— Вы и впрямь думаете, что сможете это сделать, Майрон? — спросила Кэрол, не отрывая взгляда от пола.
— Такое возможно. Не хочу внушать вам ложных надежд, но думаю, что кое-какая вероятность еще сохраняется.
— Значит, вы склонны считать, что она жива?
— Возможно.
Кэрол наконец подняла голову. Глаза ее были мокрыми от слез.
— Сделайте все, что можно, Майрон, — на удивление ровным и сильным голосом сказала женщина. — Она моя дочь, мой ребенок. И должна вернуться, а все остальное не имеет значения.
Майрон ждал продолжения, но Кэрол опять умолкла.
— Доктор Калвер только делал вид, будто собирается на это совещание врачей? — спросил он.
Кэрол перевела дух и кивнула.
— Тем утром вы подумали, что он уехал.
Еще один безучастный кивок.
— А он вернулся, и это стало для вас полной неожиданностью.
— Да.
Казалось, воздух в комнате сотрясается от мягкого голоса Майрона. Тиканье старинных часов сводило с ума.
— Миссис Калвер, что он увидел здесь, когда возвратился? Кэрол снова расплакалась и понурила голову.
— Он застал вас с другим мужчиной?
Молчание.
— Это был Пол Дункан?
Она подняла глаза.
— Да, я была с Полом. Адам устроил нам ловушку, и мы попались. — Голос Кэрол опять зазвучал ровно. — Он уже давно что-то заподозрил, не знаю уж почему. Вот и сделал вид, будто едет на совещание в Денвер, как вы верно заметили. Он даже попросил меня заказать билет на самолет, чтобы я была совершенно уверена в его отъезде.
— Что произошло, когда муж застал вас?
— То же, что происходит со всяким мужем, который видит свою жену в постели с лучшим другом. Адам впал в бешенство. Он вернулся домой в изрядном подпитии, и это еще больше все усугубило. Он кричал на меня, страшно обзывал. И поделом мне. Вообще-то я заслуживала гораздо худшего обращения. Он угрожал Полу. Мы пытались успокоить его, но это, разумеется, было невозможно.
Она снова взяла свою чашку. Похоже, с каждым словом Кэрол понемногу набиралась сил, и ей становилось легче дышать.
— Адам в ярости выскочил из дома. Я испугалась. Пол бросился за ним, но Адам уже отъехал. Потом ушел и Пол.
— Как давно вы с Полом Дунканом?.. — Майрон не договорил: голос замер сам собой.
— Шесть лет.
— Кто-нибудь еще знал?
Выражение ее лица мгновенно переменилось, словно его разрушило взрывной волной от какой-то маленькой бомбочки. Черты исказились, и Кэрол заревела в голос. В этот миг Майрон все понял. Он почувствовал, как в его жилах стынет кровь.
— Кэти, — прошептал он. — Кэти знала.
Кэрол зарыдала.
— Она узнала об этом, когда была в выпускном классе.
Кэрол попыталась успокоиться, но на это потребовалось время. Майрон вспомнил, что Кэти боготворила мать, безупречную женщину, умело сочетавшую приверженность проверенным веками ценностям с восприимчивостью к новым веяниям. Кэрол Калвер свила уютное гнездо, хранила домашний очаг, вырастила троих замечательных детей, многое дала им. Очень многое — нечто гораздо большее, чем просто представление о «семейных ценностях», как их нынче понимают в народе. Набор ценностей, проповедуемых Кэрол, являл собой жесткую доктрину, и мать требовала, чтобы дети неукоснительно следовали ей. Джессика взбунтовалась. Восстал и Эдвард. Только Кэти удалось посадить под замок. Но это было сродни заточению львицы в птичьей клетке. И в конце концов Кэти вырвалась на волю.
— Кэти… — Кэрол умолкла и зажмурилась. — Кэти вошла и увидела нас.
— Тогда-то в ней и произошла перемена, — догадался Майрон.
Кэрол Калвер кивнула, не размыкая век.
— Это все из-за меня. Я повинна в том, что случилось с ней. Господи, прости меня. — Она покачала головой. — Нет, я не заслуживаю прощения. И не хочу его. Я хочу лишь вернуть своего ребенка.
— Что сделала Кэти, когда застала вас вдвоем?
— Сначала — ничего. Повернулась и выбежала вон. Но на другой день порвала со своим другом Мэттом, а потом заставила меня сполна расплатиться за содеянное. Все эти годы я лицемерила. Все эти годы лгала ей. И она захотела сделать мне по-настоящему больно.
— Начав спать со всеми подряд.
— Да. И непременно сообщая мне об этом.
— Просто приходила и говорила?
Кэрол покачала головой:
— Кэти больше не разговаривала со мной.
— Как же тогда вы узнавали о ее похождениях?
Она замялась. Ее лицо осунулось, кожа на скулах натянулась.
— Фотографии, — ответила Кэрол.
Очередной кусочек мозаики встал на место. Горти и фотоаппарат.
— Она передавала вам снимки, на которых была с мужчинами?
— Да.
— Белыми. Черными. Иногда мужчин было несколько.
Кэрол опять смежила веки.
— И не только мужчины. Началось-то с малого: пара снимков голышом, как тот, в журнале, — добавила она.
— Вы видели эту фотографию раньше?
— Да. Там сзади даже была печать фотоателье.
— «Глобал глобс фото»?
— Нет. «Запретный плод» или что-то в этом роде.
— Снимки еще у вас?
Она покачала головой.
— Вы их выбросили?
— Нет. Сначала хотела уничтожить. Сжечь и притвориться, будто никогда их не видела. Но не смогла. Кэти наказывала меня. Храня эти снимки, я как бы совершала обряд покаяния. Я никому не говорила о них, но выбросить не могла. Вы ведь понимаете меня, правда, Майрон?
Он кивнул.
— Я спрятала их на чердаке, в старом сундуке. Думала, это достаточно надежный тайник.
Майрону не составило труда догадаться, что произошло потом.
— Но ваш муж их отыскал.
— Да.
— Когда это было?
— Несколько месяцев назад. Он ничего мне не сказал, но я поняла по его поведению. Однажды, поднявшись на чердак, я обнаружила, что фотографий там нет. Адам посчитал, что их спрятала Кэти. Он и понятия не имел, что она присылала снимки мне. А возможно, и знал об этом. Вполне вероятно, что именно по этой причине он начал подозревать нас с Полом.
— Вам известно, что ваш муж сделал с этими снимками, миссис Калвер?
— Нет. Они были ужасны. На них было больно смотреть. Думаю, Адам их уничтожил.
Майрон сомневался в этом. Несколько минут они просидели в молчании, потом он наконец сказал:
— Джессика наверняка захочет все узнать.
Кэрол кивнула.
— Расскажите ей, Майрон.
Она проводила его до двери. Возле машины Майрон остановился и оглянулся на серый особняк в викторианском стиле. Двадцать шесть лет назад в этом доме поселилась молодая семья. Они повесили на заднем дворе качели, а на подъездной дорожке соорудили баскетбольный щит. У них был автофургон, в котором они ездили в «Малую лигу» или на спевки хора; они посещали собрания Ассоциации помощи молодым родителям, устраивали вечеринки по случаю дней рождения. Майрону казалось, что он видит все это едва ли не воочию. Как будто в голове крутится рекламный ролик страховой компании, предлагающей полис на жизнь. Он сел в машину и уехал.
Он вновь пытался связать все ниточки: Гэри Грейди, декан Гордон, Нэнси Сират, Кэрол Калвер, Кристиан Стил, Фред Никлер, Пол Дункан, Рики Лейн, Горти и его банда.
Кажется, одну ниточку он все-таки упустил из виду.
Отто Берк.
Допустим, Джейк был прав. Допустим, кто-то рассылал эти журналы, чтобы отомстить или сорвать зло — безотчетное, безадресное зло. Стало быть, все, кто получил экземпляр «Укуса», как-то связаны с Кэти Калвер.
Все, кроме Отто Берка.
Каким боком он затесался в это дело? Отто не был знаком с Кэти Калвер. Или был?
Майрон съехал с шоссе номер 4 возле универсама на рыночной площади и направился по дороге номер 17 на юг, к окружному шоссе номер 3. Подъехав к комплексу «Медоулендс», он остановился возле правления «Титанов». В кабинете старшего управляющего он спросил, нельзя ли повидать Ларри Хэнсона.
Майрону почти не пришлось ждать. Его пригласили, и он быстро вошел к Ларри и изложил причины своего визита.
Хэнсон выслушал его совершенно бесстрастно. Он сидел неподвижно, положив на стол свои громадные ручищи, но шея его напряглась так, что верхняя пуговица сорочки едва держалась на месте. Ларри было лет пятьдесят, но дряблость обошла его стороной. Майрону в который уже раз подумалось, что Хэнсон выглядит как сержант Рок из старых комиксов. Не хватало только толстенной сигары в зубах.
Кабинет был украшен призами. Ларри дважды был признан лучшим игроком лиги и двенадцать раз — лучшим профессионалом. Хватило одного голосования, чтобы поместить его портрет в зал футбольной славы. На стенах кабинета висело множество фотографий Ларри, сделанных в годы его студенчества и в те времена, когда он уже играл за профессионалов. Снимки были и черно-белые, и цветные. На всех — одна и та же стрижка бобрик, одна и та же мужественная улыбка. Но позы разные. В основном — на колене, с вытянутой рукой, как любили сниматься в былые годы.
