Дверь мне открыл сам Тинчфелд. На нем был серый свитер и брюки цвета хаки. Он был гладко выбрит и сиял, как новорожденный младенец.
— Ну, заходи, сынок, — сказал он радушно. — Я вижу, ты раненько начинаешь свой рабочий день. Никуда больше не ездил после того, как мы с тобой расстались?
Он пропустил меня вперед и показал на покрытое вязаным покрывалом кресло-качалку. Я сел.
— Сейчас кофе будет готов, — сказал Тинчфелд. — Эмма, у нас гость. А ты не очень хорошо выглядишь, сынок.
— Пришлось всю ночь крутить баранку. Только сейчас вернулся. Труп, который вытащил вчера из озера Билл, не был трупом его жены.
— Ну, ты даешь, сынок, — только и сказал Тинчфелд.
— Мне кажется, для вас это не такая уж потрясающая новость, — буркнул я.
— Ты прав, сынок. На тощий желудок меня вообще ничем не удивишь.
— Это был труп Джулии, жены Мелтона. Он вместе с Берил Хэйнс убил ее. Переодели ее в одежду Берил и затащили под сваи. Расчет был на то, что женщины выглядели как родные сестры.
— Да, они были похожи, — подтвердил Тинчфелд. — Эмма! — повысил он голос.
Из-за двери появилась полная женщина в ситцевом платье и огромном белом переднике. В комнате, где мы с Тинчфелдом сидели, приятно запахло кофе и поджаренным беконом.
— Эмма, это частный детектив Джон Далмас из Лос-Анджелеса. Поставь еще один прибор, а я отодвину стол от стены. Он устал и проголодался.
Завтрак состоял из яичницы с беконом, пирожков и кофе. Тинчфелд ел за четверых, его жена поклевала немножко и ушла на кухню.
Тинчфелд отломил большой кусок от плитки табака и сунул его в рот. Я опять переместился в кресло-качалку.
— Ну, а теперь, сынок, я готов выслушать рассказ о твоих похождениях. Как ты установил, что Мелтон убил свою жену?
— Ну, хотя бы потому, что видел живую Берил Хэйнс.
Я рассказал ему все. Он ни разу не перебил меня.
— Работу ты, сынок, проделал большую, и все неплохо получилось. Конечно, тебе все время везло, но без этого ни одно расследование не проведешь. Но, по правде сказать, я не совсем понимаю, зачем ты влез в это дело?
— Ну как, зачем? Затем, что я не люблю, когда меня считают болваном и лошадкой, на которой можно везти что угодно. Я, между прочим, малый с норовом.
— Какую цель преследовал Мелтон, нанимая тебя?
— Очевидно, он нанял меня, чтобы я обнаружил труп. Тогда все деньги жены становились его деньгами. Если бы труп там и не был обнаружен, он все равно бы получил наследство, так как его жена бесследно исчезла. Я ему был нужен как профессионал, чтобы сказать, когда в суде будет слушаться дело о наследстве, что он ее искал, но не нашел. Ссылка на клептоманию была удобным предлогом, чтобы полиция не совала сюда свой нос. Но обстоятельства усложнились. Появился Гудвин. Возможно, Мелтон собирался его убить и пришить это дело мне. Безусловно, для него было полной неожиданностью, что Гудвин убит. Все складывалось как нельзя лучше.
Конечно, с моей стороны было большой глупостью не сообщить об этом в полицию, да еще стереть отпечатки пальцев. Мелтон, вероятно, подумал, что мне нужны деньги. Берил была, скорей всего, его любовницей.
К сожалению, труп был обнаружен очень быстро. Он спрятал браслет в мешке с мукой и был уверен, что теперь подозрение в убийстве падет на Билла. То, что Гудвин встретил в Сан-Бернардино Берил Хэйнс, выдававшую себя за Джулию Мелтон, дало новый толчок событиям. Не будь этого, труп, найденный в озере, прекрасно сходил за труп Берил Хэйнс, и браслет становился вещественным доказательством того, что Билл Хэйнс убил свою жену из ревности. Он вероятно догадывался, что Берил и Мелтон спят вместе.
Все выглядело бы совсем иначе, если бы обнаружилось, что это труп Джулии Мелтон. Любому следователю становилось ясно, что ее убийство на руку мужу, который получал таким образом наследство. Спрятать браслет в хижине Хэйнса было главной ошибкой со стороны Мелтона. Между прочим, я сразу заподозрил его, когда он с деланной небрежностью спросил, не проводился ли обыск в хижине Хэйнса. Но видимо так всегда бывает: при преднамеренном убийстве нельзя предусмотреть все мелочи.
Тинчфелд встал и пошел на крыльцо, чтобы выплюнуть жвачку. Вернувшись, он сказал:
— Невозможно доказать, что Берил Хэйнс была его сообщницей. Разумеется, если бы она сама в этом не призналась, Вы думали над этим?
— Конечно. Если бы полиция начала разыскивать Джулию Мелтон, и об этом было объявлено в газетах, то Мелтон избавился бы от сообщницы, представив это как самоубийство.
— То, что ты дал ей уйти, пожалуй твоя самая главная ошибка, сынок. Я уж не говорю о других, но эта самая тяжкая.
— Интересное дело, — рассердился я, — можно подумать, что расследование уже начато. Кто его ведет? Вы? Полиция Глэндэйла? Берил никуда не денется — такие птицы далеко не летают. Для возбуждения против нее уголовного дела улик более чем достаточно. Меня это уже не касается, пусть этим занимается полиция. Я слышал, предстоят выборы, и на место шерифа претендуют еще два каких-то молодых человека. Так что я приехал сюда не для того, чтобы подышать горным воздухом.
Он как-то хитро на меня посмотрел.
— И вследствие этого вы решили, что я помогу вам отвертеться от тюрьмы? — Он шлепнул себя по ляжкам и захохотал. — «Выберем Джима Тинчфелда шерифом!» — громко произнес он. — Вы угадали, черт побери — почему бы нет. Ну ладно, пойдем ко мне в офис. Надо будет позвонить в Сан-Бернардино, пусть пришлют кого-нибудь. Ну до чего же был глуп этот умник, — вздохнул он. — Я это про Мелтона. До чего ж приятно иметь дело с простыми людьми!
— Мне тоже, — сказал я и встал. — Затем и приехал.
Берил Хэйнс была арестована в штате Орегон. Она ехала по шоссе в наемной машине и была остановлена дорожной полицией для рутинной проверки. У нее очевидно не выдержали нервы, и она выхватила пистолет. В багажнике нашли чемодан, в котором были вещи Джулии Мелтон. Нашли также и чековую книжку с чистыми бланками и подписью, сделанной ее рукой по известному образцу подписи Джулии. Очевидно, именно такой чек предъявил к оплате Гудвин.
Тинчфелд и окружной прокурор выдержали за меня битву с полицией Глендэйла, но конечно нахлобучку я получил и от тех, и от других. Единственным моим утешением был верный Мак-Джи, да покойный Говард Мелтон, который одарил меня пятьюдесятью долларами. Между прочим, Джим Тинчфелд был избран шерифом.
Письмо это мне принес в полдень посыльный. Обычный, дешевый конверт с обратным адресом: Ф. С. Лэйси, город Пума, Калифорния. Открыв конверт, я достал из него чек на сто долларов, подлежащий оплате наличными и подписанный все тем же Ф. С. Лэйси, и отпечатанное на машинке письмо со следами многочисленных подчисток. Бумага была плотная и дорогая, как на бланках правительственных учреждений. Вот текст этого письма:
Уважаемый мистер Эванс, сэр!
Мне рекомендовал вас Лен Эстервальд. Я хочу вас видеть, чтобы посоветоваться по очень спешному и конфиденциальному делу. Прилагаю к письму задаток. Пожалуйста, посетите меня в четверг во второй половине дня или вечером. Если это вас не очень затруднит, то остановитесь в отеле «Голова индейца» и позвоните мне по телефону 2306.
Ваш Фрэд Лейси
Я сидел всю неделю без работы, поэтому очень обрадовался свалившимся с неба деньгам. Чек был выписан на банк, который находился в шести кварталах от моего офиса. Я пошел туда, получил деньги, пообедал и поехал в город Пума.
День был жаркий. Проехав через Сан-Бернардино, я стал подниматься в горы, но даже здесь, на высоте полутора тысяч метров жара не спадала. И только проехав еще двадцать миль по извилистой горной дороге, я оказался на плотине через озеро Пума, и на меня повеяло прохладой. Дорога обогнула озеро с юга, и вскоре я оказался в черте города. Солнце повисло над горами — скоро наступит ночь. Я устал и хотел есть.
Отель «Голова индейца» стоял на углу улицы. Напротив него, через дорогу был танцевальный зал. Я заполнил регистрационный лист и пошел в отведенный мне номер. Небольшая комнатка с голыми стенами, единственное украшение — выцветший календарь — на полу коврик овальной формы, в углу двуспальная кровать. Я прошел в ванную и ополоснул холодной водой лицо.
Зал ресторана, примыкавший к вестибюлю, был полон народа: подвыпившие мужчины в спортивных костюмах, женщины в брюках или шортах, в сандалиях на босу ногу. Недалеко от моего столика худой, похожий на кассира мужчина в рубашке-безрукавке слушал по портативному радиоприемнику результаты скачек на лос-анджелесском ипподроме. Очень сильные атмосферные помехи превращали передачу в какую-то мешанину из слов и сильного треска. В углу зала пятеро пасынков судьбы в белых костюмах и красных рубашках наяривали мелодию в стиле кантри.
