Я взял бумажку и положил ее отдельно от остальных.
— Буду премного вам благодарен, — сказал, усмехнувшись, мальчишка. Допил коктейль и вышел из номера, тихо закрыв за собой дверь. Я налил себе еще и стал ждать. Наконец зазвонил телефон. Я втиснулся между кроватью и дверью в ванную и взял трубку.
— Это был Сонни. Он сменился в восемь. Его можно, наверное, найти.
— Сколько времени на это потребуется?
— Вам надо срочно.
— Ага.
— Полчаса, если он дома. Тут сейчас парень, который обслуживал ее, когда она уезжала. Его зовут Лэс.
— О'кей. Позови его.
Я допил вторую порцию коктейля и стал думать, налить ли еще, а то скоро лед растает. Я помешивал коктейль, когда в дверь позвонили. Я открыл — на пороге стоял жилистый зеленоглазый коротышка с волосами морковного цвета. У него был маленький, плотно сжатый рот. Он был вылитая крыса.
— Пить будете?
— А как же, — сказал он.
Он налил себе почти полный стакан виски и чуть-чуть добавил эля. Он двумя-тремя глотками опорожнил стакан, точно фокусник, достал из кармана спичку, чиркнул ею о подошву ботинка и закурил сигарету. Затянулся, выдохнул дым и разогнал его рукой. Над карманом его белой куртки вместо номера было вышито красными нитками: «Старший».
— Благодарю, не ожидал, — сказал я.
— Что-что? — У него, точно от ожога, скривился рот.
— Подите вон.
— Мне показалось, вы хотели меня видеть? — рявкнул он.
— Вы старший ночной смены, так?
— Он самый.
— Мне захотелось с вами выпить. Возьмите доллар. — Я показал на одеяло. — Извините, что потревожил.
Он взял бумажку, сощурил на меня свои глаза-бусинки, выдохнул дым через нос и пулей вылетел из номера.
Прошло десять минут. В дверь тихонько постучали. Я открыл, на пороге стоял тот мальчишка и улыбался. Затворив за собой дверь, он бесшумно проскользнул в комнату и сел на стул возле кровати, по-прежнему ухмыляясь.
— Я вижу, вы с ним не поладили?
— Нет. Чем он собственно недоволен?
— Да нет, он всем доволен. На вы, наверное, знаете, что за люди старшие смены. Всегда отрежут кусок от пирога. Мне будет очень приятно, если вы будете называть меня просто Лэс, мистер Далмас.
— Так это ты провожал ее?
— Если вы имеете в виду миссис Аткинс, то я не провожал ее.
Я достал из кармана фото Джулии Мелтон и протянул ему. Он долго рассматривал его.
— Да, это она, — сказал он. — Она дала мне на чай четыре доллара — в нашем городке такие чаевые редкость. Ее звали миссис Мелтон. После нее осталась машина, и было много разговоров.
— Понятно. Куда она поехала отсюда?
— Взяла такси и поехала на вокзал. Пойло у вас знаменитое, мистер Далмас.
— Пей на здоровье, раз нравится. — Он конечно исполнил приказание. — Может быть еще что-нибудь вспомнишь? Никто к ней не приходил?
— Нет, никто. Я вот что сейчас вспомнил. К ней в вестибюле подходил один джентльмен. Такой длинный тип, одет с иголочки. Она, вроде бы, расстроилась, когда его увидела.
— Так. — Я достал второе фото. Он опять долго изучал его.
— На этом фото она на ту даму вроде бы не похожа. Но джентльмен тот самый.
Я вырвал у него фотографию и поставил оба фото рядом. Мальчишка от удивления разинул рот.
— Точно, сэр, это он.
— Вот уж услужил, так услужил, — сказал я.
— Простите, не усек, сэр.
— Наливай еще, не стесняйся. Вот тебе еще четыре доллара. Итого будет пять. Может, ты заслуживаешь и большего. А может ты заливаешь, как все мальчики на побегушках.
У него вдруг сморщилось лицо, и он весь как-то сник.
— Вот и делай после этого людям хорошее. — Он допил коктейль, поставил стакан на стол, повернулся и пошел к двери. — Не надо мне ваших грязных денег. — Он вытащил бумажку из кармана, и скомкав, бросил ее на пол. — Пошли вы к черту, вы…, — прошептал он и выбежал из номера.
Я опять поставил перед собой фотографии. Я, как дурак, все смотрел и смотрел на них, как вдруг, будто кто провел мне куском льда по позвоночнику.
Я откинул доску, которая служила письменным столом, вложил в конверт пятидолларовую бумажку и написал на конверте: «Для Лэса». Я оделся, и взяв чемодан, вышел из номера.
В вестибюле я столкнулся с морковной крысой. Вдали за колонной стоял, скрестив на груди руки, Лэс. Я подошел к портье и сказал, что уезжаю. Портье стал расспрашивать, не обидел ли меня кто, но я потребовал счет и расплатился. Потом отдал портье конверт.
— Передайте это мальчишке из Техаса. Его зов Лэс. Он сейчас готов разорвать меня, но это скоро пройдет. Пусть, он на меня не сердится.
Я вышел из отеля, сел в машину и поехал в Лос-Анджелес.
Было два часа ночи, когда я приехал в Глендэйл. В работающем круглые сутки гараже был телефон-автомат, и я позвонил из него Мелтону. Он сразу взял трубку. Очевидно, он еще не ложился.
— Простите, что звоню так поздно, но вы сказа, что я могу связаться с вами в любое время. Я проверил, ваша жена действительно останавливалась в Сан-Бернардино и оттуда уехала на поезде.
— Я ведь говорил вам об этом, — сказал он недовольно.
— Удостовериться никогда не мешает. В домике Хэйнса был произведен обыск. Ничего не нашли. Если вы считали, что он знал, куда поехала миссис Мелтон…
— Ничего я не считал, — грубо оборвал он меня. — Это все, что вы хотели мне сказать?
— Нет, — мне очень хотелось, чтобы он почувствовал, что я волнуюсь. — Мне приснился дурной сон: будто я снова в доме Гудвина, и под креслом валяется дамская сумочка. В комнате было темно. Этот факт всплыл, видимо, только сейчас из моего подсознания.
— Какого она цвета? — спросил он голосом строгого начальника.
— Темно-синяя, может быть, черная.
— Надо туда съездить и взять ее, — сказал он, как отрезал.
— Зачем?
— Затем, что я плачу вам пятьсот долларов не за туристическую поездку.
— Да, но всему есть предел, и, кроме того, я этих денег пока не получал.
Он выругался.
— Послушай, парень. Сделай это, прошу тебя, по гроб обяжешь.
— А вдруг там копы устроили засаду. Конечно, может быть и так, что там тихо, как на кладбище. Только у меня какое-то предчувствие, что мне не надо туда ехать.
Он надолго замолчал. Я, чтобы усилить впечатление, тяжело вздохнул.
— Кроме того, вы простите меня, Мелтон, но я убежден, что вы знаете, куда уехала ваша жена. Мне стало известно, что Гудвин встречался с ней в Сан-Бернардино. А спустя несколько дней он предъявил чек с ее подписью. Потом вы встретили Гудвина где-то на улице и помогли ему получить деньги по этому чеку. Вот почему я думаю, что вы наняли меня, чтобы убедиться, что она уехала, не оставив следов.
Опять долгое молчание. Потом он заговорил голосом раскаявшегося грешника:
— Все верно, Далмас. Вы раскололи меня. Этот чек был, конечно, шантаж. Но я, правда, не знаю, где она. Поэтому сумочку надо взять обязательно. Я думаю, семьсот пятьдесят долларов за всю работу вас устроит?
— Это другой разговор. Когда я смогу их получить?
— Да хоть сейчас. Правда, я расплачусь с вами чеком. Наличными могу дать только восемьсот долларов.
— О'кэй, — сказал я, снова стараясь передать голосом волнение. — Так и быть, привезу вам сумочку, если, конечно, там нет копов.
— Откуда вы мне звоните? — Я почувствовал, что он наконец-то расслабился.
— Из Асузы. Отсюда час езды до его дома.
— Ну, за работу, — сказал он. — Думаю, вы не пожалеете, что играете со мной в одной команде. Иначе у вас могут быть большие неприятности.
— Ну, мне к ним не привыкать, — ответил я и повесил трубку.
Я остановился возле предпоследнего дома на Честер-Лэйн и погасил фары. На доме была табличка: «продается». Я подъехал к гаражу, который оказался незапертым. Поставив машину в гараж, я вышел на улицу и, как вступивший на тропу войны индеец, подкрался к бунгало в английском колониальном стиле. Прислонившись спиной к большому дубу, росшему возле дома, я достал фляжку и сделал два глотка для храбрости.
Потекли долгие минуты. Я ждал посетителей. Но когда они пожалуют, — вот в чем вопрос.
Минут через пятнадцать послышался звук мотора, и я увидел, что к дому приближается машина с выключенными фарами. Я вынужден был признать, что это неплохая мысль. Машина остановилась. Беззвучно закрылась дверца, и из машины выскользнула тень. Нет, это не Мелтон. Гораздо меньше ростом. Да и Мелтон не смог бы добраться из Беверли-хиллс, где он жил, так скоро.
Тень обогнула дом и скрылась на заднем дворе. Я немного подождал и пошел к задней двери. Трава была мокрой от росы. Проходя на кухню, я остановился, прислушался. Тишина. Я достал из кобуры пистолет, снял его с предохранителя и сжал рукоятку. Под той дверью, что вела в столовую, вдруг появилась полоска света. Вот это наглость! Я открыл дверь в столовую, сделал несколько осторожных шагов и остановился у арки, которая вела в гостиную. Кто-то сказал у меня за спиной:
