— Чтобы ты себя скомпрометировал или впутался в какое-нибудь грязное дельце, верно? — закончил за него Флинн.
— Просто я знаю фараонов, Френк. Ловкачей разных знаю. И с кое-какими политиками знаком. Несколько раз меня даже приглашали в «Гарвард клуб» и в «Алгонкин клуб»…[3]
— Ну а в такое место, как это, впервые, да?
— Но с этими людьми я просто мало знаком, Френк.
— И это тебя пугает, верно?
— Я ни разу не видел полного досье на тебя, Френк. А сержант Уилен распространяет какие-то дурацкие слухи о неких таинственных собраниях на аэродроме Хэнском и прочих местах, которые ты посещал.
— А-а, Гроувер… — мрачно протянул Флинн. — Будь у него мозги вместо языка без костей, он бы принес людям куда больше пользы.
— И сколько раз я разрешал тебе бросить все дела и отлучиться? Исчезнуть неведомо куда, неведомо зачем и проводить время бог знает с кем? А в отчете всегда значилось, что у тебя или приступ аппендицита, или колит, и я всегда подписывал их. Сколько раз тебе удаляли аппендицит, а, Френк?
— Сейчас пересчитаю шрамы.
— Подозреваю, что все это чистой воды жульничество, большая лажа, иначе не назовешь!
— Эдди, — заметил Флинн, — а речь-то у тебя становится все более цветистой.
— Именно, — сердито сказал комиссар. — Потому как последнее время я только и знаю, что подписывать какие-то подозрительные объяснительные записки, а потом толкать на обедах речи о безупречной репутации людей в синей форме.
Из холла на входе донесся какой-то грохот. Затем мужской голос произнес:
— Никогда не рыбачил при таком великолепном освещении. Полная корзина рыбы, а до завтрака еще целый час! Интересно, может, мы установили своего рода рекорд?
— Сомневаюсь, — ответил другой голос.
Д'Эзопо умолк.
В комнату вошли двое мужчин в костюмах для рыбной ловли и длинных шерстяных носках. Они удивились, увидев посторонних.
Коки перевел настороженный взгляд с них на Флинна.
Лицо одного из рыбаков показалось Флинну знакомым. Он видел его на экране телевизора, снимки этого человека мелькали в газетах.
— Доброе утро, — сказал мужчина.
— Доброе утро, — откликнулся Д'Эзопо.
— Позвонить, что ли, Тейлору? — спросил второй.
Затем пересек комнату, подошел к столу с напитками и налил себе на три пальца виски «Уайлд терки». И одним махом осушил содержимое стакана.
— А они действительно кусачие, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Второй мужчина надавил на кнопку в стене и тоже подошел к столу. Каждый сделал себе по коктейлю в высоком бокале — виски, лед, тоник.
Из боковой дверцы, что у камина, вынырнул Тейлор.
— Тейлор, — сказал один из рыбаков, — мы оставили сапоги и корзины с рыбой в прихожей. Полные до краев.
— И сапоги, и корзины! — рассмеялся второй.
— Корзины полные, — уточнил первый. — Но старина Хевитт уже не тот, нет.
Тейлор кивком дал понять, что понял распоряжение, затем обратился к комиссару Д'Эзопо:
— Мистер Рутледж слышал, что прибыл мистер Флинн. И хотел бы, чтоб вы оба поднялись к нему, прямо сейчас.
— Хорошо, — Д'Эзопо с несвойственной ему торопливостью двинулся к двери. И оглянулся посмотреть, следует ли за ним Флинн.
Флинн медленно поднялся из удобного глубокого кресла. Подошел к Коки, взял его под левый локоть.
И повел Коки к выходу.
Стоя на широкой деревянной лестнице, ступеньки которой были покрыты темно-зеленой ковровой дорожкой, Д'Эзопо глянул на них сверху вниз.
— К Уолтеру это не относится, Френк. Мы идем вдвоем, ты и я.
— Просто хочу перемолвиться словечком с пенсионером, Эдди. Я на секунду, сейчас догоню.
И Флинн, развернувшись спиной к лестнице, тихо спросил Коки:
— Кто эти двое?
— Один — сенатор Данн Робертс. — Похоже, Коки ничуть не удивлен тем фактом, что Флинн не знает столь важную персону, как сенатор США. Затем он назвал Флинну партийную принадлежность сенатора и штат, который тот представляет.
— А другой? — спросил Флинн.
— Почти уверен, что Уолтер Марш. Только его фотографии не так часто попадаются в газетах.
— Ну а он чем занимается?
— Как чем? Владеет целой кучей газет.
— Так, стало быть, влиятельная персона, да?
— Весьма.
— О, — сказал Флинн, — понимаю… Кажется, все начинаю понимать… — А потом задал Коки еще один вопрос: — А кто такой Рутледж?
— Чарлз Рутледж, — ответил Коки. — И вряд ли найдется какое предприятие, которым он не владеет или по крайней мере не заседает в совете директоров. Коллекционирует предметы искусства. Кроме того, вроде бы через жену финансирует театры.
— Коки, — бросил Флинн, уже поднимаясь по лестнице, — ты у меня на вес золота. Нет, на вес хвостов омаров!
— Чарлз Рутледж Второй, — представился мужчина в халате. Произнес он эти слова таким тоном, точно провозглашал некую незыблемую истину типа «Солнце восходит на востоке». Пожимая руку Флинну, он не улыбался. Глаза, казавшиеся странно холодными для карих, заглянули в глаза Флинна всего на секунду, но успели сказать, что ему, Флинну, никогда и ни за что не удивить их обладателя. — Мой помощник, Пол Уэлер.
Второй мужчина, находившийся в комнате, был одет в темную тройку с галстуком и черные туфли. Улыбка, с которой он пожал руку Флинну, была натянутой, точно с трудом выползала из щели почтового ящика. В левой руке он держал кожаную папку.
За окном на улице уже окончательно рассвело, хотя утро выдалось пасмурное. Сумрак, царивший на улице, узенькие оконца — наверное, потому в тесной комнате за номером 23 все еще горел свет. Кресла и диван украшал обивочный материал с крупными и яркими букетами цветов. Через полуоткрытую дверь Флинн увидел в смежной комнате неубранную постель.
— Я позвонил нескольким людям, — сказал Рутледж комиссару Д'Эзопо. — Они согласились с нашим решением и советуют следовать намеченному плану. — Затем, обернувшись к остальным присутствующим, он добавил: — Прошу садиться.
Четверо мужчин расселились в цветастые кресла. Рутледж развернул свое спинкой к окну.
— В традициях клуба «Удочка и ружье» не считаться с титулами и рангами, Флинн, — сказал он.
— Очень демократично, — заметил Флинн.
— Как много успел рассказать вам Д'Эзопо?
— Был молчалив, как чихуахуа, застигнутый снежным бураном.
— Сегодня утром, если не возражаете, я бы хотел побеседовать с вами дважды, — сказал Рутледж. — Сейчас постараюсь объяснить всю деликатность сложившейся ситуации. А затем, когда вы, будем надеяться, проведете предварительное расследование, причем соблюдая строжайшую секретность, встретимся снова. Ну, скажем, около десяти. У вас будет достаточно времени осмотреть тело да к тому же еще вкусно и сытно позавтракать.
— И чье же тело мне предстоит осмотреть, перед тем как насладиться тостами и мармеладом? — спросил Флинн.
— О, завтрак здесь подают куда более обильный, — улыбнулся Рутледж. — А тело принадлежит Дуайту Хаттенбаху… — Рутледж выдержал паузу, ожидая соответствующей реакции от Флинна. — Вам известно, кем он был?
— Уже имею представление о том, какие важные люди здесь собрались, — ответил Флинн. — Полагаю, он был парикмахером, увлекавшимся охотой и рыболовством?
Судя по улыбке, которой одарил его Рутледж, тот был нисколько не удивлен подобным ответом.
— Конгрессмен США Дуайт Хаттенбах, — Рутледж также назвал округ и штат, от которого баллотировался Хаттенбах, и его партийную принадлежность. Ни штат, ни партийная принадлежность не совпадали с теми, к которым имел отношение сенатор США, находившийся в данный момент внизу и попивающий спозаранку виски. — Кстати, — добавил Рутледж, обернувшись к Д'Эзопо, — я уже говорил с его женой, миссис Хаттенбах. Ее имя…
— Карол, — подсказал Уэлер.
— Похоже, она достойно приняла этот тяжкий удар. Как, впрочем, и следовало ожидать. И уже выехала. Сюда, я имею в виду…
— Ясно… — протянул Д'Эзопо.
Флинн заметил, что на лице комиссара выступили мелкие капельки пота. Странно… Ведь даже в плотном твидовом костюме самому Флинну было ничуть не жарко. Скорее даже наоборот…
Тут к нему обратился Рутледж:
— Конгрессмен был убит выстрелом из ружья.
— Был убит, — эхом откликнулся Флинн. — Вижу, вы предпочитаете обходиться без таких эвфемизмов, как «несчастный случай»?
Рутледж развел руками:
— Я же не полицейский, Флинн. И не специалист в подобных вещах. Вам придется отправиться и взглянуть самому. Я попросил Уэлера, он вас отвезет.
Уэлер тут же послушно поднялся из кресла.
Глядя, как вырисовывается на фоне окна силуэт Рутледжа, Флинн заметил:
— Обычно люди первым делом бросаются показывать полицейскому труп. И крайне редко приглашают в дом, угощают чаем и, фигурально выражаясь, зачитывают нам наши права.
