Ну не отморозки ли, а?! Что им стоило для начала хотя бы поговорить с потенциальной жертвой, поинтересовавшись по-доброму, не хочет ли та добровольно расстаться со старой, исписанной тетрадкой? Вдруг и отдала бы? Если еще за хорошие деньги…
Ой, ну кого она обмануть пытается? Самое себя? Знает же, что ни за какие коврижки не пожелала бы распрощаться с «Девической игрушкой». Это же ее «наследство»! Знаменитый поэт передал беловой автограф рукописи ее прапрабабке, завещав найти и окончательно уничтожить некое место, грозящее человечеству немыслимыми бедами. А уж верно те, кто гоняется за тетрадью, делают это не ради того, чтобы выполнить посмертную волю автора «Оды Семи звездам».
Собственно, а чего хотел Барков? Чтобы те, к кому попадет его манускрипт, уничтожили некие Врата, через которые в наш мир может явиться Геката. Хм, хм. И как это прикажете понимать? Буквально или аллегорически?
Если иносказательно, то все более или менее понятно. Врата – это душа человека, которую следует беречь от проникновения в нее зла. А если дословно, то получается полный бред. Странно, что в век Просвещения, когда главным мерилом всего был объявлен Разум, кто-то мог верить в эту мистическую чепуху. Тем более такой человек как Иван Семенович Барков, которого, судя по тем скудным сведениям, что дошли до нас, ну никак нельзя заподозрить в глубокой религиозности.
Впрочем, в России всегда мирно уживались крайности. Вот и в том же рационалистическом XVIII веке, и как раз при Елизавете Петровне, во времена правления которой жил поэт, частенько чинились розыски по делам о волхвовании и чернокнижии. Не зафиксированы ль в тетради отзвуки одного из таких процессов?
Рукопись датирована 1758 годом. А ведь в его начале страну потрясла громкая отставка, а затем и арест всесильного Бестужева. Тайная канцелярия схватила канцлера и еще нескольких сановников и попыталась сфабриковать против них дело о заговоре, подготовке дворцового переворота в пользу «малого двора» (понимай, великой княгини Екатерины Алексеевны). Глава охранки граф Шувалов буквально рыл носом землю, чтобы найти хоть какие-то доказательства канцлеровой вины. Однако за целый год ничего, прямо уличающего Бестужева, отыскать не удалось.
Так вот не был ли и Барков одним из шуваловских конфидентов, выполнявших миссию по сбору таковых улик? Некоторые обстоятельства биографии поэта позволяют судить о возможности его сотрудничества с ведомством графа. Уж больно легко он отделался в скандале с ложным выкриком «слова и дела». Но почему Вологда? Глухой по тем временам городок. Откуда здесь взяться бестужевцам?
И вообще для буквального восприятия оды в ней слишком много неясного. О каких таких крокодилах и змеях идет речь? С трудом представляется, что рептилии могли ползать по городу посреди лютых морозов, коими славится здешняя земля – Русский Север как никак. Но это же прямо какие-то булгаковские «Роковые яйца» получаются! Нашествие пресмыкающихся! О подобных дивах явно должны были бы сохраниться упоминания либо в официальных бумагах, либо хоть в фольклоре. Надо бы поискать.
А этот, с позволения сказать, «целитель» хочет упрятать ее на целую неделю под домашний арест!
Хорошо хоть местные правоохранители не додумались у ее палаты круглосуточный пост выставить во избежание повторного нападения. Вадим так бы и поступил. А вот следователь, который опрашивал Варвару, когда она получила наконец квалифицированную медицинскую помощь, посчитал, что девушка просто стала жертвой попытки ограбления.
Нет, конечно же, старший лейтенант все самым подробнейшим образом записал. И даже грозился на днях, «как только гражданка Озерская оправится и будет способной свободно передвигаться», составить фоторобот преступника для объявления его в розыск. Но делал он это без особого энтузиазма, сразу же давая понять, что не ждет особых результатов от следственных действий по данному, как он выразился, «инциденту».
Она же, само собой, не стала распространяться ни о попытке ограбления московской квартиры, ни о подлинных причинах, которые привели ее в Вологду…
За окном тоскливо завыла собака, разом сбив Варю с мысли.
Ты смотри, оказывается, уже и вечер наступил. А она и не заметила. Это славно. Темнота – друг молодежи. Можно и улизнуть. Вряд ли кто будет ее настойчиво искать и силой водворять на место. В конце концов, это ее личное дело – лечиться или не лечиться и где именно проходить «реабилитацию».
Снова собачий вой. Да сколько же псов в этой Вологде?!
Кстати, еще один сквозной мотив барковской оды. Собаки. Псы Гекаты, по пятам преследующие поэта. Прекрасный образ, хоть и мрачноват, пожалуй. Больше для поэзии романтизма годится, чем для радостной, в целом победной лирики XVIII столетия…
– Пора делать укол, милая, – влетела в палату медсестра со шприцом наперевес.
Варя поморщилась. Как известный персонаж старого советского мультфильма, бегемот, она тоже ужасно боялась прививок. Может, потому, что, в принципе, росла довольно здоровым ребенком и не часто сталкивалась с людьми в белых халатах.
– А больно не будет? – жалобно проканючила, переворачиваясь на живот.
– Не будет, не будет, – заверила ее сестричка, слово в слово произнеся фразу из того же мультика, которой все наперебой успокаивали трусишку-гиппопотама. – Раз – и все!
Точно. Не успела журналистка как следует подготовиться, чтобы ойкнуть, а уже в руку ей легла смоченная спиртом ватка.
– Прижмите получше, чтоб синяка не осталось.
– Как, уже все кончилось?
– Все еще только начинается, – улыбнулась та.
Ее улыбка показалась Озерской сродни собачьему оскалу. Какая-то хищная и недобрая. Еще облизнуться только не хватало для пущего эффекта.
– Что вы имеете в виду? – поинтересовалась Варя, чувствуя, как наливаются тяжестью ее веки.
Ого! Как же она устала-то! А еще драпать собралась. Куда бежать на ночь глядя? Вот отдохнет маленько, а с утреца да на свежую голову…
– Пойдемте со мной, – тронула ее за локоть медсестра.
Варвара уставилась на нее осоловелыми глазами. Ой, ну вылитая собака-колли. Хи-хи-хи.
– А к-куда-а?
– Вам прописаны общеукрепляющие процедуры…
– Ка-а-ки-ие еще-о процеду-уры? Спать хочу-у…
– Ну, не упрямьтесь, милочка, – бесцеремонно поставила ее на ноги немилосердная сестра. – А то мне придется вызвать на помощь санитара. Это прямо по коридору.
Однако коридор кончился, а они так и не дошли до процедурной. Оказалось, что та находится в другом корпусе.
Вышли на улицу. Здесь к ним и в самом деле подошел санитар. Хромой и небритый. Похожий на шакала Табаки.
Он и медсестра взяли Варю под руки и подвели к стареньким «жигулям».
«Что ж это у них другой корпус так далеко от главного расположен, что к нему ехать нужно?» – еще успела подумать девушка, проваливаясь в глубокий сон…
– Вы уж извините, товарищ майор, прошляпили, – плавно растягивая слова, виновато разводил руками следователь – кругленький, рыжий и веснушчатый старший лейтенант. – Не доглядели…
Вадим заскрежетал зубами в бессильной злобе. Не доглядели!
Попробовал бы этот желторотик такую отговорку генералу Серебровскому впарить. Мигом вылетел бы из органов ко всем чертям. Ну, в лучшем случае отделался строгачом с предупреждением о неполном служебном соответствии. Преступная халатность при защите свидетеля. Что ему стоило на пару дней выставить пост у палаты? Понятное дело, что нет свободных людей. И все же…
– Ой, да что ей сделается-то? – моргнул синими глазищами провинциальный Шерлок Холмс. – Сбежала она из больницы, и всех делов. Погуляет малость да и вернется. Рана ее – пустяк. Какая-то царапина.
– Я вот тебя сейчас сам так поцарапаю, мало не покажется, – ласково пообещал Савельев, после чего у лейтенанта «генеральская» фуражка-аэродром набок съехала.
(Взял же моду форсить молодняк, хоть в чем-то не желая уступать старшим по званию!)
– В гостинице проверяли?
