Барбара молчала.
– Ну же, молодая леди, – резко потребовал Мэйни. – Какую же историю он вам поведал? Как все это представил? Почему вы согласились выйти замуж за хладнокровного убийцу? Чем он оправдывал свои действия? Может быть, какими-нибудь политическими мотивами? Говорил, что его ввели в заблуждение грязная клевета оппозиции и некоторая часть безответственной прессы? А вы сочли его честным, но заблудшим, импульсивным человеком, которого на этот ужасный путь толкнула злонамеренная пропаганда...
Малышка засмеялась. Смех вырвался у нее непроизвольно: видимо, такое описание моей особы показалось ей, скажем так, сильно преувеличенным. Но звуки собственного смеха напугали Барбару. Она в отчаянии оглянулась вокруг и увидела, что все ждут ее ответа.
– Он объяснил... – она облизнула губы, – сказал, что просто оказывает услугу своему другу.
Некоторое время все молчали. Барбара побледнела, когда до нее дошло, что же она, собственно, сказала. Наконец Мэйни посмотрел на меня, потом на Карла и проговорил:
– Хм, услугу? Для друга? Благодарю вас, миссис Найквист, теперь мы знаем, где стоим.
В помещении было очень тихо. Каким бы бизнесом здесь ни занимались, но, судя по всему, только не в середине ночи. Мэйни нарочито медленно поднялся со стула, пересек комнату и дважды ударил меня по лицу левой рукой. По причине отсутствия практики весьма неуклюже. Я услышал, как ахнула малышка. Но один из псевдокопов заставил ее умолкнуть.
– Моя рука, – посетовал Мэйни, – она теперь будет короче другой. Они даже... они даже думают, что, возможно, станет менее подвижной. Ты сделал меня калекой! Калекой!
Он воспринимал это так, словно жизнь для него кончилась. Я никак не мог отнестись к нему с большим сочувствием, хотя стать калекой, конечно, малоприятно.
– Услугу! – продолжал между тем выкрикивать Мэйни. – Другу! – Он сурово уставился на меня. – Другу, который сейчас ополчился на тебя. Думаю, теперь самое время послушать, что ты скажешь. Выкладывай как на духу!
– Конечно, – согласился я. – Но зачем держать здесь эту суку? Она уже выболтала что надо и не надо.
– Губернатор, – вмешался штатский, – губернатор, вам лучше сесть.
Мэйни выглядел рассерженным, однако повернулся и направился обратно к своему стулу. Его слегка трясло.
– Ладно, все скажу, – пообещал я. – Но только заберите отсюда эту двуличную стерву, пока я не задушил ее голыми руками. Надо же, совесть в ней взыграла! И это после того, как я дважды спас ей жизнь. Надо было дать Уити ее пристрелить. Или Бруксу ее сцапать...
– Хорошо, – перебил меня Мэйни. – Достаточно. Он, видимо, прикинул, что к чему. Затем взглянул на мужчину, стоящего возле малышки, и дернул головой в сторону двери. Я не стал смотреть, как они выходили. Мэйни опять повернулся ко мне.
– Ладно, а теперь я хочу услышать об этой услуге. Я хочу услышать все об этой услуге.
– Карл попросил меня немного пострелять. И я это сделал.
– А при чем здесь другой человек? Этот Аугуст?
– Дельце выглядело больно накрученным, – объяснил я. – Карл решил, что мне понадобится прикрытие. Нашелся конченый парень, Аугуст, который не возражал против того, чтобы засветиться.
– А чего такого «накрученного» было в сделке? – поинтересовался Мэйни. – В каком смысле?
– Ну, меня и прежде просили стрелять в людей. Дядя Сэм. Но впервые попросили стрельнуть в человека, однако не попасть.
Я услышал, как Карл вздохнул с облегчением. Мне ничего бы не стоило устроить ему хорошенькую жизнь на этом дельце. Даже небольшая ложь спутала бы Гандермэну все карты. Мэйни наверняка поверил бы мне. Он все еще подозревал двойную игру. Велико было искушение выдернуть коврик из-под Карла, особенно после того, как Брукс с шестерками поработали надо мной.
Но я нуждался в Карле. Нуждался, чтобы он позаботился о малышке. Я в упор посмотрел на него и взглядом указал на дверь. Он глянул туда, потом на меня, смешался и еле заметно кивнул. Это означало, что мы поняли друг друга.
– Ты говоришь правду? – потребовал ответа Мэйни. – Тебе велели стрелять, но не попадать?
– Именно так, губернатор. Карл играл по-честному. Вам незачем с ним ссориться.
– Но ты воспользовался предоставленной возможностью и...
– Нет, – резко оборвал я его. Мэйни снова поднялся со стула.
– Тогда как же моя рука? Как ты это объяснишь? Или ты просто-напросто паршивый стрелок?..
Он прямо-таки помешался на своей руке.
– С моей стрельбой было все в порядке, губернатор, – ответил я. – Но в следующий раз, когда будете выступать в роли мишени, советую вам стоять спокойно!
Еще три четверти часа они толкли воду в ступе. Всякий раз, едва начинало казаться, будто Мэйни и Гандермэн кончают играть мускулами и начинают договариваться, все начиналось сначала.
– Это твой человек, – заявил Мэйни. – Все знают, что Найквист твой. Он может причинить мне некоторые неприятности, не стану спорить, если ему придется выступать в суде, но никто не поверит...
– "Некоторые"? – взорвался Карл. – Дьявольщина, да если всего лишь начнут шептаться, что ты организовал сам на себя покушение, то гудбай сенатор. Гудбай губернатор. Гудбай Мэйни! – Он сплюнул на пол. – Не говори мне о суде. Ты же отлично знаешь, что не можешь ему позволить оказаться на скамье подсудимых. А кроме того, что тебе это даст? Девка не может свидетельствовать против него. Она его жена. Так что кончай качать права и давай договариваться о сделке.
– Ну, – заюлил Мэйни, – чтобы избежать неприятной огласки, я, возможно, счел бы приемлемым для себя пойти на мелкие уступки. Если буду уверен в искренней поддержке на предстоящих выборах.
Карл засмеялся. Встав на ноги в своей кричащей спортивной рубашке, он, казалось, уменьшил комнату в размерах, равно как и более консервативно одетого Мэйни, и без того коротышку, сидящего перед ним. Гандермэн так и светился триумфом игрока, вытащившего хорошие карты, удачно разыгравшего их и теперь готового показать, что у него на руках.
– Уступки – это прекрасно, – гаркнул он. – Уступки – это здорово! Но вот «мелкие» – это не пойдет. Дудки, губернатор! Ты нуждаешься во мне. А я не нуждаюсь в тебе. Могу сломать тебя как палку и попытать счастья со следующим кандидатом. Политиканы вьются вокруг меня как мухи, губернатор, вот и ты тоже. – Он щелкнул пальцами, демонстрируя, что все они для него значат, и повторил: – Я тебе нужен. И не пытайся пудрить мне мозги. Тебе предстоит жаркая схватка нынешней осенью, и ты знаешь это, а иначе не пытался бы уничтожить эту клоаку – писак из «Курьера». Ведь пока еще не доказано, что твое рыльце в пуху. И почему, как ты думаешь, я взялся помогать твоему выдвижению в сенаторы? Да потому, что сейчас ты у меня на крючке. Я долго ждал, когда же ты клюнешь, Мэйни. Заигрывал с тобой, сотрудничал, как примерный мальчик, делал вид, что боялся твоих ручных судебных шавок, принимал приказы, отстегивал наличку, ожидал. Когда ты сказал мне – пардон, приказал – устроить для тебя эту маленькую туфту, я понял, что ты мой. Ну, пуля прошла слишком близко – не важно, по той или иной причине, – и вновь мне пришлось ждать, пока ты перебесишься. Но в результате всех этих мытарств и ожиданий я все же взял верх, Мэйни. Или ты заключаешь со мной сделку, или же я делаю ставку на другого!
– Если думаешь... – начал было Мэйни.
– Пойми, – терпеливо втолковывал Карл, не слушая губернатора. – Пойми, ты в трудном положении. Очень трудном. И нечего корчить мне рожи. Ты нуждаешься в козле отпущения, парне, который ни черта не знает и кого можно отдать под суд за стрельбу в неположенном месте. Он схлопочет срок, а мы на этом поставим точку и забудем о Тони Аугусте. Я же подсунул его тебе – вот и используй.
– Его выпустили шесть часов тому назад.
– Ну, так сцапай снова. Затем тебе понадобится молчание. Молчание крупных шишек и мелкой сошки. Много, много молчания. Мое молчание, молчание моих «мальчиков». Молчание этого вот Найквиста. У меня молчания навалом: целые горы, губернатор. И все на продажу. И что я прошу? Что предлагаю? Как насчет назначения Ларвиса в третий округ? Я нуждаюсь в нем. Я просил за него еще два года назад и получил шиш. И вот снова прошу. Так как?
Мэйни взорвался и начал объяснять Карлу, что тот здорово ошибается. Он, губернатор, может стереть в порошок Гандермэна со всей его шайкой, стоит ему лишь поднять телефонную трубку. Одно лишь слово прокурору штата – и дело в шляпе... Они пререкались таким образом еще полчаса. Затем выставили нас за дверь и стали договариваться.
Когда я вышел из комнаты, малышка сидела в помещении склада на пыльном ящике с одной-единственной пометкой: «Верхняя сторона». Ее руки и сумочка лежали на коленях. Она выглядела как школьница, вызванная в кабинет директора за то, что бросила в учителя шарик из жеваной бумаги. Но когда Барбара посмотрела на меня, иллюзия исчезла. Свет был плохим – здесь горело всего два плафона, да и то не рядом, – но я вдруг вполне отчетливо увидел, что она далеко не девочка. Ну, да и я тоже давно не мальчик, зрелый мужчина, хотя по моему виду такого не скажешь. К примеру, вся моя рыцарская бравада в духе сэра Ланселота, если подумать, – ребячество чистой воды. Сейчас я понял, что моя женитьба на ней ради ее защиты не что иное, как и женитьба любого другого мужчины, ибо защита им будущей жены – вещь само собой разумеющаяся. Я женился на ней по добрым, благозвучным, хотя и старомодным мотивам, но не мог в силу постигшей меня однажды неудачи набраться мужества сознаться в этом самому себе и ей...
