— Действительно, что?
— А потом ты заявляешься сюда и начинаешь третировать этих ребят, оскорблять их и все такое. Нет, я тебя не виню, но…
— О…
— Ты прекрасно понимаешь, почему я позвал тебя сюда. А потом вдруг оказывается, что ты привез с собой этого Конкэннона…
— И за это ты меня осуждаешь?
— А кстати, где он, твой Конкэннон?
— Ищет кое-что. Для меня.
— Ведь все началось с того, что погиб Хаттенбах. И тут все забегали, начали перекраивать улики…
— Вот уж не думал, что ты склонен к эвфемизмам, Эдди.
— И я понял, что только ты можешь разобраться во всем этом. — Руки Д'Эзопо, лежавшие на коленях, казались просто огромными. — Да, я это знал.
Из кармана пиджака Флинн выудил трубку, табак, коробок спичек и принялся чистить и набивать трубку.
— Да, а потом были убиты Лодердейл, и Эшли, и…
— Мне и в голову не приходило, что они могут усыпить тебя, Френк. Посмотрел на Конкэннона и подумал: заснул, бедняга. А потом, когда глаза у тебя стали стеклянными…
— И когда, как ты выражаешься, начали «перекраивать» улики, относившиеся к смерти Лодердейла? И труп переодели в костюм для верховой езды…
— Я тут совершенно ни при чем, Френк. Поверь. Я пошел к себе в комнату и…
— Ты пошел к себе в комнату, комиссар, и позволил этому случиться.
— Послушай, Френк, я с тобой по-честному. Я в таком долгу перед этими парнями, по гроб жизни не расплатиться.
— И это, похоже, тебя сильно беспокоит?
— Куда ты гнешь?
— Это ведь Эшли ввел тебя в клуб «Удочка и ружье», в клуб радости, забав и игр. Эшли погиб. Фонд, основанный семьей Хаттенбаха, взял на себя заботу о твоем больном ребенке. Хаттенбах тоже мертв. Но скажи, пожалуйста, Эдди, что сделал для тебя Лодердейл, в результате чего ты поспособствовал его смерти?
Д'Эзопо, вытаращив глаза, уставился на Флинна.
— Ты что, сдурел?
Флинн продолжал набивать трубку.
— Сдается мне, что большинство людей, замышляющих убийство, думают прежде всего об орудии, каком-то конкретном. Ну, о ружье, ноже, дубинке, веревке и так далее. Но ты у нас полицейский, Эдди, а потому знаком со множеством орудий и способов, с помощью которых можно убить человека. Вряд ли полицейский, обладающий таким огромным опытом, будет ограничиваться каким-то одним видом. Ведь ты на своем веку перевидал немало убитых. Одни были застрелены, другие задушены, третьи заколоты ножом, четвертые насмерть забиты дубинкой. Ну ты меня понял, верно?
Д'Эзопо продолжал удивленно пялиться на него.
— Да, конечно…
Флинн поднес спичку к трубке, затянулся, выпустил клуб дыма.
— И это все, что ты можешь сказать?
— Ты что, Френк, окончательно сбрендил?
— Конечно, такая возможность всегда существует. — Трубка раскурилась и пыхтела уже вовсю. — Интересно все же знать, почему ты нисколько не удивился, когда я употребил эти два слова, «заколоть» и «нож», среди прочих способов и орудий убийства, а?
— Господи, да я вообще не понимаю, о чем ты толкуешь! И надо сказать, никогда не понимал!
Секунду Флинн раздумывал над тем, насколько умен и проницателен должен быть человек, поступивший на службу в полицию и достигший чина комиссара в большом городе. Или же… насколько хорошим актером?..
Д'Эзопо тем временем устроился на кровати поудобнее. Развернулся, слегка откинулся назад и оперся локтем. Но покоя в его взгляде не наблюдалось. Скорее, напротив — он глядел еще настороженней.
— Я одного в толк не возьму, Френк. Вот ты, по моим понятиям, вроде бы должен лучше знать этих ребят, чем я. Считать их почти что своими. А на деле получается, ты относишься к ним куда критичней моего.
— Так это именно потому, что я их знаю.
— Ладно. Они принадлежат к «сливкам», это ясно. И я не из их стада. И, как ты выразился, никогда не стану среди них своим.
— Разница между нами как раз и заключается в том, Эдди, что ты не станешь, а я не хочу стать.
— О чем это ты опять? Компания ребят, любят рыбачить, ходить на охоту, играть в покер и все такое…
— Они купили тебя, Эдди. Всего, с потрохами. И именно поэтому ты и вызвал меня сюда, защитить их покой, уединение, все их чертовы секреты и прочее. Они нейтрализовали тебя, причем до такой степени, что начиная с того вечера в субботу ты перестал действовать как подобает опытному и ответственному офицеру полиции. Да что там говорить, просто добропорядочному гражданину!
— Я же сказал: я у них в долгу.
— Не только. Они тебя запугали.
— Может, и так.
— И просто потому, что вся эта шайка-лейка «большие», по твоим понятиям, люди, ты позволяешь им творить черт знает что!
— Послушай, Френк, ведь комиссаром полиции просто так, ни хрена не смысля в политике, не становятся. — Д'Эзопо поднялся с самым решительным видом, точно собираясь уйти, однако продолжал стоять посреди комнаты, сунув руки в карманы.
— Просто уверен в этом, — сказал Флинн.
— И если ты недостаточно реалистично смотришь на вещи…
— Всегда не прав.
— В чем не прав? Черт подери, Френк, выражайся яснее!
— Под гипнозом элиты…
Д'Эзопо окинул Флинна, сидящего в кресле, испепеляющим взором.
— Может, ты объяснишь, Френк, как прожить в этом мире среди людей, не руководствуясь принципом: «ты мне почешешь спинку, я — тебе»? Буду страшно признателен.
— Конечно, есть и у меня на спине места, куда самому не дотянуться, — согласился Флинн. — Может, ради этого мы и вступаем в брак? — И он снова запыхтел своей трубкой.
— Хватит этого дерьма, Френк! Мне нужны факты! Всего несколько фактов.
— Сними телефонную трубку, Эдди. — Комиссар покосился на телефон, стоявший возле кровати. — Он не работает. Нас отрезали. Мы не можем никуда позвонить. Днем мы пытались выехать с территории клуба «Удочка и ружье». Охранник, что всегда дежурил у ворот, таинственным образом испарился. Ворота заперты на три цепи с замками. И могу добавить из личного опыта… мало того, что заперты, изгородь находится под током высокого напряжения.
— Это неправда! Просто не может быть правдой!
— Ну и что ты думаешь о системе, Эдди, которая полностью нейтрализовала тебя и меня? Короче, чтоб тебе было понятнее, превратила нас в пленников?
— Это что, и в самом деле правда, Френк? Или ты снова говоришь всякими своими заумными головоломками?
— Да ты сними трубку! Мы пленники, Эдди.
Д'Эзопо обошел кровать и снял телефонную трубку.
Флинн взглянул на часы. Гроувер до сих пор не позвонил. Никто из полиции Бостона до сих пор не позвонил. Или же миссис Мэтсон была настолько расстроена, что просто не сдержала обещания? Но раз она сама все же дозвонилась чуть раньше, значит, и другие могут. Или же ее звонок прошел случайно, по какому-то чисто техническому недосмотру?
Д'Эзопо набрал «0», выждал с минуту, постучал по рычагу. Затем медленно, словно нехотя, опустил трубку.
— Я пришел к тебе… — начал он.
— Да? — подбодрил его Флинн.
Не оборачиваясь к нему и глядя в стену, Д'Эзопо сказал:
— Просто думал, что ты продвинешься в расследовании, если отбросишь всю эту муть, все эти предубеждения против этих людей… Станешь более нормально воспринимать клуб «Удочка и ружье» и его членов.
— Жутко неубедительно, Эдди, и ты сам прекрасно это понимаешь. Они хотят держать под контролем весь мир! Тебя, меня. Хотят, чтоб все шло по-ихнему. Довольно глупо и по-детски, тебе не кажется? И уж, разумеется, ты согласишься со мной хотя бы в одном: люди, которым подают на обед отварную рыбу с брокколи и пудинг из тапиоки на десерт, просто не способны управлять миром.
Д'Эзопо обернулся к Флинну.
— Надеюсь, Флинн, ты хотя бы не включил меня в число подозреваемых? Ведь это я вызвал тебя сюда…
— Список подозреваемых становится все короче, Эдди. С каждым часом короче.
Грянул гонг, и в ушах у Флинна зазвенело.
— Выпивка, — сказал Д'Эзопо. — Они созывают на выпивку. Лично я очень даже не прочь выпить. И что я должен сказать этим ребятам?
Дверь в коридор отворилась. Вошел Коки, держа под мышкой правой руки свой полицейский ранец.
— А, детектив-лейтенант Уолтер Конкэннон, — сказал Флинн. — На пенсии.
— Привет, Коки, — пробормотал комиссар. — Так ты идешь со мной, Френк?
— Не сейчас. — Флинн снова опустился в кресло. — Мы с детективом Конкэнноном в отставке разыгрываем очень интересную шахматную партию, — Флинн взглянул на доску, где были расставлены фигуры. — По крайней мере, на шахматной доске у нас имеется свобода маневра, комиссар.
— Прости, что так долго, — комиссар вышел из комнаты, и Коки уселся по другую сторону шахматной доски и поставил ранец у ног, — просто завораживающее чтение.
И он пошел ферзем на а5.
— Слава богу, что тебя не застукали.
— Да. Как только понял, что они того гляди вернутся в дом, взял ранец, набил его бумагами и тихонечко поднялся наверх. Пришлось пройти через кухню. Единственный человек, кто меня видел, помимо вьетнамцев, был Хевитт. Как раз зашел на кухню за керосином для своего домика. Уверен, ты обрадуешься, услышав, что на обед сегодня жареная индейка.
