Митчелл слегка пошевелился. Кэд на ватных ногах пересек комнату, надел пиджак и сунул кассету с пленкой в карман. Секунду он колебался — оставлять здесь саквояж или лучше взять его с собой, но было ясно, что исчезнуть незаметно с таким багажом будет невозможно.
Кэд вышел из комнаты.
Смелл, кажется, говорил что-то насчет служебного лифта… Надо идти в конец коридора.
Закрыв дверь номера, он пожалел, что не взял с собой остатки скотча.
Кэд нажал кнопку вызова и в ожидании попытался успокоиться. У него не было никакого плана, как покинуть город. Лучше всего нанять машину, но пока он ее найдет, Митчелл поднимет тревогу. Может быть, ему удастся сесть на поезд…
В лифте он посмотрел на часы. Было три часа десять минут. Манифестация, вероятно, уже началась. Это давало небольшой шанс, ведь полиция и погромщики были слишком заняты, чтобы кинуться по его следам.
Лифт остановился на первом этаже в маленьком плохо освещенном коридоре, который выходил на пустынную улочку позади отеля.
Кэд вышел из отеля и побежал по ней так быстро, как только позволяли трясущиеся ноги. Вдруг надпись на одном из зданий привлекла его внимание: «Гараж».
Кэд ускорил шаг и, весь взмыленный, достиг двора, где толстяк сидел на крыше «понтиака» и грелся на солнышке, покуривая сигару.
— Я хочу нанять машину, — сказал Кэд по возможности небрежным голосом.
Толстяк протянул пухлую ладонь.
— Бенсон, — представился он.
Кэд ответил на рукопожатие.
— Вы хотите нанять машину? Это несложно. У меня их несколько. На какое время вы хотите ее взять?
Кэд помнил, что у него осталось всего двадцать четыре доллара и несколько центов. Несмотря на непроходящую жажду, он теперь жалел, что истратил почти двадцать долларов на спиртное.
— Только на час или два, — сказал он. — Мне нужно сделать одно дело, а сейчас слишком жарко, чтобы ходить пешком.
— Двадцать долларов, — не задумываясь, сказал хозяин. — И в залог еще девяносто долларов, которые я вам верну, как только вы пригоните машину.
И тут Кэд допустил ошибку.
— У меня есть кредитная карточка Герца, — сказал он. — Я заплачу вам двадцать долларов, а вместо залога оставлю вам ее.
Как только карточка попала в руки хозяина гаража, Кэд понял, что машины не получит. Бенсон нахмурился. Он вернул карточку и сказал:
— Я не даю свои машины друзьям негров. До свидания.
Кэд повернулся и снова оказался на улице. Ему хотелось бежать, однако он заставил себя идти шагом. Чуть дальше он увидел бар. Нельзя было терять ни секунды, но он знал, что если не выпьет, ноги откажутся повиноваться.
Он толкнул дверь бара и вошел. Внутри не было никого, кроме бармена — старого негра, который испуганно посмотрел на Кэда.
— Не бойтесь, — сказал Кэд, — я не причиню вам зла. Дайте мне скотч и лед.
Негр поставил на стойку ведерко со льдом, бутылку, стакан и отошел к дальнему концу стойки. После двух стаканов виски Кэд почувствовал себя значительно лучше.
— Вы не знаете, где здесь можно нанять машину? — спросил он. — Мне нужно уехать из города.
Негр сгорбился, словно опасаясь, что Кэд ударит его.
— Я ничего не знаю про машину, — ответил он, не поднимая глаз.
— На двоих ваших напали у отеля «Централь». Они серьезно ранены, — продолжал Кэд. — Вы об это уже слышали?
— Я никогда не слушаю того, что говорят в этом городе белые…
— Речь идет о двух людях вашей расы, — сказал Кэд. — Я журналист из Нью-Йорка. Мне нужна помощь.
Наступило долгое молчание. Старый негр, наконец, решился посмотреть на Кэда. Потом он неуверенно проговорил:
— А что, если вы всё лжете?
— Нет, я не лгу, — Кэд выложил на стойку свое удостоверение.
Старый негр медленно приблизился, вынул из жилетного кармана очки и медленно прочитал, шевеля губами.
— Я слышал, как говорили про вас, — наконец сказал он. — Вас ждали на манифестации.
— Да, но меня заперли в отеле. Я только что вырвался оттуда.
— Те двое, о которых вы говорили… Они мертвы? — Кэд тяжело вздохнул. — Вы уверены? Да, вам лучше не оставаться здесь. Если они обнаружат вас в баре, то убьют и меня.
— Я сделал снимки, — сказал Кэд. — Они помогут повесить пятерых подонков, которые убили Сонни Смелла и его подругу. Вы можете одолжить мне машину?
— В этом городе не вешают белых.
— Их повесят, когда увидят эти фотографии. Вы можете одолжить мне машину?
— У меня нет машины.
Громкий свисток где-то поблизости заставил их обоих вздрогнуть.
Кэд быстро налил себе третий стакан. Его мозг внезапно стал совершенно ясным. Он разом осушил стакан, вынул из бумажника билет в пять долларов, одну из своих визитных карточек и положил все это на стойку вместе с кассетой.
— Меня могут задержать, — сказал он. — Нельзя, чтобы пленка попала им в руки. Я рассчитываю на вас. Вы должны отправить все это в Нью-Йорк в редакцию «Нью-Йорк Сан». Понимаете? Я знаю, что вы уже старый человек и что вам страшно, но это все, что вы можете сделать для двух ваших ребят, которых убили.
Он вышел из бара и очутился на пустынной улице. На другом конце раздался свисток, потом еще один, ближе. Сердце Кэда заколотилось, но он чувствовал себя почти счастливым, зная, что старый негр отправит пленку Генри Матиссону. Теперь неважно, что случится с ним. Он уже отомстил за себя.
Кэд даже не замедлил шаги, когда увидел, что навстречу идут трое мужчин, вооруженные дубинками.
За четырнадцать месяцев до поездки в Астонвилль Кэд побывал в Акапулько, элегантном курортном местечке Мексики, где делал для своей газеты красочный репортаж.
В то время он пребывал в зените своей славы. Впереди ожидала блестящая карьера. Доверие редакции было так велико, что Кэд сам выбирал темы для репортажей. Его агент Сэм Венд мгновенно пристраивал фотографии в самые престижные издания, и счет Кэда в банке неуклонно рос. В то время жизнь его была совершенно безоблачной: он был холост, почти богат, здоров, а талант делал его звездой в искусстве фотографии. Удача не обходила Кэда, но у него, как и у всех художников, были свои слабости, с которыми тогда все окружающие считали необходимым мириться. Он был экстравагантен, пил чуть больше, чем принято и обожал красивых женщин. Но он был очень добр, и если мог помочь друзьям деньгами или участием, немедленно бросался на выручку.
Кэд любил шумные компании и, оказываясь иногда в одиночестве, почти страдал. Большую часть жизни он проводил в поездах, самолетах и автомобилях. Весь мир был у его ног. Одним словом, это был обыкновенный человек, наделенный необыкновенным талантом.
В то время он только что закончил репортаж об Индии и сделал замечательные фотографии, рассказывающие о беспросветной нищете низших каст. Эти фотографии так контрастировали с роскошью Акапулько, где он развлекался, снимая толстых туристов, загорающих на пляже. Акапулько был одним из самых модных курортов Мексики и вовсю пользовался привилегией принимать у себя людей, очень толстых, очень богатых и совершенно глухих к боли других.
Кэд остановился в отеле «Хилтон». Он отправил свои снимки Сэму Венду, зная, что после напряженной работы у него, Вала Кэда, как обычно, наступит депрессия.
Устроившись в шезлонге на краю тенистой лужайки отеля со стаканом виски в руке, он задавал себе простой вопрос — что же дальше?
Почти голые американские туристы, хохоча и фыркая, резвились в бассейне, как молодые жеребцы. Кэд мрачно смотрел на них и спрашивал себя, почему самые богатые, как правило, бывают и самыми несимпатичными.
Допив свой стакан, он взял фотоаппарат и направился в сторону пляжа. Вот тогда он и встретил свою судьбу в лице Хуаны Рокка, женщины, которая сделала из него жалкого типа, которого спустя четырнадцать месяцев отколотили дубинками в одном городе, названном Астонвиллем.
* * *
Мексиканки созревают очень быстро и, если не следят за собой, мгновенно толстеют, расплываются и делаются неуклюжими и непривлекательными.
Хуана Рокка была семнадцатилетней мексиканкой, что соответствует двадцати шести или двадцати семи годам у американок. Она была выше своих сверстниц. Черные волосы красиво переливались под жарким солнцем, кожа была цвета кофе с молоком, а большие черные глаза, маленький носик и полные чувственные губы, делали ее просто неотразимой. Тело ее было настоящим произведением искусства. Она лежала на песке, полузакрыв глаза, и она была совершенно одна. На ней почти не было одежды: два ярко-желтых лоскутка материи почти не скрывали того, что хотел видеть Кэд. Он подумал тогда, что никогда не видел более совершенного создания. Девушка была так прекрасна, что вначале он смотрел на нее как на восхитительную статую, и только позднее разглядел в ней чувственную женщину.
Тень от Кэда, остановившегося рядом, упала на ее лицо. Она открыла глаза, посмотрела на интересного мужчину с фотоаппаратом и улыбнулась.
