будто через его тело пропустили ток.
Хелен закричала.
Тадео сидел зажмурив глаза и повторял:
— Нет, нет, нет, нет!
Кенни поднял руку. В его глазах стоял дикий ужас. Павел сделал шаг вперед и выстрелил Кенни в лоб. Кенни замер.
Хелен свернулась на диване в позе зародыша и беззвучно кричала. Рот у нее был открыт, с подбородка капала слюна, но никаких звуков из ее груди не вырывалось. Она смотрела на тело Кенни, лежавшее рядом со Спартаком. Павел навел на нее пистолет, но на спусковой крючок не нажал. Тадео сполз с дивана, встал на колени и начал молиться.
Кирилл скреб руками по дивану, словно в темноте пытался найти пульт. Из его горла вырывался хрип. Кровь залила его белый пиджак и бежевые брюки. Он хватал ртом воздух, глядя в потолок. Ефим, встав на диване на одно колено, прижал ствол «Спрингфилда» Кириллу к груди.
— Ты мне был как отец, но ты нас опозорил. Слишком много кокса. Слишком много водки.
Кирилл прохрипел:
— Кто с тобой будет работать, если ты убил своего пахана? Кто тебе поверит?
Ефим улыбнулся:
— Я у всех спросил разрешения. У чеченцев, у грузин. Даже у этого сумасшедшего москвича с Брайтон-Бич. У того самого, про которого ты говорил, что он никогда не сможет всем рулить. Но именно он всем сейчас и рулит. Он согласился, что тебе пора.
Кирилл прижал обе руки к ране в животе и выгнулся от боли.
Ефим стиснул зубы и сжал губы.
— Слушай, Ефим, я…
Ефим дважды выстрелил. Глаза Кирилла закатились. Он выдохнул. Из его груди вырвался неправдоподобно высокий звук. Зрачков видно не было, на лице светились одни белки. Ефим отошел в сторону. Изо рта у Кирилла и из дыры в груди вылетело по облачку дыма.
Ефим подошел к Аманде.
— Оставить твою мать в живых?
— О боже, — проверещала с дивана Хелен.
Аманда смерила Хелен долгим взглядом.
— Да, наверное. Только не называй ее моей матерью.
— А что насчет этого мелкого испанца?
— Он, подозреваю, сейчас будет искать, на кого работать.
— Эй, мелкий, — сказал Ефим. — Тебе работа нужна?
— Не, — сказал Тадео. — Хватит с меня всего этого дерьма. Я лучше буду работать на своего дядю.
— А что твой дядя делает?
Акцент Тадео внезапно улетучился.
— Страховки продает, типа того.
Ефим улыбнулся:
— Работа хуже нашей. Павел?
Павел засмеялся. Смех у него оказался неожиданно высокий, больше похожий на хихиканье.
— Ладно, мелкий. Торгуй своими страховками. Думаю, хватит на сегодня мокрухи. Павел?
Павел кивнул:
— Черт, у меня в ушах звенит.
Ефим посмотрел на потолок.
— Говенно они собраны, эти трейлеры. Слишком много жести. Бум-бум! Павел, я теперь главный. Типа царя. Никаких больше трейлеров.
— Джордж Клуни — не царь, — сказал Павел.
Ефим хлопнул в ладоши.
— Ха! Это ты верно заметил. Ну этого Джорджа Клуни в жопу, а? Может, когда-нибудь он сыграет царя. Но никогда не будет царем, как Ефим.
— Точно, босс.
Ефим полез в карман куртки и вытащил маленький черный ключик. Подошел к Аманде и сказал:
— Давай сюда руки.
Аманда повиновалась.
Ефим расстегнул правый наручник на запястье Аманды, затем на запястье младенца.
— Ни фига себе! Она дрыхнет!
— Громкие звуки ей не мешают, — сказала Аманда. — Честное слово, с этим ребенком каждый день сюрпризы.
— Можешь мне не рассказывать. — Ефим снял наручники с левого запястья Аманды и Клер. — Ты ее держишь?
— Держу.
— Держи крепче.
— Да держу я ее. Ефим, она в «кенгуру».
— Точно. Я забыл.
Ефим взял наручники за край и стащил их с Аманды и ребенка.
Аманда потерла запястье и осмотрелась.
— Ну?..
Ефим протянул ей руку:
— Приятно иметь с вами дело, мисс Аманда.
— Ефим, ты и сам не промах. — Она пожала его руку. — Ах да. Крест у Хелен в сумочке.
Ефим щелкнул пальцами. Павел кинул ему сумочку. Ефим вытащил крест и улыбнулся:
— Двести лет назад, до того, как мы оказались в Мордовии, мой род жил в Киеве. — Он поднял брови. — Правда. Мой отец рассказывал мне, что мы — потомки самого князя Ярослава. Так что это, брат, семейная реликвия.
— От князя — царю, — сказал Павел.
— Хорош льстить. — Он порылся в сумке и посмотрел на меня: — Чей пистолет?
— Мой.
— И он все это время был в сумке? Павел!
Павел развел руками:
— Женщину Спартак обыскивал.
Они оба посмотрели на Спартака, истекавшего кровью на полу возле дивана. Потом взглянули друг на друга и дружно пожали плечами.
Ефим передал мне пистолет таким жестом, словно передавал банку с газировкой. Я убрал его в кобуру, висевшую сзади на поясе. Только что у меня на глазах убили четырех человек. А я ничего не почувствовал. Вообще ничего. Вот чем приходится платить за двадцать лет барахтанья в говне.
— А, подожди. — Ефим полез в задний карман и вытащил толстенный черный бумажник. Какое-то время копался в нем, а потом протянул мне мое водительское удостоверение. — Что-нибудь понадобится, звони.
— Не позвоню, — сказал я.
Он прищурился:
— Тоже будешь страховками торговать, как мелкий?
— Не торговать.
— А что будешь делать?
— Вернусь в колледж, — сказал я и понял, что не вру.
Он поднял брови, а затем кивнул:
— Хорошая идея. Такая жизнь больше не для тебя.
— Не для меня.
— Ты старый.
— Точно.
— У тебя жена, ребенок.
— Именно.
— Ты старый.
— Ты это уже говорил.
Он показал мне крест:
— Красивый, а? И знаешь? По-моему, каждый раз, когда кто-нибудь из-за него умирает, он становится только краше.
Я указал на надпись внизу креста:
— Что здесь написано?
— А ты как думаешь?
— Что-то про небеса, или рай, или Эдем. Не знаю.
Ефим посмотрел на трупы, лежавшие на диване и на полу у его ног, и усмехнулся:
— Тебе понравится. Тут написано: «Место черепа стало раем».
— И что это значит?
— Я всегда считал, что смерть — это не конец. Ты видишь череп. Но этот чувак, он уже в раю. Навсегда, друг. — Он почесал висок мушкой пистолета и вздохнул. — У тебя Blu-Ray есть?
— А?
— У тебя Blu-Ray-плеер есть?
— Нет.
— Ты что, с ума сошел? Павел, скажи ему.
Павел сказал:
— Кино надо смотреть только на Blu-Ray. Все дело в пикселах. Расширение десять-восемьдесят. Звук Dolby True HD. Совсем другое дело.
Ефим махнул в сторону коробок, стоявших на полках над трупом Кирилла.
— Я люблю Sony, но Павел говорит, что JVC круче. Возьми оба. Посмотришь с семьей кино на том и на другом
