю и…
— Миссис Мэтсон…
— Вилли сказал полицейским, что это он сидел за рулем. А сам в это время был в церкви.
— О'кей, я…
— Это я вела машину. Билли был рядом, на переднем сиденье. Сидел, укутанный в одеяло. Я схватила первое, что попалось под руку. И кровь, столько крови! Я ехала в больницу, везла Билли в больницу…
Флинн живо представил себе эту ужасную сцену. Женщина, мать, перепуганная до смерти, рыдающая, ослепленная слезами, везет своего истекающего кровью ребенка в больницу. Гонит машину, как сумасшедшая. Села за руль потому, что больше просто некому было. Едет и то и дело поглядывает на свое дитя, что находится рядом, на переднем сиденье. На сына, укутанного в одеяло, которое намокает от крови. На улице уже темно. Вот она приближается к злополучному перекрестку и, конечно же, не видит старика, что, неспешно нажимая на педали, катит в это время на велосипеде. Нет, она не замечает его. Просто проскакивает перекресток и мчится дальше, вперед, торопится доставить истекающего кровью сына в больницу. Возможно, она вообще не заметила, что сбила этого несчастного старика.
В клубе «Удочка и ружье» прозвучал гонг. Тут же на улице зажглись фонари. В их золотистом свете ожили и завихрились за окном Флинна крупные белые снежинки.
— У него был страшный порез на шее, и я подумала… он умирает. Я не помню, чтоб сбила кого-нибудь. Я не знаю… Я не заметила никакого велосипедиста…
— Конечно, миссис Мэтсон. Я уверен, что не заметили, — мягко поддакнул Флинн.
Из окна он видел, как на заснеженную лужайку высыпали голые мужчины. Снег доходил им до щиколоток. Они скакали, бегали и прыгали в озеро. Клиффорд, Бакингем, Арлингтон, Уэлер, Робертс, даже старик Оленд — все были там. Все, кто остался в живых.
