— Не расстраивайтесь, — сказал я. — Ее ведь тоже надо понять. Возомнила себя хозяйкой жизни и изо всех сил старается не выйти из роли.
Девушка резко выпрямилась, высвободилась из-под моей руки.
— Не прикасайтесь ко мне, — задыхаясь, сказала она. — Очень вас прошу. Я не разрешаю мужчинам к себе прикасаться. И не говорите гадости про миссис Мердок.
Лицо розовое и мокрое от слез. Очень красивые глаза — без очков.
Я сунул в рот давно заждавшуюся сигарету и закурил.
— Я… я не хотела грубить, — всхлипнула девушка, — но она меня так унижает. Я же хочу, как лучше. — Еще что-то пробормотала, потом достала из ящика стола мужской носовой платок, встряхнула его и вытерла слезы. На свисающем уголке платка я увидел вышитые красными нитками инициалы Л. М. Уставился на них и выпустил дым в сторону, подальше от ее волос. — Вы что-то хотели узнать? — спросила она.
— Номер машины миссис Лесли Мердок.
— 2X1111, серого цвета «меркьюри» с откидным верхом, модель 1940 года.
— Но она говорила про какой-то другой, двухместный.
— Это машина мистера Лесли. Они одной марки, года и цвета. Ее Линда не брала.
— Ясно. Что вы знаете о мисс Лоис Мэджик?
— Я видела ее всего один раз. В свое время они вместе с Линдой снимали квартиру. Она приходила сюда с мистером… мистером Венниером.
— Кто это?
Она уставилась в стол:
— Я… он приходил с ней. Я его не знаю.
— Допустим, а как выглядит мисс Лоис Мэджик?
— Высокая красивая блондинка. Очень… очень интересная.
— Сексуальная, что ли?
— Да… — Она ужасно покраснела. — Но вполне приличная, хорошо держится, понимаете?
— Понимаю, но от этого мне не легче.
— Охотно верю, — съязвила она.
— Где живет мисс Мэджик, знаете?
Отрицательно покачала головой. Тщательно сложила носовой платок и убрала его в ящик стола, тот самый, где был пистолет.
— Можете стащить другой, когда этот испачкается, — сказал я.
Откинулась на стуле, сложила маленькие изящные ручки на столе и пристально посмотрела на меня:
— Советовала бы вам, мистер Марло, держать при себе свое хамство. Со мной, по крайней мере.
— Спасибо за совет.
— Пожалуйста. И я не стану больше отвечать на ваши вопросы без специальных указаний. Мне это категорически запрещено.
— Я не хам. Просто сильный мужчина.
Она взяла карандаш и черкнула им в блокноте. Потом, успокоившись, слабо мне улыбнулась.
— Будем считать, что я не люблю сильных мужчин, — сказала она.
— Первый раз вижу такую зануду. До свидания.
Я вышел, плотно закрыл дверь и пошел назад пустыми коридорами, через большую, безмолвную, мрачную комнату-склеп на улицу.
Солнце резвилось на разогретой лужайке. Я надел темные очки, подошел к негритенку и снова потрепал его по голове.
— Хуже некуда, брат, — доверительно сообщил я ему.
Каменные ступеньки жгли ноги через подошвы. Я сел в машину, включил мотор и отъехал от тротуара.
Стоявший за мной небольшой двухместный автомобиль песочного цвета тоже отъехал. Я не придал этому никакого значения. Водитель был в темной соломенной шляпе с загнутыми полями и пестрой ситцевой лентой. В темных очках, как и я.
Я поехал назад, в город. Проехав несколько кварталов и остановившись у светофора, увидел, что двухместный автомобиль песочного цвета по-прежнему следовал за мной. Пожал плечами и решил — смеха ради — покружить между домами. Двухместный не отставал. Тогда я свернул на улицу, обсаженную огромными пальмами, резко развернулся и встал у тротуара.
Двухместный медленно проехал мимо. Светловолосая голова под соломенной шляпой цвета какао с яркой ситцевой лентой даже не повернулась в мою сторону. Машина проплыла, а я поехал в Арройо-Секо и дальше, в Голливуд. Несколько раз внимательно смотрел назад, но двухместного больше не было.
Моя контора размещалась в двух небольших комнатах окнами во двор, на седьмом этаже Кахуэнга-билдинг. Первую я держал незапертой для своих «пациентов», если, конечно, таковые были. На двери висел звонок, который я мог включать и отключать, дабы не отвлекаться от гениальных размышлений.
Заглянул в приемную. Ничего, кроме пыли. Открыл окно, отпер вторую дверь и вошел в заднюю комнату. Три жестких стула и вращающееся кресло, узкий письменный стол под стеклом, пять зеленых ящиков для картотеки, из них три пустых; на стене календарь и лицензия частного детектива в рамке; телефон, умывальник в крашеном деревянном стенном шкафу, вешалка, ковер — надо же чем-то прикрыть пол, — два открытых окна с тюлевыми занавесками, которые собирались в складки и расправлялись, точно губы беззубого старика во сне.
Та же самая обстановка, что и в прошлом году, и в позапрошлом. Некрасиво, уныло, но все лучше, чем навес на пляже.
Повесил шляпу и пальто на вешалку, вымыл лицо и руки холодной водой, закурил, потом взгромоздил на стол телефонную книгу. Элиша Морнингстар значился по адресу: Белфонт-билдинг 824, Западная Девятая улица 422. Я переписал адрес вместе с телефоном и уже хотел было набрать номер, как вспомнил, что не включил звонок в приемной. Потянулся на край стола, включил и очень во время. Кто-то только что открыл дверь в первую комнату.
Я перевернул блокнот обложкой вверх и пошел взглянуть, кто там.
Это был стройный, высокий, самодовольный на вид субъект в летнем шерстяном серо-голубом костюме, в черно-белых туфлях, в светлой матовой рубашке с галстуком и с темно-красным носовым платком в нагрудном кармане. В руке, обтянутой белой перчаткой из свиной кожи, держит длинный черный мундштук и, морщась, смотрит на старые журналы, валявшиеся на столе и стульях, на стертый пол — на все, что деньгами и не пахло.
Когда я открыл дверь в кабинет, он повернулся в полоборота и устремил на меня взгляд довольно задумчивых, близко посаженных светлых глаз. Нос тонкий, лицо загорелое, на узком черепе зачесанные назад рыжеватые волосы. Узкая полоска усов, гораздо более рыжих, чем волосы.
Оглядел меня без спешки и без особого удовольствия. Выпустил изо рта тонкую струйку дыма и сказал с едва заметной усмешкой:
— Вы Марло?
Я кивнул.
— Я, признаться, несколько разочарован, — сказал он. — Ожидал увидеть что-нибудь эдакое, с грязными ногтями.
— Заходите, — сказал я. — Острить можете и сидя.
Я придержал дверь, он прошел мимо меня, стряхивая пепел на пол ногтем среднего пальца свободной руки. Подсел к столу, стянул с правой руки перчатку и положил ее на стол вместе с другой, уже снятой. Выбил окурок из длинного черного мундштука, потыкал его спичкой, пока не погасил, вставил в мундштук другую сигарету и прикурил ее от толстой темно-красной спички. Откинулся на спинку стула с улыбкой утомленного аристократа.
— Все в порядке? — осведомился я. — Пульс и дыхание нормальные? Влажное полотенце на голову не желаете?
Он не скривил губы только потому, что скривил их раньше, когда еще только вошел.
— Частный детектив, — процедил он. — Первый раз вижу. Хлопотное, надо полагать, дело: в замочную скважину подглядывать, грязное белье ворошить и все прочее.
— Вы ко мне по делу пришли? — спросил я. — Или приятно провести время?
Он состроил кислую мину, словно графиня на балу пожарников:
— Меня зовут Мердок. Надеюсь, мое имя вам что-нибудь говорит?
— Не заставили себя ждать, — заметил я и принялся набивать трубку.
Мердок внимательно следил за мной.
— Насколько я понимаю, — медленно проговорил он, — вас наняла моя мать. Она дала вам чек.
Я набил трубку, зажег ее, раскурил и, откинувшись назад, выпустил дым через правое плечо в открытое окно. И ничего не ответил.
Он еще сильнее подался вперед и серьезно сказал:
— Я понимаю, скрытность ваша профессиональная черта, но я не гадаю. Сорока на хвосте принесла. Видавшая виды сорока — вроде меня. Так что я знаю не меньше вашего. Теперь ясно?
— Допустим. И что дальше?
— Вас наняли найти мою жену, верно?
Я фыркнул и усмехнулся.
— Марло, — сказал он еще серьезнее, — мне очень жаль, но боюсь, мы не поладим.
— Я этого не перенесу.
— Простите, но вы ведете себя как последний хам.
— Печально, но ничего не поделаешь.
Он опять откинулся назад, не спуская с меня бесцветных глаз. Поерзал, пытаясь сесть поудобнее. Сколько народу пыталось устроиться на этом стуле. Надо будет как-нибудь самому попробовать. Может быть, я теряю из-за него клиентов?
— Не понимаю, зачем матери искать Линду? — медленно спросил он. — Она ее на дух не переносит. Мать — Линду, я имею в виду. Как раз Линда к матери относилась нормально. Что вы о ней скажете?
— О вашей матери?
— О ком же еще? Ведь с Линдой вы незнакомы, не так ли?
— Секретарша вашей матери сильно рискует потерять работу. Болтает лишнее.
